Выход из мрака

Пятнадцать лет он пытался уйти от своего прошлого, перестать быть скверным городским мальчишкой. И последние десять лет пытался загладить ошибки, совершенные, когда по молодости и глупости не понимал, что поступки ведут за собой последствия.

Господи, неужели в то лето он наградил ребенком какую-то девушку в Ноблз-Кроссинге? Неужели действительно оставил ребенка?

Когда Джонни Мак разделся, в кармане его пиджака зазвонил сотовый телефон. Он достал его.

— Кэхилл.

— Джонни Мак, передо мной лежит донесение, которое, думаю, заинтересует тебя, — сказал Бенни Пайк.

— Последние новости от частного детектива?

— Да.

— Раздобыл он нужные мне сведения?

— Раздобыл. Мы знаем, кто родная мать Джона Уильяма Грэхема.

Глава 5

— Он остановился в «Перекрестке», — сказал начальник полиции Бадди Лоулер. — Судя по описанию, которое дал мне портье, возможно, это Джонни Мак.

— Значит, он зарегистрировался под именем Джонни Мака Кэхилла? — Джеймс Уэйр хотел просто подтверждения того, что услышал от старого друга. — И заплатил за неделю вперед?

— Какова вероятность, что это в самом деле Джонни Мак? — Бадди расхаживал по натертому дубовому паркету в обшитом панелями кабинете в особняке Грэхемов. — Мы оба знаем, что пятнадцать лет назад он отправился на корм рыбам. Как он мог выжить после той трепки, тем более найти силы доплыть до берега? Он был живучим, как кошка. — Джеймс налил себе шотландского виски из бутылки, которую держал на письменном столе.

Указав на нее подбородком, спросил:

— Тебе плеснуть?

— Нет. Мне нужна ясная голова, пока я окончательно не выясню, кто такой этот наш гость.

— А что делать, если он окажется Джонни Маком? — Джеймс поднес стакан к губам и отпил глоток.

— Допустим, это он, — предположил Бадди. — Он не казал сюда носа пятнадцать лет. Какой смысл ему теперь возвращаться?

— Уэс Стивене сказал, что этот человек — кто бы он там ни был — звонил ему, расспрашивал об убийстве Кента, о Лейн и Уилле. Возможно, он узнал правду о мальчике.

— Откуда он мог узнать, черт возьми? — Бадди распустил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Разве что поддерживал отношения скем-то из Ноблз-Кроссинга все эти годы.

— С тем самым кем-то, кто, возможно, помог ему пятнадцать лет назад, — сказал Джеймс. — С тем, кто знает, как мы обошлись с ним.

— Не спеши с выводами. Мы ничего не знаем наверняка. Не знаем даже, действительно ли этот человек Джонни Мак Кэхилл.

— Знаем. — Джеймс допил виски, поставил стакан и утер пот со лба тыльной стороной ладони. — Он был из тех, кого так просто не убьешь. Надо было понять, что он остался жив. Если он доплыл до берега, почти любая женщина в городе помогла бы ему. — Я знаю одну, которая не стала бы ему помогать, —послышался женский голос.

Оба мужчины повернулись к открывшейся двери. Эдит Уэйр с кривой улыбкой на плотно сжатых губах вошла в кабинет. Худощавая, невысокая, со спадающими до подбородка каштановыми волосами, шестидесятилетней она не выглядела.

— Много подслушала? — спросил Джеймс.

— О, дорогой, не расстраивайся, я давно уже знаю твои мелкие грязные секретики. Вы слишком уж тщательно скрывали, что Джонни Мак мертв. И, в конце концов, я обратилась со своими подозрениями к Кенту однажды вечером, когда он выпил чуточку лишнего.

— Что же не сказала… — Джеймс злобно взглянул на жену.

— Мисс Эдит, обещаю, кто бы ни был этот человек — Джонни Мак Кэхилл или кто-то, назвавшийся его именем, — он не создаст проблем вашей семье, пока я начальник полиции.

Эдит сжала плечо Бадди, ее изящные красные ногти впились в ткань мундира.

— Знаю, что на тебя можно положиться. Но если этот человек в самом деле воскресший из мертвых Джонни Мак, я предлагаю повременить, выяснить толком, что у него на уме. Возможно, он вернулся для мести.

