Вызов врача

овались все счастья и несчастья, которые на роду написаны. И подлость страшная, хоть и забытая… на плывуне…

— Что?

— Однажды было, на плывуне фундамент завода в Подмосковье построили, он и поплыл. Геодезистам хоть уши отрывай, хоть в тюрьму сажай — поздно, угробили народные деньги. Нельзя на плывуне строить. А подлость — тот же плывун.

Слова Маруси приземлили радостно и весело вознесшиеся чувства.

— Стоить ли грустное вспоминать? — ласково спросил Николай Сергеевич. — Столько лет прошло, печали забылись, теперь…

— Да если б я знала, что девочка страдает, что обо мне думает! Я бы глотки вам перегрызла! Я бы ее украла, увезла! Я была бы нормальной! Счастливой! Думала — вы, ты с матушкой своей, раздери вас черти, аристократы! А что я могу ребенку дать? Чему научить? У-у-уй! — застонала, как от боли, Мария Петровна и стукнула кулаком по столу.

Николай Сергеевич растерялся от этой вспышки, вздрогнул от удара по столу.

— Но, Марусенька, — пробормотал он, — все сложилось замечательно. Ирочка была окружена любовью…

Он говорил, но сам не слышал своих слов, да и Мария Петровна не слышала. Она смотрела на него, сжав губы, прикусив язык.

Мария Петровна могла сказать! Ох, как она могла бы ответить! Сколько накопилось, сколько за последние сутки приросло! Вот только зачем рвать на куски больное сердце этого старика, когда-то бывшего ее мужем, навсегда оставшегося отцом ее единственного ребенка? Кому от ее гневных речей станет легче? Мария Петровна не дала сорваться с языка проклятиям.

— …прекрасный ровный характер… — продолжал говорить о дочери Николай Сергеевич. — Все-таки давай выпьем, — перебила Мария Петровна и открыла бутылку, достала рюмки. — Не умрешь от трех капель коньяка.

— Не умру, — согласился Николай Сергеевич, поднял рюмку и провозгласил тост: — За твое, Маруся, здоровье!

— Плевать мне на здоровье! Давай выпьем… За встречу и чтоб они сдохли!

— Кто?

— Враги Ирочки и внука.

— Но у них нет врагов!

— Это у тебя, рохля, врагов нет! А Ирочка из другого теста, мой замес, я видела. И Коленьку, по твоим рассказам, Бог характером не обидел, жару еще даст. Без врагов такие не обходятся. Подожди, закуску достану.

Две конфеты, мелькнувшие в начале их застолья, появились вновь на свет и были поделены поровну. Выпили, закусили.

Конфеты и скромные бутерброды навели Николая Сергеевича на мысль, что Маруся нуждается.

— Марусенька, я бы с радостью хотел… Давай буду помогать тебе материально?

— Ты что, окосел?

— Самую малость. Ведь ты по возрасту еще не на пенсии? И не работаешь?

— У меня любовник богатый.

— А? Что? Извини, — сконфузился Николай Сергеевич.

— Пошутила, нет у меня никакого любовника. Но если бы захотела, они б тут в очередь стояли.

— Верю.

— Знаешь, как-то с возрастом… пересыхает… нет желания. Кино смотрю, там целуются, если долго — раздражает.

— Меня тоже.

— Вдуматься, то есть убрать плотское желание, поцелуи — дурацкое и некрасивое занятие.

— Но, Марусенька, остаются