Вопросы

– А я решил иначе! – ответил Дим спокойно.

Теперь Таня была уверена, что Рига не выстрелит. Может, потом, как-нибудь в другой раз, в порыве гнева, при новой ссоре, без свидетелей. Тогда – обязательно, но не сейчас…

И вдруг она услышала выстрел.

Звук разорвал пространство, врезался в стекла и зазвенел. Ее сердце захлебнулось волной ужаса. Еще несколько секунд она была не в силах понять, что же произошло, но потом из руки Риги выпал пистолет и глухо стукнулся о ковер. И сам он, только что стоявший на ногах и угрожавший ей, вдруг покачнулся и рухнул на пол. Мелькнули в воздухе мертвые волнистые волосы. Начало расползаться кровавое пятно, окрашивая ковер ярко-алым.

Дим продолжал стоять с пистолетом в руке, а потом так же спокойно спрятал оружие в кобуру и взглянул на Таню.

– О, Боже! – выдохнула она.

Все случившееся было настолько ужасно, что слов не осталось. Звук выстрела спугнул все здравые мысли и оставил только ощущение цепкого безумия.

– О, Боже! Боже! Что же происходит?! – вскрикнула Таня.

Не было сил взглянуть еще раз на мертвого Ригу.

Она вышла из комнаты молча. И так же молча, ни с кем не прощаясь и не взяв почти никаких вещей, в тот же вечер покинула «Фортуну».

Бежать было некуда, но она бежала. Бежала, потом ехала пассажирским поездом, и движение не прекращалось, компенсируя заторможенную неподвижность последних дней.

И вдруг прямо перед ней оказалось лицо Виктора. Это было не менее неожиданно, чем прозвучавший совсем недавно выстрел. Она вышла на перрон – увидела его и застыла от изумления…

И он удивился не меньше Тани, но первым пришел в себя – подошел, взял из ее рук сумку и обнял.

– Как ты здесь оказался? – не могла понять она.

– Я живу в этом городе, – улыбнулся он, радуясь и городу, и вокзалу, и поезду, вернувшему ему Таню.

– Нет, на перроне…

– А я всегда встречаю этот вечерний поезд, – признался он, продолжая улыбаться.

– Всегда?

– С тех пор, как ты уехала, – добавил Виктор. – Я знал, что ты вернешься. Потому что я тебя очень люблю. И я тебя очень ждал – каждый день с утра до вечера. Я так тебя ждал, что ты не могла не вернуться.

         Таня молчала.  

– Видишь, а говорила, что это невозможно, что какая-то сеть нам помешает, – засмеялся Виктор, словно вспомнил фантазии несмышленого ребенка. – Нет никакой сети. Есть только наши чувства. Я очень люблю тебя, Таня…

Он опустил ее сумку и обнял прямо на перроне.

– Я тоже тебя люблю, – сказала Таня. – И очень рада, что это оказалось возможным.

         Несколько дней никто в «Фортуне» не подходил к Диму. Никто не задал ему ни одного вопроса. Никто не нарушил безмолвия, сошедшего на «Фортуну» после того выстрела.

         На похоронах Дим не был. Руст смотрел на него издали – и обходил стороной. Южин тоже избегал прямых вопросов, зато – максимально способствовал закрытию дела.

         И только через неделю позвонил один высокопоставленный чиновник из столицы. 

– Все рады, что ты это решил, – передал одобрение властей.

– Что именно? – не понял Дим.

– Сеть не любит двоевластия. Сети нужен только один хозяин.

Дим ничего не ответил. Вдруг стал лить дождь, и никак не прекращался. Море хлюпало за окнами, поглощая каждую каплю серой влаги. «Ему все мало, – думал Дим. – Ему мало. Сколько ни есть воды, а оно хочет еще, потому что мечтает затопить всю сушу. Мелкое, дрянное, грязное море, может, мечтает залить весь берег, весь город, весь мир». И вдруг сбился с мысли – о чем он размышляет? О дожде? О море? О сети?

Наконец, Руст осмелился приблизиться. Заглянул пытливо в глаза. И Дим отвернулся. Перевел взгляд за окно. Дождь лил по-прежнему, и небо было полностью затянуто тучами.

– Это самое большее, что я мог для нее сделать, – сказал Дим.

Руст тоже посмотрел на потоки дождя.

– Я убил своего друга. Он был моим другом, Руст… несмотря на то, что сеть стирает такие понятия.

