Это Америка

Однажды Лиля пришла домой и застала гостя — Роберта Кавалло, американского украинца, единственного друга Лешки. Они сидели на кухне и пили пиво, празднуя окончание колледжа. Увидев Лилю, Роберт спросил Лешку:

— А ты маме сказал, как закончил?

Лешка пожал плечами, отрицательно помотал головой. Лиля насторожилась.

— Ты скажи, скажи, — настаивал Роберт, но Лешка молчал.

— В чем дело? Как ты закончил? — спросила Лиля сдавленным голосом:

— Да нормально.

Тут вмешался Роберт:

— Ваш сын закончил колледж magna сит laude. Ну, в смысле «с большим почетом», если перевести с латыни. С отличием, вот.

Лешка только улыбался, будто стеснялся чего-то. «Но почему он не хотел сказать?! Боже мой!» — в тот момент многое пронеслось в Лилиной памяти, все, что происходило с ним с того времени, как они выехали из России. Если бы кто сказал ей раньше, что он закончит американский колледж одним из лучших, она бы не поверила и рассмеялась.

Лиля обняла сына и поцеловала в голову. Ребята ушли в кино, а она сидела и плакала, и улыбка не сходила с ее губ. Пришел Алеша.

— Представляешь, наш Лешка закончил колледж… как это?.. Magna сит laude?

Алеша растерянно молчал, думая, что ослышался.

— Да, да, — повторила она, — это правда, он закончил колледж одним из первых.

— Но это же прекрасно! Он доказал, что способен добиться успеха. И незачем нам больше волноваться.

— Ох, Алешка, ты не понимаешь — волнения матери никогда не кончаются.

Даже блестяще окончив колледж, Лешка всё равно говорил, что его не примут в университет.

— Не уговаривай сам себя, что ты ни на что не способен, — корил его Алеша. — Тебе надо воспитать в себе уверенность. Тогда ты сможешь добиться успеха.

Лешка только угрюмо хмыкал и больше не говорил об этом. А Лиля с Алешей вели между собой грустные ночные беседы. Алеша говорил:

— У него нет уверенности в себе, потому что нет никаких талантов. Для продвижения человеку нужен талант, хотя бы талант гвозди забивать. А Лешка не рисует, не пишет, не музицирует, не интересуется никакой наукой. Куда же ему идти?

— Пусть идет в медицину, — говорила Лиля. — Обычное лечение больных — это ремесло, оно особенного таланта не требует, только терпения. А заработки врачей в Америке высокие.

— Но у него и терпения нет ни на что.

Действительно, им опять приходилось волноваться — примут ли Лешку в медицинский. В Америке можно подавать applications — заявления с анкетой на поступление — сразу в несколько университетов и ждать, какие из них пригласят на собеседование. За каждое заявление надо платить довольно большую сумму. Лешка не хотел подавать вообще никуда, считал это бесполезным:

— Если вы хотите зря потратить деньги, могу подать, но придут отказы — пеняйте на себя.

Через две недели из двух институтов по почте пришли ответы, его приглашали на собеседование. И опять он отнесся к этому недоверчиво:

— Да я на первый же их вопрос не смогу ответить!..

Победить его недоверчивость было почти невозможно, Лиля уже отчаивалась:

— Ты ничем не рискуешь — надо просто ехать и пробовать. Вот тебе деньги на поездку.

Вернулся Лешка в неопределенном настроении:

— Беседовали они со мной долго, но, конечно, на их вопросы я отвечал невпопад.

Теперь все трое волновались, ожидая ответа.

Приближалось начало Лилиной резидентуры. Лиля читала массивный учебник Шварца по хирургии, Алеша давал ей уроки вождения машины, они ездили по маршруту дом — госпиталь, чтобы она запомнила дорогу. И надо было привести себя в подходящий для работы вид: постричь волосы покороче и сделать прическу, чтобы было удобно, но и элегантно. Она пошла в маленькую дамскую парикмахерскую недалеко от дома. Мастерица из Доминиканской республики знала английский плохо, и Лиля показывала руками: «Вот здесь, и вот здесь, и еще короче».

