Новый мир. № 8, 2002

Владимир Тучков. Танцор-2. Роман второй. Дважды не живут. М., «Захаров», 2001, 208 стр.

Владимир Тучков. Танцор-3. И на погосте бывают гости. М., «Захаров», 2001, 220 стр.

Образец беллетристического масскульта. Стрельба, черный юмор, мат-перемат, робкая эротика, нарушения политкорректности — не слишком, а слегка. На сотой странице, когда стало ясно, что главных героев не убьют и даже не ранят, — сделалось скучновато. К концу первого романа, когда автор не слишком тонко, а очень толсто намекнул: мол, все герои романа — программы компьютера, а может быть, и все мы, люди, всего только программы Бога? И вся наша свобода — свобода игрушек в Божественной игре? — сделалось… ну очень скучно. Вл. Тучков на редкость не изобретателен. Описание первого удавшегося покушения Танцора настолько нелепо, что я, не имеющий никакого отношения к киллерам и антикиллерам, и то подумал: «За кого же писатель меня держит? За полного, что ли, недоумка?» А эротические сцены? В первый раз, когда хакерша Стрелка под Танцором разревелась и завопила: «Блядь! Мамочка! Умираю!», а соседи стали стучать по батарее ключом, чтобы, значит, унять неистовых любовников, было смешно, но когда на протяжении всех трех романов та же шутка повторяется раз двадцать… товарищ Райкин, вчерашняя хохма — уже не хохма или, как говорили на Кировском стадионе в годы моей молодости: «Второй замах — хуже дрисни».

Александр Афанасьев. Гражданин тьмы. Роман. М., «Мартин», 2001, 352 стр.

Грамотно слепленный, бульварный роман, успех которого основан на самых мерзких человеческих свойствах — ксенофобии, неблагодарности, зависти к богатым, сильным, ученым, неправедной мечте о суперменстве. «Черные», насилующие наших русских красавиц; продажные ученые, ставящие эксперименты за американские «бабки» на наших русских людях; благородные спецслужбы, разоблачающие вурдалаков, спрятавшихся под вывеской хосписа «Надежда»; хамский юмор, мне читать все это — противно, а писать про все это и того противнее. Николай Шпанов Александру Афанасьеву кланялся.

Владимир Соловьев. Семейные тайны. Роман. М., «Алетейя», 2001, 400 стр.

Большой плюс этой книжки — нормальный русский язык. Звереешь от сквернословия, ложной красивости, претенциозности и безграмотности абсолютного большинства современных писателей. Владимир Соловьев пишет красиво и грамотно. К сожалению, многочисленные гинекологические подробности, которыми он густо уснащает свой роман об инцесте и расстреле Верховного Совета в октябре 1993 года, способны довести читателя до приступа рвоты. Это — беда всех российских писателей, берущихся писать эротические романы. Эротика у них, минуя стадию порнографии, плавно соскальзывает в гинекологию. Кроме того, гибель героев книги — отца и соблазнившей его дочери — слишком случайна (хоть и символична), чтобы стать финалом трагедии. До этой гибели (всерьез) вся компания — отец, мать, отчим (влюбленный в падчерицу), дочка (забеременевшая от своего отца) — так идиллически обсуждали проблему, кому за кого выходить замуж и кому на ком жениться, что — право же! — хотелось пропеть частушку, приведенную в том же романе: «По деревне дождь идет. / Занавески дуются. / Отец дочь свою…, / Мать на них любуется». Огромная литературная ошибка Соловьева — сексуальная революционерка, пятнадцатилетняя монархистка и некронавтка Катя Волкова, соблазняющая своего отца. Таких интеллектуалок среди современных разбитных тинейджеров просто нет. Достаточно почитать тексты, которые ляпают самые из них… продвинутые. Катя Волкова — воплощенная мечта Соловьева. Красавица, девственница, развратница (в воображении), образованная, умная. Фрейда читает, о сексе и смерти рассуждает, матом кроет, с интеллектуалами про умное разговаривает… и монархистка. И лет ей — пятнадцать! Ну — все!

С.-Петербург.

