Апланта (СИ)

Я завидую даже наркоманам. Они, по крайней мере, не одиноки, у них компания, у них есть цель, важное дело, которым они полностью поглощены. Наверное, это и есть счастье?! А что я? Я пуст, потому что одинок, или одинок, потому что пуст. Так страшно, будто из меня выкачали воздух. Нечем дышать. Сами собой наворачиваются слезы.

Перед театром Вахтангова сворачиваю в Большой Николопесковский переулок. Здесь меньше народу и раздражающей суеты. Вдали вижу странное сооружение. Оно напоминает палубу подводной лодки: высокий пандус, обнесенный металлической оградой с узкой кирпичной надстройкой-рубкой. На двери табличка "Посторонним вход воспрещен". Рядом - доска объявлений. На ней приколота бумажка. Из объявления следует, что некой дирекции по обслуживанию высотных зданий требуются электрики с окладом, размер которого меня лично очень даже устроил. Но о чем говорить, если до сих пор нет паспорта?

Иду дальше. Большой Николопесковский переулок на деле оказался небольшой тупиковой улицей. Она заканчивается двумя домами старой постройки. Между домами - узкий переход на Новый Арбат.

Из подъезда одного из домов выпархивает стайка молодых людей. Они летят прямо на меня. Несмотря на холод, они без верхней одежды. Как на подбор, все - и юноши и девушки - стройны и хороши собой. И точно так же, как староарбатские наркоманы одинаковы своей серой озабоченностью, так и эти молодые люди похожи друг на друга, но только просветлен-ными лицами, излучающими уверенность, веселье и чистое возбуждение. Теплая волна из обрывочного смеха, неоконченных добрых фраз волной искреннего счастья накрывает меня с головой, проходит сквозь меня и уносится дальше. Так, как будто я бестелесен! Так, как будто я не существую вовсе! Веселая компания перебегает улицу и стремительно скрывается в арке дома напротив.

Как далеки от меня эти красивые и радостные люди! Как я далек от них со своей лысиной и раскладушкой в родительской комнате! Неужели в этой жизни мне не познать радость общения, доступную другим?

На стене подъезда, из которого выбежали молодые люди, табличка "Театральное училище имени Щукина". Вот оно что! Это были не простые ребята, а будущие артисты!

Двери училища открываются, пропуская девушку в скромном пальто с непокрытой головой. У нее простое лицо, небольшие серые глаза, в которых читается легкая и спокойная грусть, слегка вздернутый носик и очень милые косички. Она улыбается. Улыбка ее грустна. Странно видеть грустного человека выходящим оттуда, откуда только что изверглась лавина энергии и счастья.

С опозданием до меня доходит, что я стою у девушки на дороге. Будущая актриса обходит меня. От нее исходит головокружительный нежно-малиновый запах. Из двери училища высовывается парень с красивыми спокойными волосами.

- Юля, - кричит он девушке, - мы тебя ждем!

- Хорошо. Узнаю, как там дедушка, и вернусь, - отвечает девушка.

- Лады, - грубовато соглашается красавец и, измерив меня строгим взглядом, скрывается за тяжелой дверью.

Мне почему-то кажется, что этот парень неравнодушен к Юле.

Юля заходит в подъезд рядом стоящего дома. Ясно, она живет в этом подъезде. Наверное, здорово жить и учиться в самом центре Москвы. Юля, скорей всего, из семьи коренных москвичей. Представляю, как она поднимается по широкой лестнице, входит в благородную залу с лепниной на высоком потолке, подходит к старинному дивану, на котором полулежит горячо любимый дедушка, и целует его. Дедушка слабо улыбается. Счастливец! Хотел бы я быть на его месте.

Часть 10. Хорошая мысля приходит опосля.

Еду в метро. Все мысли о Юле. Не сразу доходит, что вопрос девушки-провинциалки "Как проехать на станцию Щукинская?" обращен ко мне. После необычной встречи возле Щукинского училища вопрос кажется знаковым.

Я любезно объясняю путь.

- Спасибо, - говорит девушка и интересуется. - Простите, вы случайно не москвич?

- Да, москвич, - сердито отвечаю я и демонстративно отворачиваюсь, собираясь вернуться к мыслям о Юле.

Девушку это не смущает.

