Ангел вожделения

ребность. Ведь Бекки ничего дурного ей не делала, наоборот, она так ласково всегда обходилась с Ширли, выполняя, как и Антони, любое ее желание…

А Бекки?! Она с изумлением смотрела на маленькую бестию и та ей казалась сейчас… ангелом. Что же такое с ней происходит? Однако ее мозг отказывался разобраться в том состоянии, в котором Бекки сейчас пребывала, ему было это не под силу. Это потом, возможно, она поймет, что опустилась еще на одну ступеньку тяжкого человеческого греха. Или болезни…

– Ну, девки, дают! – подначивал Антони. – Хороша компашка – одна садистка, другая – мазохистка… Только не запори эту суку насмерть!

Но честно говоря, Антони наблюдал эту картину с удовольствием. В магазине на 42-й улицеон приобрел все необходимое для развлечений: плетки, наручники, кожаный костюм для Ширли, отделанный металлом.

В ближайшую же ночь все эти атрибуты были опробованы…

И когда Антони уволок разгоряченную Ширли в другую комнату заниматься привычной любовью, Бекки в изнеможении повалилась на пол. Придя в себя и отдохнув, она поплелась в ванную комнату. Там, лежа в пене и уставившись в одну точку, она пребывала еще во власти наслаждений, полученных от побоев. Она еще долго хранила образ Ширли, в черном кожаном костюме, с плеткой в руках. Ее полудетский азартный крик: «Получай, сука! Наслаждайся!»

В ее вялом, словно набухшем от пара, мозгу, шевелилась мысль – уличная проститутка хлещет ее! И ей, Бекки, от этого необычайно сладко…

В самой мысли этой не было ничего нового, но она саднила, словно тупая зубная боль. Ну и что?! Где граница, разделяющая чувство сладости и чувство боли? А если эта граница у нее стерта? Что это? Патология? А разве общение с Антони не патология? Да, я такая! Что же делать? Если мне нравится всем своим телом ощущать чужую злую волю. Испытывать при этом удовольствие, близкое к оргазму! Глаза Бекки застилал пар от горячей воды. Да, я такая! Почему я должна ломать себя?! Лишать наслаждений?! Да, я – мазохистка. Но разве это редкость? В магазинах продают полный набор, значит, есть покупатели… Если мне это приятно, так тому и быть… А разве Майкл не был мазохистом, вдруг подумала Бекки и даже удивилась неожиданности мысли. Она потянулась к сигарете, закурила, продолжая следить за ходом своего неожиданного рассуждения, предметом которого стал покойный муж. Оправдывая себя, она перекладывала на его плечи часть своего нелегкого груза…

– Разве Майклу не нравилось страдать? Да будь он другим, разве он стал терпеть ее выходки? – Бекки стряхнула пепел. – Майкл был самый настоящий… нравственный мазохист. Иначе он не терпел бы ее, расторг бы брак. Страдания доставляли ему удовольствие. Ночами напролет он слышал буйство ее и Антони и тем не менее не находил нужным куда-нибудь перебраться. В их большом доме столько укромных мест… Люди вообще находят упоение в своих страданиях. И довольно часто! – успокаивала Бекки свой разгоряченный рассудок.

Она искала себе оправдание.

Антони требовал, чтобы лето провели в его доме. Oн