Военврач (СИ)

- Жалобы и заявления есть?

- Капитан Иванов старший помощник начальника штаба, жалоб и заявлений не имею!

Редко, кто говорит что то другое, особенно перед инспектирующей особой, прибывшей из управления округа. Ну какой инспектирующий будет решать вашу проблему в строю. У него чаще горят трубы после вечерней встречи в сауне. Это чем то похоже на обращения к высокопоставленным во время телевизионного ток-шоу "Чего хочет страна?".

Но сегодня ток-шоу иного плана. В прямом эфире действующие лица: комбриг с одной стороны. С другой, - несколько сотен подчинённых. В этот раз поставили в строй даже гражданских лиц, работающих в медицинском пункте, и они белыми маячками медицинских халатов разбавляют камуфляжное хаки. Ходил слух: будут общественно наказывать начмеда за драку с зампотылом. Ставили ставки.

- Равняйсь, смирно! Равнение на средину!

Головы синхронно поворачиваются в такт словам начальнику штаба. Только сзади стоящие могут расслабиться. Им может повезти и орлиный глаз комбрига не заметит этого послабления дисциплины строя.

- Здравствуйте, товарищи!

- Здравия желаем, товарищ полковник!

Эхом разносятся многосотенные голоса бригады, долетая до вершин близлежащих сопок, поросших таёжным лесом. Но, то ли ветер с Байкала, то ли кто не выспался, приветствие было похоже на волнообразные фанатовские переклички, катящиеся по стадиону.

- Плохо! Не завтракали что ли?

Комбриг был слегка небрит, что придавало лицу ещё более грозное выражение. Он четвертый месяц в части, но успел зарекомендовать себя, как неординарный полководец, настойчивый в требованиях исполнения приказов от своих подчинённых.

- Здравствуйте товарищи спецназовцы!

- Здравия желаем, товарищ полковник!

Даже задние ряды, состоящие из менее ревностных исполнителей службы, отозвались на приветствие комбрига, открыванием рта и изображением единения с подразделением. Никто не хотел наблюдать на плацу, как солнце, поднимаясь из за сопок, поднимает с поверхности горячие струйки раскалённого воздуха. Но комбриг выделял фальшь в таком приветствии и имел в своём арсенале массу способов заставить "уважать" себя.

- Вот, теперь лучше, но ненамного! Тренируйтесь по подразделениям, с командирами подразделений! Десять минут на тренировку. Командиры подразделений, работайте с личным составом! После готовности доложите мне с места.

- Здравствуйте, товарищи!

- Здравия желаем, товарищ старший лейтенант!

Наша репетиция больше была похожа на вороньи трели, нежели на подражание воинскому приветствию.

С третьего захода удалось поздороваться. Но сегодня другой день. И тренировка здесь была усечена и сведена к минимуму. Мне накануне было приказано представлять медицинский пункт, как отдельное подразделение, а не занимать своё штатно-должностное место среди офицеров управления. Мы маячим с левого фланга строя.

- Я сегодня вас всех собрал здесь не случайно! - Комбриг размеренно проговаривает каждое слово, чтобы было понятно последнему солдату в крайней шеренге.

- Старший лейтенант Славин!

- Я!

- Ко мне!

- Есть.

Чеканю шаг под наблюдением сотен пар глаз бригады.

- Товарищ полковник, старший лейтенант Славин по вашему приказанию, прибыл!

- Кругом!... Так вот товарищи военнослужащие... Посмотрите, на этого горе-лекаря!... Он не то, чтобы паршивую овцу вылечить не может, он ещё и разрушает боевую подготовку нашей части... То, что создается кропотливым трудом. Мною, моими замами, командирами подразделений... Ответьте перед всем строем, как такое могло случиться, что вы отправляете солдат взводами в госпиталь? Вы что, сознательно сюда прибыли, чтобы вредить нам? Сколько на сегодняшний день военнослужащих отправлено вами в госпиталь, сколько лежит в санчасти?!