- Вот здорово! Я пять человек спросила, все оказались приезжими! Представляете? - радостно сообщает она. - Меня зовут Люба. Я из Волгограда. В Москве я совсем заблудилась! Даже страшно, какой у вас город огромный. Завтра уезжаю. Вы можете показать мне город?

Я в растерянности. Будь Люба немного выше ростом, чуть симпатичней и пахла бы французскими духами, а не потом, я, пожалуй, согласился бы показать ей город со всеми вытекающими последствиями.

- Послушайте, - волнуется Люба. - Вы не верите, что я из Волгограда? Возьмите мой паспорт и проверьте.

Люба сует мне в лицо документ.

- Зачем мне ваш паспорт? - отворачиваюсь я.

- Убедиться, что не вру, не обманываю. Я не обижаюсь. Я понимаю. На вашем месте я бы тоже проверила паспорт. Кругом одни жулики. У меня в Волгограде трехкомнатная квартира. Я не замужем. Возьмите, убедитесь сами!

Подошел поезд. Люба входит следом за мной.

- Вам в другую сторону, - говорю я.

- Я с вами, можно? - говорит она.

Поезд ускоряет движение. Люба прижимается ко мне всем телом и, вытягивая шею, жарко шепчет мне на ухо:

- Я не проститутка. Приехала в гости к подруге. Ее дома не оказалось. Ночевала на вокзале. Это какой-то кошмар! Ни поесть, ни помыться! Под утро глаза сомкнула на одну секундочку, и на тебе - увели паспорт и деньги. Бомжи проклятые! Паспорт, правда, вернули.

Любин запах меня убивает, мешает соображать. Пытаюсь отодвинуться. Люба начинает хныкать:

- Послушайте, я отлично готовлю. Хотите, борщ украинский сварю? Пожалуйста, не бросайте меня! Я здесь пропаду.

Девушка зарывается лицом в мою белую куртку и крепко хватается за одну из металлических пластин. Любины плечи мелко трясутся. Она плачет. Мне противно, словно ко мне прислонили мертвое тело. Я отталкиваю Любу и, протиснувшись сквозь закрывающиеся двери, выскакиваю на платформу.

Оборачиваюсь. На меня смотрит спокойное, взрослое лицо Любы. Она улыбается. От этой улыбки делается не по себе. Уж не забавлялась ли она со мной?

Дома пришла мысль, что Любе нужно было бы помочь. Она помылась бы, и тогда... Ради кого я лишил себя удовольствия общения с женщиной? Ради Юли? Но ведь Юля - всего лишь мираж!

Я все-таки странный человек! Не беру то, что само идет в руки, и стремлюсь к тому, что недостижимо.

Часть 11. Эл-тон Джон.

Наконец я получил в милиции паспорт. И устроился электриком в дирекцию по обслуживанию высотных зданий. Контора находится на Новом Арбате. Мне поручили обслуживать корпус, который занимает Совет Федерации. Корпус расположен рядом с театральным училищем имени Щукина. Мой начальник - известный фотохудожник. Его работы публикуются во всех центральных газетах и журналах страны. В центральном манеже была его персональная выставка. Начальствует он поневоле. Как он сам говорит, "руковожу, потому как настоящим искусством на хлеб не заработаешь". В поисках натуры он целыми днями носится по Москве на своем стареньком "Жигуленке" . На службе показывается редко.

Всю работу за него выполняет Мила, его помощница. Мила молода, не замужем, но с характером.

У Милы потрясающая фигура, осиная талия, умопомрачительная линия бедра, точеные ножки, которые она не устает демонстрировать всем, подряд. Единственное, с чем Миле крупно не повезло, так это с лицом. Без всякого преувеличения, ее огромный нос, торчащий между двух впалых щек, покрытых плотными желтоватыми пластинками струпьев, производит отталкивающее впечатление. Последнее время стал замечать на себе ее особые взгляды. Как товарищ по работе Мила мне даже нравится. С ней неплохо поболтать, но не более того. Как женщина она меня не волнует. Один раз Мила пригласила меня в гости. Я отказался. Мила обиделась. Несколько дней она не смотрела в мою сторону и не разгова-ривала. Но прошло немного времени, и Мила опять начала одаривать меня своим особым взглядом. Ничего хорошего от этого я не жду.