Политолог

Следующая станция напоминала платформу «Кропоткинская», — уходящие ввысь туманно-белые, словно лепестки лотоса, своды, мерное движение эскалаторов, вдоль которых стояли роботы с искусственными руками и чуткими пальцами, поворачивая в разные стороны оптические трубки и индикаторы. Их ловкие стальные фаланги лепили из серебристого порошка боеголовки, которые обретали форму человеческих голов и бюстов.

— Этот порошок — обогащенный уран и плутоний. В электронное управление роботов введена программа скульптора Клыкова, по эскизам которого роботы изготовляют головы президентов и премьеров тех стран, по которым может быть нанесен ядерный удар.

Стрижайло вглядывался в текущие по конвейеру бюсты, угадывая в них головы Президента США Джорджа Буша, Премьера Великобритании Тони Блэра, Президента Франции Жака Ширака, Премьера Италии Сильвио Берлускони. К своему великому удивлению вдруг увидел тонконосую, с узкой переносицей и характерными выпученными глазками, голову Президента Ва-Ва. Вся «девятка» плыла по конвейеру, готовая превратится в гигантские атомные взрывы, каждый из которых повторял головы незадачливых правителей мира. Появление среди них Президента Ва-Ва говорило о том, что в стране и ее военно-промышленном комплексе существуют силы, отождествляющие Президента Ва-Ва с врагами государства. Наводило на мысль, что не все в стране контролируется Администрацией. Есть и другой, сокровенный центр власти, быть может, в кругах ФСБ.

Это открытие породило у Стрижайло тревогу. Как если бы в его безукоризненно продуманный и блестяще исполняемый проект была внесена загадочная поправка. Заложен неучтенный компонент, способный направить проект по другой траектории, привести к незапланированному результату. Так было в Лондоне, где ему померещился мертвенный лунный лик среди черных деревьев Гайд-Парка. «Блоу-ап» Антониони. Таинственный экспромт. Проект в проекте. Невидимая личинка, отложенная в тулово сытого теплокровного зверя, нашедшая в нем свою еду и жилище. Но не было времени для обдумывания. Поезд мчался в туннеле, замедляя бег у станций.

Теперь это были кварталы жилого подземного города, где обитали физики, инженеры, военные, обслуживающие ядерное производство. Дома были сталинской архитектуры, принадлежали «большому стилю», построены по проектам архитектора Жолтовского, являя собой образцы знаменитого «сталинского ампира». На улицах было много военных с золотыми погонами и орденскими колодками, женщины и мужчины носили одежду послевоенных фасонов, строгую, аккуратную, трогательную.

— Большинство работников, однажды сюда спустившись, уже не подымаются на поверхность. Трудятся, отдыхают, заключают браки и умирают здесь, под землей. У нас много лауреатов Сталинских премий, дважды и трижды «Героев социалистического труда», кому на родине устанавливают прижизненный бюст, — с этими словами директор указал на несколько небольших монументов, запечатлевших лики героев, перед которыми стояли сами живые Герои, кто с пышной курчатовской бородой, кто в профессорской шапочке, а кто и просто вылитый академик Сахаров в молодости.

Тревога, посетившая Стрижайло, не проходила. Второй раз за время осуществления проекта, где все, казалось, подчинялось только его, Стрижайло, замыслу, — вторично возникал едва ощутимый сбой, говоривший, что не все выстраивается по его чертежам и схемам, существует второй, невидимый автор проекта, кто использует гений Стрижайло в своих интересах, вовлекая его в неведомую и опасную игру. Кто мог видеть врага в Президенте Ва-Ва, настолько серьезного, чтобы сбросит на него атомную бомбу? Бен-Ладан, лидер мировых террористов? Чеченские «полевые командиры», управляемые Шамилем Басаевым? Или агенты ЦРУ? Или страны «оси зла», такие как Северная Корея, Иран и Судан? Кто был лютым врагом Президента Ва-Ва, скрывался под личиной друга и желал ему смерти?

Между тем, подземный состав пролетал сверкающие станции.