Кинообозрение Игоря Манцова

В редакции Акунина любят, запретили трогать. Очень надо! Все нужные мне книги написаны давным-давно. Современную словесность полагаю за непозволительную роскошь и бессмысленную профанацию. Когда читать? И зачем? Возможно, Акунин лучше других нынешних, так что же? Где тот новый роман, который способен меня не удивить, так развлечь? Такого романа нет. Нет — и не надо. «Букера» — господину Акунину, «Национальный бестселлер» — ему же. Все золото мира — образцово-показательному стилизатору. Акунин — чемпион продаж среди пассажиров метрополитена. Я же в метрополитене разглядываю девочек. Что называется, почувствуйте разницу.

И все же Акунин неизбежен. Как майская гроза. Как октябрь 17-го и август 91-го. Где-то под диваном отыскались три неразрезанных романа прошедшего столетия. Кто посмел? Подбросили, навязали! Напрягаю память: «Левиафана» и «Ахиллеса» покупал сам, клюнув на рекламный слоган «стильный детектив». «Статского советника» («новый детективъ») подарил какой-то неблагодарный читатель. Значит, пролистать, добросовестно и немедленно. Хотя как побороть превентивное отвращение? Как локализовать и канализировать благородный гнев? Фильм Адабашьяна дивно нехорош собою. Теле-«Азазель» тошнотворен.

И вдруг: да, да, «Букера» — господину Акунину, «Национальный бестселлер» и все прочее, что вкупе со спонсорами припасла литературная общественность для поощрения виртуозов пера, — ему же! Теперь без дураков. В горле клокочет нечто вызывающее, хотя очевидное: «Новый Гоголь явился…» Кому-то не нравится? Плевать, отныне у господина Акунина нет более оголтелого поклонника, более агрессивного адвоката, более непримиримого мстителя.

Но чего ради Акунин выбрал Адабашьяна?! Разве «Нимфа» делает гробы? — Именно гробы. Совместный телепроект ОРТ, студии «ТРИТЭ» Никиты Михалкова и режиссера-постановщика Александра Адабашьяна — это очередной дорогостоящий, прямо-таки хрустальный гроб, в который российская культурная общественность беззастенчиво упрятала жанровую чистоту и непорочность. Акунину в этом поистине фарсовом сюжете была предложена роль бедного рыцаря, поначалу начертавшего на своих штандартах светлое имя пресловутой непорочности, воспевшего Ее прелести и даже заставившего молиться Ей всеядных пассажиров метрополитена, но затем коварно обманутого Ее ненавистниками. Акунин выступил в качестве кинодраматурга и — себя подставил. Дело было заранее проиграно. Господин Фандорин, то бишь Акунин, стал жертвой тщеславных и сребролюбивых двойных агентов. Э-гей, Автор и Демиург, разве не вы научили нас проницательной осторожности? Зачем вам телевизор, кино? Всех денег не заработаешь. О-о, это на редкость опасные люди, с двойным дном, с далеко идущими намерениями. «Твердо помня, что прыгать надо без толчка, он вытянулся в струнку и сделал шаг в пустоту. Ощущение полета показалось Эрасту Петровичу отвратительным».

Борис Акунин разработал, канонизировал, довел до совершенства и навязал закосневшей в своих интеллектуальных претензиях читающей публике — русский комикс-роман. Быть может, термин не вполне корректен, зато вполне удобен для целей, поставленных перед собой автором кинообзора.

«…лишь генерал-губернатор пребывал в неведении, шепча что-то на ухо Эсфири Авессаломовне.

— Щекотно, — сказала она, отодвигаясь от его пушистых крашеных усов».

Конечно, это высший пилотаж! Выразительно и смешно. Вызывающе бессодержательно. Крупный план, острый ракурс, самодостаточный жест. Плюс лаконичная реплика в комикс-облачке. Акунин из абзаца в абзац попирает законы психологического письма. Он кадрирует и монтирует. Акунин — сам себе бумажное кино, зачем ему Адабашьян, Михалков, ОРТ — решительно не понимаю. Разве что поманили гремучая слава и телевизионный материальный ресурс? Ну, здесь бы не сломался только сумасшедший. Или святой. Но ни тот ни другой никогда не напишут такого самоигрального крупного плана: