Кто убил герцогиню Альба, или Волаверунт

Вопрос. – Ваше имя?

Ответ. – Томас де Берганса-и-Гарсия де Суньига.

В. – Кем вы являетесь покойной?

О. – Ее личным секретарем, в течение трех последних лет. Но уже многие годы до этого она была моей благодетельницей – с того самого времени, когда я остался сиротой после смерти отца, а было мне тогда шесть лет. Сеньора герцогиня оказывала мне покровительство, следила за моим воспитанием, оплатила учебу и потом взяла к себе на службу. Я обязан ей всем.

В. – В чем состояла ваша работа?

О. – В том, чтобы следить за корреспонденцией, самому писать ответы, когда дело не касалось сугубо личных писем, делать для нее записи о светских обязательствах, встречах, принимать некоторых посетителей, делать кое-какие покупки и, конечно, вы меня понимаете, в том, чтобы выполнять все поручения, которые требовали доверия поручителя к моему вкусу, к моему выбору… Возьмем для примера хотя бы последний праздник: я должен был решить, как рассадить гостей за столом, закупить цветы, нанять музыкантов и выбрать музыку, которую они будут исполнять: Боккерини, Гайдна, Корелли. Видите, сколько всего? Тысяча деталей. То была утонченная жизнь, и без герцогини она уже никогда не станет такой, как прежде. Несмотря на ее необыкновенную щедрость…

В. – Когда вы видели ее в последний раз?

О. – В день праздника – когда он начинался – и еще один раз, когда я выглянул к гостям, чтобы посмотреть, все ли идет как надо. И все шло как надо. Это был незабываемый праздник. Сеньора герцогиня в ту ночь была просто великолепна в своем платье огненного цвета. Кто бы мог подумать, что всего через несколько часов… Простите, не могу вспоминать об этом без…

В. – Вы не видели ее во время агонии?

О. – Я не хотел, не мог. Был слишком потрясен. Я не мог бы сдержаться перед нею. И все решили, что мне лучше не входить… Да и я предпочитаю остаться с тем моим последним воспоминанием. Она была королевой праздника! Богиней! Именно так: богиней!

В. – Как по-вашему, от чего умерла герцогиня?

О. – О господи, она была такая деликатная, такая хрупкая, что любая вещь могла бы… И было чистым безумием с ее стороны отправиться в Андалусию, несмотря на то что все ее отговаривали. Известно ли вам, что она даже провела там всю ночь у постели больного негра, страдавшего от этой страшной лихорадки? И ни под каким видом мы не могли воспрепятствовать этому. Пока наконец нам не удалось увезти ее в Мадрид… А для чего, боже мой, для чего? Для этого печального конца?… Простите, вы уже проявляете нетерпение. От чего она умерла? По-моему, она заразилась лихорадкой… Но вы не спрашиваете меня о яде?

В. – Расскажите нам, пожалуйста. Об этом.

О. – Что я могу вам сказать? Кто может знать о яде? Яд, яд, яд! – это была бы трагическая развязка прекрасной жизни… Это почти… логично, разве не так? И однако когда ей могли дать яд? Во время праздника? Но разве осмелился бы кто-нибудь насыпать яд в ее бокал на глазах у всех? И кто? Один из гостей? Бог мой! Вы ведь видели список! Сама королевская семья, кардинал, графы-герцоги де Осуна… а другие: Гойя, Костильярес, супруги Майкес – все ее обожали… Кто же тогда? Кто?

В. – Вот об этом мы и хотели бы спросить вас, сеньор де Берганса. Кто?

О. – Изверг. Только изверг мог бы решиться оборвать из зависти такую прекрасную и такую блестящую жизнь, как жизнь нашей герцогини… именно так, изверг. Вам надо бы искать изверга, сеньор шеф полиции.

В. – Благодарю вас за содействие, сеньор де Берганса. Можете удалиться.

О. – Могу я сказать сеньору Баргасу, чтобы он вошел?

В. – Будьте столь любезны.

Вопрос. – Ваше имя?

Ответ. – Антонио Баргас.

В. – Баргас – и дальше?

О. – Баргас Баргас.

В. – Кем вы являетесь покойной?

О. – Я был ее управляющим и казначеем. А раньше я был казначеем у покойного герцога.

В. – Когда в последний раз вы видели герцогиню живой?

О. – За несколько часов до ее смерти. Я был в передней комнате и не хотел входить, боялся ее беспокоить. Она приказала меня позвать. Хотела видеть.

В. – Она хотела вам что-нибудь сообщить?

О. – Я думаю, что, несмотря на свое недомогание, она хотела закончить день, как всегда, – вызвать меня и сделать необходимые распоряжения. Но мне достаточно было взглянуть на нее, чтобы понять, что это невозможно. Бедная маленькая герцогиня… Простите, для меня она всегда была маленькой герцогиней, ведь я знал ее с тех пор, когда она была еще почти девочкой – со дня ее свадьбы. Так вот: сеньора герцогиня умирала. Я понял это сразу.

В. – Так для чего она приказала вас позвать? Чтобы проститься с вами?

О. – Может быть. Может быть, и для этого тоже. Бедняжка. Но у нее было что мне сообщить: имя нотариуса, которому она передала на хранение свое завещание.

В. – Чему вы приписываете смерть герцогини?

О. – Я присоединяюсь к тому, что говорят врачи. Все остальное я считаю пустой болтовней.

В. – И вам ни разу не пришло в голову, что какое-нибудь постороннее воздействие, какой-нибудь…

О. – Яд? Ни разу. Выдумки бездельников.

В. – Не знаете ли вы людей, которые хотели бы причинить зло герцогине?

О. – Никого. Самое большое, что могли чувствовать к ней некоторые люди, – немного ревности. Но учитывая цель, с которой вы задаете этот вопрос, – никого. Она была открытой, прямой, щедрой женщиной. Обезоруживала любого, самого строптивого.

В. – Вы можете быть свободны, сеньор Баргас. И – спасибо.

О. – Спасибо вам.

Помедлив минуту, чтобы протереть свои очки, сеньор Баргас удалился, и допрос… ¹

¹На этом прервалось мое чтение. Не хватало, думаю, одной или двух страниц донесения с выводами, которые не меняют существенно содержание донесения. Гипотеза об отравлении была отвергнута из-за отсутствия улик, непризнания ее врачами и особенно из-за отсутствия видимых причин. Ее посчитали плодом народного воображения и придворного злословия, подогретых царившей тогда жарой.