Ценный подарок (сборник)

— Нечего говорить.

— Не скрывай! Ты — как теткин сундук с замком.

Анисим подумал, что нехорошо таиться от друга. Медленно расставляя слова, он говорил:

— Родился в одна тысяча двадцать шестом году. Отец Савелий Маркелович работал сталеваром на Кировском. Мать служила табельщицей там же. Была еще сестренка Аня с тридцатого года рождения. Отец хотел, чтобы я тоже был сталеваром — прочная профессия, мать настояла отдать в музыкальную школу — говорили, у меня хороший слух. Как ударила война, отца забрали на фронт и скоро убили. Матери удалось, чтобы меня взяли воспитанником в военный ансамбль. Потом блокада — мать и Аня умерли с голоду.

Нервное, подвижное лицо Игоря застыло, пока он слушал Анисима.

— Вижу, Аниська, ты много хватил.

— Война. Всех придавила.

— Да, — вздрогнул Игорь, будто вступил ногой в холодную воду, — но художник должен испытать несчастье.

— Несчастье? Зачем?

— Он должен узнать не только радость, но и горе, все, чем живут люди, иначе он будет пуст, как барабан.

На первом и втором курсах Игорь и Анисим шли, как говорится, нога в ногу, у них были одинаковые отметки и по специальности и по общим предметам. Игорь схватывал все на лету, Анисим добивался упорным трудом. Они сходились во вкусах, во взглядах на жизнь, только Анисим не одобрял, что Игорь увлекался девчонками и одна влюбленность быстро сменяла другую.

— Нельзя же так, — сурово, будто он был лет на двадцать старше, говорил Анисим. — Ты же растратишь себя на пустяки.

— Любовь — это не пустяки. Любовь — это счастье. Без любви художник не может жить.

В начале третьего курса Анисиму, как фронтовику и сыну погибшего солдата, дали ордер на комнату.

— Так, — сказал Игорь, — разводимся.

— Что ты! Будешь у меня жить.

— Нет, — засмеялся Игорь, — если у мужчины появляется комната, там сразу появится женщина. Тут уже дружбе конец.

— Брось! — сдвинул брови Анисим. — Я не ты.

В жакт друзья пришли вместе. За столом паспортистки сидела молоденькая девушка с прямыми русыми волосами, которые все время падали ей на лоб. Откидывая их, она поднимала голову, и тогда открывалось милое лицо с яркими глазами.

— Добрый вечер, бон суар, как говорят мои друзья в Париже, — с шутливой изысканностью поклонился Игорь.

Девушка, не обратив на него внимания, спросила Анисима:

— Вы к нам въезжаете?

— Я, — положил он перед ней документы.

Она, внимательно просмотрев их, сказала:

— Приходите в среду, в шестнадцать ноль-ноль.

— Скромная, — сказал Анисим, когда они с Игорем вышли на улицу.

— Ромашка.

— Как это ромашка?

— Милая и простая. Такие женщины опасны. Женишься, нарожает она тебе кучу детей. Рано на себя хомут надел.

— А что, лучше, как ты, птичкой с дерева на дерево порхать, на дорожке воробушком зернышки клевать? — мрачно спросил Анисим.

— Воробушком?! — яростно взорвался Игорь. — Посмотрим, кому воробушком чирикать, а кому соловьем петь.

Друзья поссорились. Они все еще продолжали жить в общежитии, потому что Анисим и Нелли, ставшая его женой, ремонтировали комнату, запущенную в войну. Игорь и Анисим страдали от размолвки, но никто не хотел первым протянуть руку.

Занятия в консерватории шли своим чередом. Трудолюбие Анисима ставили в пример, об Игоре все говорили, что это талант, но он не обращал внимания на похвалы, ему дороже всего было всегда правдивое слово Анисима.

Однажды Анисим подошел к Игорю и сказал:

— Послушай, Горька, дурость все это, дураки мы. И Нелли так считает.

— Нелли! — улыбнулся Игорь. — Она у тебя не только красивая, а и умная. С женщинами это редко бывает. Слушай, — засмеялся он, — а ты не боишься, что ее отобьют. Какой-нибудь фрукт? Она ведь красивая.

— Не боюсь, — очень серьезно сказал Анисим, — она мне на всю жизнь.

— Так, значит, — скривил губы Игорь, — свили гнездышко.

— Не гнездышко, а дом. Он каждому художнику нужен, и тебе тоже.

— Нет, художник должен быть свободен.

