Плач юных сердец

— Вот как! — сказала Сара вечером. — Не думала, что это все обязательно.

— Ну, может, не так уж и обязательно, — сказал он, — но мы до сих пор держались немного особняком, а в таком маленьком городе это, наверное, не самое правильное.

Она, казалось, задумалась над его словами, а потом наконец сказала:

— Ладно. Только если уж делать, то давай делать правильно. Чтобы был настоящий виски, много льда, чтобы на столе был настоящий хлеб с мясом, а не крекеры с этими бессмысленными соусами.

Днем перед самой вечеринкой зазвонил телефон, и молодой голос проговорил нерешительно:

— Майк? Не знаю, помните ли вы меня, — я Терри Райан.

Голос был определенно знакомый, но фамилия не сказала бы ему ни о чем, если бы непосредственно за ней не последовало объяснение:

— Я раньше был официантом в «Синей мельнице» в Нью-Йорке.

— Черт, ну конечно я тебя помню, Терри, — сказал Майкл. — Вот это да! Как у тебя дела? Откуда ты звонишь?

— Ну, суть в том, что я оказался в Биллингсе на пару дней и…

— В Биллингсе, штат Канзас?

И Терри Райан коротко, застенчиво рассмеялся, и лицо его мгновенно ожило в памяти Майкла.

— Ну конечно, — сказал Терри. — Почему нет? В конце концов, здесь моя альма-матер, точнее, была бы здесь, если бы я не провалил экзамены по иностранному языку. Это все было еще до того, как я уехал в Нью-Йорк.

— Так и что же теперь, Терри? Чем ты занимаешься?

— В этом-то и смех. Меня замели в армию, и там, судя по всему, меня умудрились чему-то обучить, и вот завтра к вечеру я должен явиться в Сан-Франциско.

— Бог мой! То есть они отправляют тебя во Вьетнам?

— Говорят, так и есть.

— В каких ты войсках?

— В пехоте. Ничего интересного.

— Черт, Терри, это очень плохо. Просто паршиво.

— Ну и я заехал сюда, в Биллингс, чтобы проститься с друзьями, и, когда мне сказали, что вы здесь преподаете, я решил позвонить. Подумал, что, может, выпьем с вами где-нибудь пива.

— Отлично, — сказал Майкл. — Только я вот что предлагаю. У меня дома сегодня вечеринка, будем рады, если ты тоже придешь. Приводи девушку.

— Девушку не обещаю, — ответил он, — а в остальном спасибо. Во сколько?

И, не закончив еще разговор, Майкл почувствовал себя избранным и добрым.

По сравнению с другими официантами в «Синей мельнице» Терри Райан казался моложе, меньше, сухощавее; кроме того, он был явно умнее всех. По его живому, нервному лицу всегда можно было понять, что у него готова сегодня шутка; и, произнеся ее — чаще всего это происходило, пока он расставлял на столе тарелки, — он моментально исчезал на кухне или за барной стойкой, чтобы его невозможно было заподозрить ни в малейшем посягательстве на твою уединенность. Иногда по вечерам, после того как у него заканчивалась смена, они с Майклом садились вместе у бара и пили до самого закрытия. Терри хотел стать комедийным актером — и, судя по его намекам, ему не раз говорили, что у него есть для этого все данные, — но больше всего он боялся закончить свои дни приживалой при каком-нибудь театре, как он выражался.

«Терри, ты слишком еще молод, чтобы думать, чем ты закончишь, разве нет?»

«Я понимаю, что вы имеете в виду, но все равно ведь каждому придется в один прекрасный день так или иначе закончить, верно?»

Верно.

— Сара! — крикнул Майкл и ринулся на звук пылесоса. — Сегодня у нас будет особенный гость.

Декан с женой, Джон и Грейс Говард, приехали одними из первых. Обоим было за пятьдесят, и их часто называли прекрасной парой. Он был высокий, прямой, с коротко стриженными усами; она, несмотря на седину, сохранила ямочки на щеках и внешность симпатичной женщины много моложе своих лет; обычно она носила широкие юбки — достаточно короткие, чтобы подчеркнуть, какие красивые у нее ноги. На одной из недавних вечеринок Говарды двадцать минут вальсировали на опустевшем паркете, Грейс лежала, откинувшись, на руке Джона, заглядываясь на него с девичьим восторгом в глазах, и большинство наблюдавших пришли к выводу, что ничего милее они никогда не видели.

