Четыре танкиста и собака

Вести танк — дело как будто нетрудное. Тем более для хорошего шофера, но отсутствие навыка дает себя знать не только на поле боя, но даже во время простого марша. Не такой плавный поворот, отсутствие разгона перед возвышенностью, запоздалое переключение скорости — мелочи суммируются, и средняя скорость падает. Ну и к тому же эта неприятность с баками. Все это, вместе взятое, привело к тому, что «Рыжий» свернул с шоссе в сторону Шварцер Форст позже, чем предполагалось.

На дороге, ведущей к деревне и дворцу, их окутала густая пыль. В открытом люке механика задыхался Вихура, а над башней Густлик и Янек прикрывали руками глаза. Кос взглянул на часы, спустился в танк, включил рацию. Настроил ее и среди писков поймал близкий, отчетливый голос:

— «Рыжий», я Лидка. Слышишь меня?

— Слышу, я близко.

— Враг близко. Остановись и жди. К тебе бежит джигит.

— Лидка! — крикнул Янек в эфир, желая узнать больше, но изменил свое намерение и, переключившись на внутреннюю связь, начал командовать:

— Механик, вправо. Еще. Орудие осколочным заряжай… Механик, вперед. Влево. Стоп!

Экипаж танка послушно выполнил маневры. В туче белой пыли танк остановился у дороги около густых зарослей сирени, спереди его защищал кусок разрушенной стены.

— В чем дело? — пользуясь минутой перерыва, спросил Густлик. — Там ужин, а тебе приснился бой?

— Может быть… — ответил обеспокоенный Янек и вернулся к рации: — Лидка, я «Рыжий»…

Высунув голову из люка, Елень увидел подбегавших одновременно Томаша и Григория с собакой. Густлик толкнул Коса, чтобы показать ему на них, но Янек остановил его нетерпеливым жестом.

— «Рыжий», будь осторожен! Во дворце десантники! — предостерегали наушники.

С вершины дворцовой башни в Шварцер Форст, с высоты шестого этажа, были прекрасно видны все окрестности, а также, что весьма существенно, железнодорожный мост через реку, который охраняли польские часовые, и шоссе, идущее с востока на запад параллельно балтийскому берегу. Наблюдатель, одетый в зеленую форму, в фуражке с орлом, отмечал в соответствующей рубрике каждый проходящий транспорт. Это он вовремя предупредил о приближавшемся грузовике, а теперь и о танке, который неожиданно свернул с шоссе и остановился в селе, окутанный тучей пыли. Что ему надо? Этажом ниже около мощной рации дежурил унтер-офицер в пятнистой куртке, который вдруг услышал, как в громкоговорителе рации зазвучал мягкий девичий голос:

— «Рыжий», будь осторожен…

Наблюдатель с интересом нагнулся над отверстием в полу:

— Кто это болтает так близко?

Вокруг старинного низкого столика четыре парашютиста на минуту прервали игру в карты.

— Не знаю, — радист пожал плечами. — Не знаю, кто может говорить так близко. А что танк?

Тот, на верхнем этаже, опять подошел к окну и внимательно осмотрел местность в бинокль.

— Стоит где-то у дома, но не виден. Так близко может передавать только он или наши пленные. Этот шофер и девушка. У нее был знак частей связи на левом рукаве.

Фельдфебель у рации разделил это подозрение.

— Надо их немедленно ликвидировать.

Он бросил наушники, сорвался с места и, захватив автомат, устремился вниз по крутым спиральным ступенькам. Игроки проследили за ним взглядом и вернулись к своим картам.

На первом этаже, в нише псевдоготического окна, демонстрирующей солидную толщину стены, сидел черный кот. Когда унтер-офицер пробегал мимо него, он ощетинился, обнажил зубы, а потом сквозь стекло наблюдал, что происходит в большом холле с продолговатым столом посредине.

На окрик унтер-офицера явились несколько хмурых солдат. Вытянувшись по-военному, они выслушали приказ. Фельдфебель хотел идти с ними, но женщина остановила его движением руки — и вдвоем прекрасно справятся — и рубящим жестом ударила ребром ладони по другой ладони. Унтер-офицер кивнул головой в знак согласия и направился обратно к лестнице.

