Гангстеры

Этому предводителю было чуть больше тридцати, но он обладал капиталом в четверть миллиарда на счете в банке, филиал которого располагался в соседнем селении — в ста восьмидесяти километрах от Сэнкет. Основа состояния была заложена в начале восьмидесятых, когда предводитель был еще подростком, взрослеющим в обнимку с компьютером первого поколения. Молодые люди шутя обретали знания, недоступные для взрослых, усваивали невежественный и высокомерный образ мысли, особую логику, которая бывает характерна для «аморальных преступников и социально ненормальных типов…» Тогда, подростком, он нашел единомышленников и основал клуб, который позже, без намерения вести коммерчески выгодную деятельность, обрел форму зарегистрированного предприятия в той области, где прежде доминировали взрослые мужчины, имеющие поддержку международных концернов. Молодые и смелые, эти люди находили новые, прежде не испробованные методы и способы работы. Им удалось привлечь к себе внимание, и вскоре они уже участвовали в переговорах с крупными предприятиями и серьезными учреждениями. Игра превратилась в серьезную работу. Деньги текли рекой. Предприятие росло, и в начале девяностых стало фигурировать в биржевых сводках. Ценность его была в большей степени обусловлена бесконечно высокими ожиданиями, чем реальными результатами деятельности.

Атмосферу, в которой работали сотрудники этого предприятия, называли «экстремально нездоровой» практически во всех отношениях. Ненормально высокий темп работы, ненормированный трудовой день без установленных выходных и перерывов. Многие вырабатывали свой ресурс, и состояние их описывали по-разному: «заработались», «сгорели на работе» и тому подобное.

Предводитель был обозначен как типичный «стартер» — человек, способный решать первоначальные проблемы, выдавать идеи и запускать новые проекты. Другие лучше справлялись с последующим воплощением таковых. В документе упоминается «кризис», постигший предводителя в конце девяностых и не обозначенный ни старыми, ни новыми терминами. Случился кризис во время конференции: сотрудники предприятия отправились в северные горы веселиться и «отрываться», но уже через пару суток лидер устал от веселья, сел в джип и уехал в леса.

Так он и нашел Сэнкет — в глуши, где кончаются дороги. Он просто заблудился на узкой просеке, по которой много лет никто не ездил. Дорога вела к впадине, низине, где когда-то давно решили поселиться люди. Это было в «темной» части страны — испокон века малонаселенной, где люди и не собирались селиться в больших количествах. В Сэнкет отток населения привел к логическому завершению — теперь там не жил ни один человек. Идиллическая северная деревня-призрак. Знающий человек смог бы по следам прочитать, что сюда захаживают только волки, медведи, лоси и рыси, да еще птицы, подбирающие остатки.

Предводитель пытался связаться с коллегами по мобильному телефону, но не обнаружил покрытия сети. Деревня Сэнкет и вправду находилась в радиоизоляции. Там не было излучения, никаких грязных осадков, никакого электросмога, никаких отложений скального грунта и выбросов из заброшенных мастерских. Там было тихо и чисто, насколько это возможно в нашей части света.

Предводитель стоял и смотрел, как солнце садится за горный хребет, и в этот момент произошло нечто, изменившее всю его жизнь. Конни говорил о «поворотном моменте» — вероятно, посещение этого места стало таковым для юного гения. Утопическое место — «особенно в глазах невежественного, самонадеянного человека». Только такой мог счесть эту деревню перспективной. И счел. Не прошло и полугода, как он продал свою львиную долю акций за двести шестьдесят миллионов. Спустя еще полгода произошло то, что впоследствии обозначили как «ай-ти крах», после которого стоимость его акций упала до нескольких сотен тысяч. К этому моменту он успел реализовать вырученное и вложил менее процента своего состояния в приобретение всех строений в Сэнкет.

Перед наступлением нового тысячелетия предводитель переехал в деревню со своей беременной невестой и несколькими единомышленниками, составившими костяк общины. Предводитель сдал охотничий экзамен и получил право на охоту, а также зарегистрировал четыре эксклюзивных «единицы оружия». Даже амуниция для этих орудий была описана в документе с целью подчеркнуть, что «лабильный» и «антисоциальный» тип хорошо вооружен.