— Тебя следует поздравить, Майкл, — сказал Джон Говард. — В этом городе должен был появиться человек, осмелившийся предложить настоящую выпивку.

И это мнение тут же повторили другие гости — люди, ходившие на все эти вечеринки вне зависимости от того, нравились они друг другу или нет, потому что в Биллингсе, штат Канзас, заняться было, в общем-то, нечем. В основном это были преподаватели, хотя аспиранты с женами или подругами тоже попадались — одни улыбались с неуверенностью детей, попавших на взрослое мероприятие, а другие стояли прислонившись к стене и с плохо скрываемым презрением оглядывали окружающих.

Когда в комнате появился Терри Райан, он оказался еще меньше, чем Майкл его запомнил, — с таким ростом могли и в армию не взять. Форму он надевать не стал: на нем были джинсы и серый пуловер, слегка ему великоватый.

— Проходи, Терри, — сказал Майкл. — Сейчас мы нальем тебе выпить и найдем, где тебе сесть. Познакомиться можно будет потом. Для меня ты сегодня почетный гость. Хотя подожди, ты помнишь Сару?

— Нет, не думаю.

— Наверное, я стал водить ее в «Синюю мельницу» уже после того, как ты уволился. В любом случае мы теперь женаты, и она хочет с тобой познакомиться. Видишь, вон она стоит у окна? Темноволосая?

— Красивая, — сказал Терри. — Очень красивая. У тебя хороший вкус, Майк.

— Ну так фиг ли жениться на обычной девушке, если можно найти красивую? — И по собственному тону Майкл понял, что выпил слишком много и слишком быстро; впрочем, он знал, что был еще достаточно трезв, чтобы исправить ситуацию, если воздержится от виски как минимум на час. — Подожди здесь, — сказал он Терри, который сидел на принесенном с кухни высоком деревянном стуле и потягивал бурбон с водой. — Сейчас я ее приведу. — Малышка, — обратился он к жене, — не хочешь пойти познакомиться с солдатом?

— С удовольствием.

И он оставил их вдвоем, поскольку был абсолютно уверен, что они поладят. Он пошел на кухню и выпил воды. Потом встал у раковины и начал мыть стаканы, чтобы убить как можно больше времени до того момента, когда ему снова можно будет подойти к столику с выпивкой. В кухню заглянули двое или трое студентов, и он побеседовал с ними — скромно, с юмором, как подобает хорошему хозяину, что вроде бы подтверждало, что он постепенно трезвеет, хотя, судя по часам, ждать оставалось еще как минимум полчаса. Он вернулся в гостиную, чтобы не обделять своим присутствием оставшихся там гостей, и едва не столкнулся с Джоном Говардом — вид у того был усталый и нездоровый.

— Прошу прощения, — сказал Говард. — Вечеринка абсолютно классная, но я, боюсь, отвык от крепкого, а может, возраст уже не тот. Мы, наверное, поедем.

Но Грейс уезжать не собиралась.

— Поезжай тогда, Джон, — сказала она, не вставая с дивана, на котором ее окружили друзья. — Бери машину и поезжай, если хочешь. Я всегда найду на ком подъехать.

И Майкл подумал, что это чистая правда: всю свою жизнь Грейс Говард знала наверняка, что всегда найдет на ком подъехать.

Когда час, который он себе назначил, слава богу, истек, он с ощущением внутренней правоты налил себе изрядную порцию. И это странное, бодрящее чувство внутренней правоты не покинуло его и когда он пошел общаться с гостями; казалось, благодаря этому чувству он в порыве общительности привлек к себе самых угрюмых студентов, простоявших весь вечер у стены, заставив их улыбнуться и даже, ко всеобщему удовольствию, рассмеяться. Вечеринка и вправду получилась и становилась чем дальше, тем лучше. Оглядев комнату, он увидел людей, которых считал обыкновенно идиотами, занудами или даже хуже, но сейчас по отношению к ним и к их красиво одетым женщинам он чувствовал товарищеское расположение. Вот он, старый гребаный факультет английского, и вот он сам, его старый гребаный преподаватель, — и, если бы они вдруг затянули «Старую дружбу» [79], он прослезился бы и стал подпевать.