Поднявшись на лестничную площадку, он остановился и некоторое время смотрел, как в краснеющих лучах заходящего солнца те двое идут наискось через двор.

Внутри сарая было тихо и почти темно, поэтому громко прозвучал скрежет ключа, стук открываемого засова и отброшенного прочь железного прута.

Лидка поняла, что это немцы, и вдруг почувствовала, как кровь ударила ей в голову, но она тут же прошептала про себя, что Янек на «Рыжем» уже на расстоянии какого-нибудь шага и не допустит, чтобы…

Через приоткрытые ворота упал кирпично-красный свет солнца. Лидка, спрятавшись за кабиной, сильнее сжала в руках молоток, единственное оружие, оставленное ей Григорием. И когда она увидела руку, схватившуюся за борт грузовика, она, не задумываясь, хватила по ней молотком изо всей силы.

Раздался вопль, но в ту же минуту на Лидку с другой стороны навалился парашютист. Она вслепую била молотком, кусалась, но после короткой борьбы обессилела — немец начал душить ее.

— Подожди! — раздался голос. — Отдай ее мне. — Немка разгребла сено и обнаружила рацию. — Здесь рация.

Они вдвоем стащили девушку с машины на пол. Мужчина опять связал ей руки за спиной, а конец ремня отдал парашютистке.

— Где твой камерад? — опросил он, надеясь узнать что-нибудь о бежавшем сержанте.

Лидка покрутила головой и пожала плечами.

Немец зажег фонарь, прикрыл ворота и, вытянув из угла вилы, начал протыкать ими сено.

— Ты не знаешь, — процедила сквозь зубы немка. — Не знаешь…

Она потащила девушку в сторону курятника, где стоял пень с вбитым в него широким кухонным ножом. Закудахтала курица, прятавшаяся в каком-то закоулке, испуганная светом и движением.

В эту минуту из подкопа показалась морда Шарика. Он одним рывком проник в сарай. Беззвучно, как тень, прыгнул на помощь Лидке, обрушился на спину ее мучительницы.

Немец, увидев, что происходит, занес вилы для удара. Григорию, который уже до половины протиснулся в сарай, удалось ударить немца по ноге. Падая, парашютист выпустил вилы, перевернулся и, пользуясь тем, что грузин еще не полностью вылез из подкопа, придавил его к земле, выхватил из-за пояса нож и нанес удар сверху.

Саакашвили рванулся в сторону. Блеснувшее в сантиметре от его груди лезвие врезалось в пол. Григорий схватил нападавшего за кисти, распростер ему руки. Они боролись лицом к лицу, тяжело дыша.

Шарик опрокинул парашютистку и стал передними лапами ей на грудь, но она была опытным противником: схватила горсть песку и швырнула в глаза овчарке. Воспользовавшись моментом, она столкнула ее, сорвала со стены курятника старый пиджак, набросила его на голову собаке и схватилась за кухонный нож.

Лидка, не имея возможности поднять связанные руки, вцепилась зубами в рукав немки.

Опять все перемешалось, но Григорий уже выдернул свои ноги из подкопа, затем внутрь сарая пролез Янек. Ударом обеих рук он оглушил немца и прыгнул на помощь Лидке. Увидев «крестьянку», Янек недооценил противника: схватил ее за плечи, ткань лопнула по швам, а удар коленом свалил сержанта с ног.

Лежавший на земле парашютист открыл глаза. Моментально оценив ситуацию, он схватил вилы и нацелил их на Янека. Но в этот момент зазвенело разбитое стекло, и из ствола автомата, просунутого в зарешеченное окно, раздался выстрел. Немец затих.

Шарик, высвободившись из-под пиджака, разозленный, бросился в драку, свалил с ног своего противника и схватил его зубами за ворот.

— Пусти, — помешал Шарику Янек.

Вытащив нож, Янек разрезал у Лидки ремень и этим же ремнем связал руки немке, поваленной собакой на землю.

— Ауф! — приказал Янек.

Немка поднялась. Кос снял с крюка фонарь и посветил, чтобы лучше разглядеть ее. Из-под разорванного платья виднелась куртка со значком парашютиста: пикирующий орел в лавровом венке.

— Ах вот оно что, гнедиге фрау. Так вот ты какая? — пробормотал про себя Янек.