Она вернулась домой, а в почтовом ящике лежали два письма Лешке — пришли ответы. Ей не терпелось открыть конверты, но она положила их ему на стол — пусть он прочтет первым. Войдя, Лешка кинулся к конвертам. Лиля замерла, пытаясь по выражению его лица понять ответ. Он открыл один, потом быстро второй:

— Мам, ты будешь удивлена — меня приняли оба института. Один в Нью — Йорке, другой в городе Сиракузы, на севере нашего штата.

У Лили задрожали губы. Значит, сын будет доктором! От радости она заплакала:

— Сыночек, поздравляю, поздравляю… — ей трудно было говорить.

— Ну что ты, мам? — он обнял ее, чего не делал уже давно.

Алеша пришел с работы, на столе стояла бутылка шампанского. Он сразу понял:

— Приняли? В какой?

— В оба. Я выбрал Сиракузский.

45. Боевое крещение

В Лиле все пело от счастья ранним июльским утром, когда она ехала на своем «бьюике» начинать вторую в жизни врачебную карьеру. Резидентов первого года собирали в семь утра на традиционную orientation, ориентировку, — знакомство с руководителями, друг с другом, с госпиталем и его правилами. Она выехала в 5:30 утра, чтобы успеть до пробок, to beat the traffic, как говорят в Америке. Из Манхэттена в южную часть Бруклина ехать далеко, а она была еще не очень опытным водителем.

В группе резидентов из двенадцати человек было смешение всех рас и наций: индусы, пакистанцы, филиппинец, чернокожие с Ямайки и из Ганы. Один поляк, один португалец и она из России, единственная женщина. Американцев — ни одного: в резидентуру этого госпиталя они не шли. Все это была молодежь от 25 до 30 лет. Лиле было на 25 лет больше, и они с удивлением на нее косились. А ее обуревали смешанные чувства: с одной стороны, она была счастлива опять оказаться доктором, с другой — среди молодежи чувствовала себя неловко, как старая курица среди цыплят. И с самого начала поняла: с ними ей придется все проходить заново — тренинг был для начинающих.

Это подтвердилось в первый же день. Старшая операционная сестра спросила:

— Кто из вас хоть раз мыл руки на операцию?

Лиля оглянулась — не поднялась ни одна рука, никто из них еще не работал врачом. Чтобы не выделяться, она тоже не подняла руку. Сестра стала рассказывать им о двух этапах обработки рук. Лиля слушала с внутренней улыбкой: конечно, была немалая ирония в том, что ей приходилось заново осваивать такие азы…

После этого их распределили между резидентами второго года, которым явно нравилось командовать новичками, они чувствовали себя на высоте положения. Лилин ментор оказался черным как смоль парнем с Ямайки по фамилии Льюис.

— Ты откуда? Ах, из России. Ты когда-нибудь мыла руки на операцию?

— Немного, — пробормотала она; не рассказывать же ей о своем опыте, так можно вызвать непонимание или даже недоверие. Льюис сказал с ехидцей:

— Сейчас посмотрим, как ты умеешь to scrab (намывать руки щеткой). Повторяй все за мной. Не так держи щетку! Нет, так не годится! Э, русская, вижу, что ты совсем еще зеленая в нашем деле. Давай, начинай все сначала.

Лиля видела, что он придирается, ей очень захотелось послать его к черту, но, раз на ней висит ярлык младшего, приходилось вести себя соответственно. Она только улыбнулась и повторила процедуру сначала.

Резидентам белый халат не полагается, они должны носить короткие белые пиджаки и брюки. Resident — это тот, кто постоянно живет при госпитале. Так раньше и было: они жили как монахи в монастыре, не получали зарплаты и не имели права создавать семью. Постепенно правила становились мягче, резидентам начали платить и разрешили жить, где они захотят. Одно оставалось неизменным — резидент обязан работать столько, сколько от него требуют, прав отказываться у него нет.

Но вторую ночь Лиля впервые дежурила — младшей из пяти резидентов. Это было «крещение боем» — никаких правил она еще не знала, их надо было усваивать в процессе работы. Ей выдали бипер, чтобы прицепить к поясу зеленых форменных брюк. По сигналу бипера телефонный оператор вызывает резидента, надо звонить оператору, узнавать, откуда вызывают, и звонить туда. Для нее это была новость, в советских больницах никаких биперов, конечно, не было [87].