И все же более опасными спецслужбы, составившие отчет, сочли идеи предводителя. В большинстве старых деревень, более или менее заброшенных, обычно что-то напоминает о временах прежнего величия — бензоколонка, киоск или просто выцветшие пятна на месте прежней вывески «Кооператив». В Сэнкет не было даже этого. Лишь маленькая часовня в деревянном доме без колокольни, где некогда собирались прихожане местной свободной церкви. К ней же тянулись телефонные и электропровода. Принадлежащий деревне лес был запущен, вырубка его обошлась бы дорого. Ближайший сосед, Лесное управление, тоже не намеревалось заниматься вырубкой в такой непроходимой местности. Деревня хранила облик девятнадцатого века. Единственное, чем она могла похвастаться — это старая турбина, установленная в узком рукаве реки и способная в некотором объеме вырабатывать электричество. Ток использовался в часовне, где был оборудован полностью современный пункт связи и коммерчески выгодный телефонный центр, оба полностью изолированные и закрытые для минимизации излучения, а также в большой новой теплице, где свет и тепло требовались для выращивания овощей. В домах же, населенных постоянными жителями и гостями, прибывшими на время, использование электричества было полностью запрещено. Гостями становились люди, которые услышали о деревне от знакомых или от друзей знакомых, так как по иным каналам сведения о поселении старались не распространять, сознательно оставаясь на окраине общества, что не могло не привлекать определенные группы людей. В отчете содержались холодные цифры: «Восемьдесят пять процентов населения Сэнкет — вегетарианцы».

Идея была обозначена — возможно, со слов самого предводителя — как «возможность альтернативного образа жизни», будущее «место встречи искателей истины» или «экспериментальный духовный центр». В отчете эти понятия были истолкованы как «пристанище неблагонадежных элементов», а в завершение автор документа сформулировал пару предложений по «обезвреживанию» данного проекта. Самым простым и потому предпочтительным способом было вмешательство государства через Лесное управление, которое могло воспользоваться своим правом экспроприации, выкупить собственность, сжечь дома и таким образом присоединить землю к уже существующим владениям в этой местности.

— Что скажешь? — Конни ждал моей реакции.

— Я рад, что уже стар, — ответил я.

— Как ты думаешь, что сказала Анита? — Он, конечно же, знал, что мы с ней разговаривали накануне — возможно, он понял и то, что сведения, полученные от нее, отличались от его рассказа.

— Немало сказала, наверное.

— «Фашизм», вот что она сказала. Что это фашистский документ.

— Почему никто ничего не слышал об этой деревне?

— Он осторожный генерал, — сказал Конни. — Наверное, не из твоих друзей. — В этом Конни был прав. — Он действует незаметно. И умело. Весь муниципалитет за него. Народ на севере на грани отчаяния, а тут появился человек, который может что-то вложить в их район. Даже местная газета молчит.

— Почему?

— Они не хотят проблем. Те ребята живут без наркотиков. А датчане собираются прикрыть Кристианию. [33]

Я снова взглянул на компьютер. Так называемый предводитель говорил, выкладывал весь текст, ничего не подозревая, прямо в камеру, явно доверяя тому, кто держит ее в руках.

— Этот человек заслуживает уважения.

— Но он наивен, — возразил Конни. — Его обманули. Сейчас там человек, который делает вид, что снимает документальный фильм для телевидения. Они не устояли. Все до единого хотят, чтобы их показали по телевизору.

Я смотрел кадры, где перед камерой мелькали самодельные рукавицы, и думал о Малу и о том, какая судьба постигла ее в хельсингландском деревенском доме двадцать лет назад. Я начал понимать, что все не так просто. Конни должен был радоваться, как люди на экране. Его дочь жива, она смеется в снегах Шангри-ла. Но радоваться им осталось недолго. И Конни это понимал.