Когда Джеймс тяжело вздохнул, а Бадди ударил кулаком правой руки по левой ладони, Эдит обратила взгляд к портрету, висящему над изукрашенным антикварным столом. Джон Грэхем позировал, обняв за плечи сына. Их сына. Джона Кента Грэхема.

— А может, Джонни Мак приехал за Уиллом, — задумчиво произнесла она.

— Или чтобы помочь Лейн, — сказал Бадди. — Если он знает об Уилле, то может знать, что она сделала для этого мальчика.

Эдит опустила руку и провела кончиками пальцев по выпуклости на мундире от наплечной кобуры, с которой он никогда не расставался.

— Кто-то в этом городе все время знал, где находится Джонни Мак, и теперь вызвал его в Ноблз-Кроссинг. Мы должны принять меры, чтобы Джонни Мак не задержался надолго, не успел создать осложнений. Тебе будет нетрудно найти способ заставить его исчезнуть. Предупреди откровенно, что в Ноблз-Кроссинге он также не нужен, как и пятнадцать лет назад.

— А если он и слышать ничего не захочет? — возразил Бадди.

— Давай не будем опережать события, — ответила Эдит. — Выясним сначала, что это за человек, и будем из этого исходить.

— Дождь пойдет. — Лилли Мэй убирала посуду с кухонного стола. — Костями чувствую.

— Хорошо бы, — ответила Лейн. — А то так жарко и душно, что на улице я просто задыхаюсь.

— Не представляю, как вы можете говорить о погоде, будто у нас все в порядке!

Уилл отодвинулся от стола вместе со стулом, подскочил и, громко топая, выбежал.

— Присмотри за ним. — Лилли Мэй указала подбородком на дверь комнаты мальчика. — И зачем только Шарон написала то письмо Кенту? Хоть бы представила, что ее признание принесет Уиллу, вам и…

Лейн обняла за плечи домработницу. Уже много лет у них с Лилли Мэй были особые отношения, более близкие, чем у многих матерей с дочерьми. Уже пятнадцать лет их связывают две тайны, одна из которых раскрылась несколько месяцев назад, когда скончалась Шарон, дочь Лилли Мэй.

— Может, она и поступила дурно, но, думаю, сделала это из лучших побуждений.

Лейн прижала Лилли Мэй к себе, потом направилась к комнате сына.

Уилл стоял перед окнами, выходящими на Магнолия-авеню. Лейн подошла к нему, но не коснулась его. Она хорошо знала вспыльчивость мальчика и дала ему достаточно времени, чтобы остыть.

Улица лежала в ранних вечерних тенях. Жаркий ветерок колыхал листву на деревьях, окаймляющих широкую кирпичную дорожку возле дома. Построенного ее предками еще до Гражданской войны. Доставшегося ей в наследство от родителей.

Единственный способ остаться в своем уме, когда весь мир помешался, — сохранить порядок вокруг, занимаясь повседневными делами.

Лейн посмотрела на сына, которому посвятила жизнь. Уже не мальчик, еще не мужчина. Четырнадцатилетний, настолько хрупкий и уязвимый, насколько могут быть только очень юные, невинные. Ее бедный милый ребенок. Уже не невинный. Кент отнял у него невинность, когда бессердечно лишил его корней и безжалостно поколебал его самосознание.

— Чей я сын? — спросил он, лежа в ее объятиях и плача в день гибели Кента.

— Ты мой, — ответила она. — Мой.

— Наша жизнь никогда уже не будет больше нормальной, так ведь? — Голос Уилла дрожал от волнения. Уже низкий, хрипловатый, как у его отца.

Когда Уилл сплетал длинные, тонкие пальцы и принимался сгибать их и разгибать, Лейн наблюдала за этой нервозной манерой и вспоминала другого молодого человека, который совершал те же движения пальцами, испытывая волнение или неловкость.

— Ты прав. Наша жизнь больше не будет прежней, —ответила она. — Но мы когда-нибудь забудем о случившемся и…

— Почему не позволяешь мне сказать правду о том, что произошло в тот день? — Уилл взглянул в глаза матери.

— Ты не знаешь, что тогда произошло. Полицейские понимают, что потрясение от смерти Кента вызвало у тебя частичную потерю памяти.

— Я знаю, что ты не убивала па… Кента. Мы оба знаем, что тебя даже не было там, когда я обнаружил его мертвым. — Черные глаза Уилла увлажнились. — Разреши мне сказать шефу Лоулеру то, что я помню.