- Я никого в госпиталь не закладываю, а госпитализирую больных. А сюда прибыл по приказу начальника ГВМУ по распределению. А военнослужащих, обратившихся с жалобами на жидкий стул, направляю в инфекционное отделение, согласно директивы начмеда округа, которая гласит "...всех больных с подозрением на острую кишечную инфекцию направлять на осмотр врачом-инфекционистом и сдачу анализа кала на дизентерийно-тифозную группу и энтеропатогенную кишечную палочку...".

- Вы демагогию мне здесь не разводите. Вас солдаты слушают. Они к вам приходят лечиться. А вы даже диагноз поставить не можете, не то чтобы лечить их. Я ещё разберусь, как вам врачебный диплом выдали и что вы заканчивали! Напишу командиру госпиталя, пусть аттестуют вас как следует.

- Не вам судить, товарищ полковник!

- Молчать! Я вам слова не предоставлял. Когда буду спрашивать - отвечайте. Так вот соберём комиссии из главных специалистов гарнизона - пусть лишают вас диплома!

- Не вы давали, не вам и лишать!

С этим словами я развернулся и пошёл в сторону противоположную строю в направлении КПП ╧1.

- На месте стой, раз, два. Встаньте в строй, товарищ старший лейтенант. Я приказываю. Вы куда направились?

- В прокуратуру! - Слова, негромко брошенные через плечо, достигли нужного адресата.

Ноги уносили меня с плаца всё быстрее и быстрее. И вот уже позади КПП. До прокуратуры осталось два с половиной километра. Впереди прямая бетонка, по которой я утром ещё бегал зарядку. Догнали два командира роты.

- Слава, ты молодец! Дай пожать твою руку! Мы бы так не смогли. Ты, что, правда, в прокуратуру собрался? Комбриг погорячился! Да и ты остынь! Он извинился, просил, чтобы ты вернулся. Зайди к нему в кабинет. А в прокуратуру всегда успеешь.

Это был командир первой роты Женя Иванов, которого я уважал. Мне он представлялся настоящим профессионалом среди спецназовцев. Конечно, никакого извинения не последовало, но и наказания тоже. В кабинете один на один беседа пошла о жизни и текущих делах части.

Когда я вышел из штаба, заметил, что на меня смотрят с немым вопросом.

- Ну как там? - не выдержав, первым спросил дежурный по части капитан Новицкий.

- Да всё нормально... за жизнь поговорили... друг друга простили, - ответил ему. Геройские амбиции распирали мою грудь, подкрепляемые тёплыми рукопожатиями сторонников оппозиции.

А к сентябрю эпидемия дизентерии пошла на спад, вместе с наступившей короткой бурятской осенью и первыми ночными заморозками. На их смену пришли платяные вши. Но с ними борьба простая. Враг видимый и осязаемый. Его можно потрогать, щелкнуть между ногтями, он и погибнет. Вынес кровать с постельными принадлежностями на таежный мороз, она - паразит теплолюбивый, несмотря на сибирскую закалку, - не выдерживает таких перепадов температур, а нательное бельё и обмундирование можно горячим утюгом прогладить после дезобработки.

Первые шаги всегда бывают трудными, особенно в коллективе сильных борцов. Труднее всего будет, если поддашься нажиму или ещё хуже - станешь инициатором удовлетворения чьих-то слабостей. Невозможно жить и волком-одиночкой, так как всегда найдутся и посильнее особи, поэтому приходится выбирать нечто среднее между швейковским прототипом и студентом-отличником с обратным военному мышлением, при внешне кажущемся соответствии уставным требованиям. Как гласит армейский лозунг: "Живи по уставу, завоюешь честь и славу!" Недалеко от истины...

Кроватка

Эти события произошли на исходе 1998 года. Страна ещё не отошла от августовского кризиса-дефолта, а армия - тем более.

Лишь в декабре я получил своё первое офицерское денежное довольствие... за август. Оно ушло на оплату долгов в продуктовых магазинах. Через полтора месяца должен родиться сын. Питерские друзья пообещали подарить детскую кроватку и вещи для новорождённого. Но как их доставить в Улан-Удэ?

Тем временем в части начался зимний период обучения, одной из задач которого была подготовка сержантского состава в учебке в городе Печоры, что на границе Псковской области и Эстонии. Предполагалась отправка самолётом полусотни молодых солдат в сопровождении офицера.