— Ладно, хватит болтать. Приходи сегодня в восемь. Адрес помнишь?

— Как первую любовь.

Игорь пришел ровно в восемь и принес букет роз, на который он потратил немалую часть стипендии. В комнате был накрыт стол, на диване сидела неумело причесанная Нелли в единственном своем нарядном платье.

— Это тебе, юная супруга, — поднес ей цветы Игорь.

— Ну, зачем вы, — застеснялась Нелли, неловко взяв букет.

— Какое там «вы», — засмеялся Игорь, — мы ведь, наверное, ровесники? Впрочем, у женщин возраста не бывает.

Нелли вопросительно посмотрела на мужа.

— Можно, — кивнул Анисим, — мы свои. Давай букет, я его поставлю в вазу.

— Садись, Горя, — все еще неуверенно сказала Нелли, — садись вон туда, а мы рядом с Анисей.

Игорь, не слушая ее, осматривал комнату, пока взгляд его не наткнулся на гитару, висевшую на стене над диваном.

— Инструмент! Давай его сюда, Нелли.

— Она старенькая.

— А ну, быстро!

Держа в руках гитару, Игорь внимательно рассматривал ее. Он взял несколько аккордов.

— Дребезжит, как разбитая телега. Дикари, так обращаться с гитарой. Это же второй инструмент после скрипки.

Он стал настраивать гитару. Нелли с испугом смотрела на него.

— Все, — сказал Игорь. — Это ты ее так истерзала?

— Нет, я не играла, я пела. Мне ее в деревне за успехи в самодеятельности подарили.

— Пела? — как-то по-новому посмотрел на нее Игорь. — Романсы, русские народные?

— Русские.

— Русские? Ты знаешь, Аниська, что такое русская народная песня? Слышал Лидию Русланову? У нее голос, как птица, летит. Спой, Нелли.

Нелли посмотрела на мужа. Он кивнул головой.

— Подожди, Горя, я сейчас, — сказала Нелли.

Она открыла неказистый, дешевый шкаф, вынула оттуда туфли на высоком каблуке и цветастый платок, надела туфли, накинула платок на плечи, высоко подняла голову и встала перед Игорем.

— Что будем петь? — спросил Игорь, подражая известному гитаристу.

— Про степь и ямщика, знаешь?

— Попытаюсь, — иронически улыбнулся Игорь.

Игорь играл. Нелли пела. Анисим смотрел на нее и не верил, что эта красивая, смелая женщина его жена.

Песня кончилась.

— Молодец! — воскликнул Игорь. — Умница, еще одну.

И Нелли повелительно сказала:

— «Валенки»!

Снова Игорь играл, Нелли пела. Анисим с восторгом и страхом смотрел на нее.

Отзвучал последний аккорд.

— Еще, еще! — требовал Игорь.

— Не могу, туфли жмут.

— А ты их долой. Твои ножки во всех видах хороши.

— Брось! — сурово сказал Анисим.

Нелли раскрыла шкаф, спрятала туфли на высоком каблуке, цветастый платок и обулась в тапочки.

— Быстро за стол, ребятки, — сказала она.

За столом сидели долго. Игорь, приученный к общественному питанию, жадно поглощал нехитрые, но вкусные блюда и, только когда насытился, стал говорить:

— Слушай, Аниська, ты же тиран, изверг рода человеческого. Держать под замком такое чудо. У нее талант, голос.

— Не нужно, Горя, — застенчиво улыбалась Нелли. Ей было приятно и стыдно слушать слова Игоря.

Ушел Игорь поздно. Анисим уговаривал его остаться ночевать, а он невесело улыбнулся:

— Нет, Аниська, не буду мешать раю в шалаше. Знаешь, есть такая игра «третий лишний». А ты подумай, Неличка, голос у тебя настоящий.

Дробинцевы остались вдвоем. Нелли сняла свое единственное нарядное платье, распустила прическу, надела короткий ситцевый халат, и Анисим невольно вспомнил слово «ромашка», которым когда-то назвал Игорь его будущую жену.

Любуясь, как красиво и ловко моет Нелли посуду, он спросил:

— Ну, как тебе Игорь?

— Красивый.

— Еще бы, за ним сколько девчонок бегает.

— Бегают, — задумчиво сказала Нелли, — а он один.

— Как это один? Он сам не хочет жениться.

— Да нет, я не об этом. Просто он один.

Анисим не понял ее, но не стал переспрашивать.