— В этом зале, — директор с заговорщическим видом указывал на великолепный, пышный интерьер, с множеством архитектурных излишеств, напоминавших кулинарные изделия, — кексы, пирожные, сахарные головы и куличи. Подобная помпезность была характерна для сталинского архитектора Чичюлина, украшавшего города гигантскими «эклерами», «наполеонами», фруктовыми и шоколадными тортами. — В этом зале мы собрали боеголовки с тех ракет, которые подлежали уничтожению по договорам «ОСВ-1» и «ОСВ-2». Мы их не уничтожили, а перенесли сюда, откуда в любой момент они снова могут поступить на вооружение.

Тут только Стрижайло заметил, что в зале выставлено множество боеголовок, замаскированных под торты и куличи. Некоторые были посыпаны сахарной пудрой, другие разукрашены розетками и вензелями из крема, на третьих красовались марципаны и орехи. Все они были выполнены в виде бюстов Эйзенхауэра или Кеннеди, Аденауэра или Брандта, Этли или Макмиллана, — тех, давно ушедших лидеров Запада, что в прежние времена олицетворяли врагов СССР. Эти бюсты стояли в нишах и на постаментах, словно являлись частью великолепного интерьера, хотя голова Кеннеди была щедро полита кремом, а глаза канцлера Аденауэра были залеплены дольками мармелада.

— Вы видите эту стройную колоннаду с коринфскими капителями? — директор указывал на подземный храм, где мрамор колонн, цветы и листья аканфа создавали ощущение, какое возникает перед фасадом театра Красной Армии, построенного архитектором Алабяном в виде гигантской пятиконечной звезды, окруженной исполинскими колоннами, — Колонны — это ракеты дальнего действия, снятые с боевого дежурства в результате одностороннего разоружения. Мы не уничтожили их, а складировали под землей, на всякий пожарный случай. Они могут стартовать прямо отсюда и перелететь океан вместе с капителями, куда вмонтированы боеголовки мощностью в десятки Хиросим. Кстати, строго между нами, — Театр Армии и по сей день является замаскированной стартплощадкой, откуда разом могут стартовать все колонны. При этом сам театр не разрушится, и в нем будет продолжаться спектакль.

Стрижайло поражался дальновидности ракетчиков, не пошедших на поводу у политического руководства страны, сохранивших ядерный щит Родины. Однако, этот отрадный факт укреплял подозрение, что во все времена, включая и нынешнее, существовал законспирированный параллельный центр власти, не подчиненный легальному руководству.

Где сегодня расположен этот секретный центр? Кем он олицетворен? Кто, находясь в ближайшем окружении Президента Ва-Ва, действует против него?

Следующий зал, озаренный нежным свечением, чем-то напоминал остров Пасхи, — громадную кумирню со множеством идолов. Однако, вместо странных остроносых изваяний с длинными подбородками и высокими лбами, повсюду возвышались памятники Сталину. Бронзовые, гранитные, алебастровые, в долгополой шинели, в мундире генералиссимуса. Их было больше сотни, они стояли, прижавшись друг к другу, словно множество близнецов, рожденных из единого материнского лона. Каждый слабо светился. Душа наполнялась мистическим восторгом и обожанием. Хотелось пасть ниц и молиться, — не за собственное благополучие, а за процветание Родины, как об этом поется в религиозной сталинской песне: «Была бы только Родина богатой, да счастливою, а выше счастья Родины нет в мире ничего…»

— Когда Хрущев начал развенчание Сталина и уничтожение его памятников, верные сыны государства привезли памятники Иосифу Виссарионовичу сюда. И не только потому, что эти государственники были преданными сталинистами. Все памятники, по распоряжению товарища Сталина, были сделаны из обогащенного урана и боевого плутония. Так, в целях конспирации, было решено хранить, у всех на виду, стратегический запас ядерной взрывчатки. Сегодня, в случае необходимости, можно отделить от памятников голову вождя, загрузить ее в ракетоноситель, и мы увидим, как над Вашингтоном или Лондоном встанет гигантский, из раскаленной плазмы, памятник Иосифу Виссарионовичу.

Подземный поезд мчался, и казалось, что он пролетает станции «Новослободская» со стеклянными витражами, «Проспект мира», похожий на драгоценный фарфоровый сервиз, «Комсомольскую», где на великолепных потолочных мозаиках, не испорченных фальсификаторами истории, изображен мавзолей с когортой вождей, — Сталин, Берия, Маленков, Молотов, Каганович. Стрижайло чувствовал дыхание великой эпохи, грандиозность замыслов и свершений.