– Не знаешь, как она?

Дим покачал головой.

– Можно позвонить.

– Я не хочу звонить. Если мы не будем ее тревожить, она быстрее сможет забыть все, что было здесь…

Руст помолчал, подыскивая слова, а потом снова взглянул ему в лицо.

– Не думай об этом, Дим. Ты правильно сделал.

– Нет, – снова не согласился тот. – Я сделал неправильно. Правильного решения здесь не было. Если бы у меня было сердце, я сказал бы, что выстрелил себе в сердце, когда убил Ригу.

Парень отвернулся, подошел к окну, приближаясь к потокам мутной воды за окном.

– Не вини себя, – сказал только.

– Мы с Ригой не раз спасали друг друга, Руст… И этот парень – в дутой куртке, с длинными волосами – у прилавков с канцтоварами… никогда не сотрется из моей памяти. Память – единственное, что осталось во мне живого. Я помню, как он бежал от меня, когда мы впервые увиделись. Может, тогда он почувствовал, что я – та самая смерть, которой он избежал на войне. Это и влекло его ко мне, и отталкивало от меня. И я помню, как я его любил… и как дико ревновал к нему Таню, и как он сам готов был меня убить из-за нее, но она бросилась ему в ноги. И как тогда, когда горел дом Дави, он хотел остаться в нем и сгореть заживо, потому что она не пошла с ним. Это все было, Руст…

– Ее жизнь дороже всего, что было. Так я думаю, – сказал вдруг Руст, потом резко отвернулся и вышел.

Дим увидел, как он остановился во дворе перед отелем – под потоками дождя и стал смотреть вверх – на черные тучи, часто мигая и вытирая лицо. Дим никак не мог понять, чего ждет Руст, вглядываясь в затянутое тучами небо без единого просвета.

Дим больше не думал ни о чем. Бригаду – автоматически – возглавил Руст, и подготовка к открытию сезона пошла полным ходом. На некоторое время Дим уехал в столицу, и только там понял, как изменился его статус со смертью Риги. Все замирали в немом почтении. Только теперь в их глазах Дим сделался полноправным, полновластным хозяином сети. Только теперь все увидели его сильным, бесстрастным, неуязвимым.

Но вернувшись в «Фортуну», Дим почувствовал, что дыхание ужаса, охватившее побережье, не прошло окончательно. Дим не торопил события: до открытия сезона оставался еще месяц. 

Итак, снова будет открытие… Будет новый сезон. Будут гости. Будут ломиться столы от еды, а небо будет трещать от фейерверков. Сеть будет жить обычной жизнью, в своем ритме, который ничто не в силах остановить. Дим вошел в него полностью: он мозг структуры, в его жилах пульсирует героин, вместо его сердца – тикает хронометр, высчитывая продолжительность сезонов «Фортуны». Обычные желания так и не вернулись: не хочется ни есть, ни пить, ни спать, ни встречаться с женщинами. Нет никакого другого интереса, кроме обслуживания сети, управления, расширения, приобретения новых западных курортов, сделок, договоров, совещаний с бригадой.

Даже с Рустом они перестали общаться. Так – исключительно по делу: об оружии и ребятах. По тому, что снова появились желающие служить в оборонке, Дим понял, что «Фортуна» поднимается после всех своих падений. И Руст распорядился четко: проверять каждого до деда-прадеда, избегать отъявленной уголовщины и залетных лихачей. Бригада должна быть легко управляемой, а не норовистой. Хватит и Дави…

К концу апреля дождь прекратился, но небо оставалось хмурым. Дим впервые – со времени смерти Риги – пошел на его могилу.

Ребята всегда торопятся с крестами и памятниками, чтобы как можно скорее скрыть следы нелепых смертей. На кладбище приморского города, в песчаной земле, весной две тысячи четвертого года был похоронен человек по имени Роман Петрович Каменецкий, и над его могилой возвышался огромный мраморный монумент с изображением юноши с волнистыми волосами, стриженными в длинноватое каре, тонкими, изящными чертами лица и большими глазами. Его подбородок выдавал волю и настойчивость. Неизвестно, откуда приехал в город этот парень и чем здесь занимался. Скорее всего, у него не было семьи, потому что скупая подпись на памятнике гласила: «Риге – от друзей». Значит, у него были друзья… И такое странное прозвище… Рига…