Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

– Эй, фараон! – обиженно крикнул Хусейн. – Ты чего дерешься?

– Не беспокойся, – сказал Омар. – Он по привычке. Видишь, он в последний момент передумал тебя убивать.

Хусейн огляделся. На стене узкого коридора что-то блеснуло. Он крикнул Хафезу, чтобы тот посветил фонарем. Это был кривой кинжал с золотой рукояткой, осыпанной драгоценными камнями. Он свисал с каменного штыря, вбитого в стену.

– Какая красота, – прошептали ученые. – Ради одного этого кинжала стоило сюда войти. Это будет самый драгоценный экспонат в нашем…

– Не тронь! – закричал Хафез, но было поздно. Хусейн решил вооружиться кинжалом на случай, если фараон опять захочет его убить и не успеет передумать.

Как только меч перестал удерживать своей тяжестью каменный штырек, тот втянулся в стену, сбил брусок, который не пускал туго натянутую тетиву, и наружу вылетела стрела, которая, впрочем, плавно спикировала на пол, – тетива за семь тысяч лет успела потерять упругость.

– Великий фараон не любит, когда трогают его вещи, – строго сказал Хафез, и Хусейн бросил кинжал.

– Я рискую навлечь на себя гнев фараона, – спокойно сказал Омар и уложил кинжал и стрелу в коробку с пауками.

Видимо, предки египтян сочли, что на данном отрезке пути умертвили всех нечестивцев, имевших наглость потревожить покой фараона, потому что больше сюрпризов не было.

Коридор кончился, и они оказались в небольшом зале, уставленном горшками, амфорами и охапками истлевшей травы. Похоже, это был провиант для фараона. Из этого зала было два выхода. Один коридор был прямо напротив входа, другой шел из правой стены. Немного подумав, решили пойти направо. Узкий коридор, видимо, был чем-то вроде музея, который должен был возвещать о богатстве и военной славе фараона, потому что на стене были развешаны кинжалы разных видов. Рабочие, увидев их, старались держаться подальше. Вдруг Омар замер и внимательно вгляделся вдаль.

– Ну-ка, – возбужденно сказал он, – выключите фонари!

Фонари выключили, и все убедились, что из глубины пирамиды пробивается свет.

– Как это может быть? – слегка растерялись они.

Впрочем, мрачные своды пирамиды и дух тысячелетий легко настраивали на мистический лад. Они решили, что свет может быть только в покоях всемогущего фараона.

Ученые торопливо прошли через зал с саркофагами многочисленных жен фараона, которых умертвили после его смерти, чтобы ему не было скучно, не обращая внимания на роскошные погребения. Проскочили через еще один коридор, устремляясь к источнику света, и вошли в главный зал.

– О, великое чудо! – благоговейно простонали ученые, глядя на горящие факелы. – Они горят семь тысяч лет!

Они обвели глазами зал, в котором покоился сам великий предок, давший начало всему египетскому народу. Все факелы – а их было немало на стенах и мраморных столбах – были зажжены, и в зале было светло, как днем. Посреди зала красовалась большая шкатулка с драгоценностями фараона. Крышка шкатулки была открыта, и золото и драгоценные каменья переливались при свете факелов. Сам саркофаг стоял на возвышении у задней стены. А за саркофагом, сжимая в руке золотой фараонский жезл и напялив царский головной убор, сидел на корточках сам фараон в белых одеждах и яростно сверкал глазами.

Живописная группа египтян застыла в проходе. Вдруг Хусейн пал ниц и распростерся у ног великого фараона. Вслед за ним попадали и все остальные рабочие. Глядя на него, ученые нерешительно сложили ладони ковшиком.

– Опа-на! – произнес Сергей. Такого поворота событий он не ожидал.

– Опа-на! – благоговейно повторил Хафез. – Древний язык африканских скифов!

– А что он сказал? – не поднимаясь, поинтересовался осторожный Хусейн.

– Это очень мощное заклинание, – объяснил Омар. – Великий фараон призывает смерть на голову того, кто желает ему зла.

В дальних недрах пирамиды пронесся и замер отчаянный вопль Скворцова, который окончательно заблудился. Хафез подпрыгнул и схватился за стоящего впереди молодого ученого Сулеймана, который учился в Москве и ни в какую мистику не верил. Сулейман дернулся и повалился прямо на руки Хафезу.

– Мы не желаем тебе зла, – торопливо проговорил Хусейн, проклиная в душе тот час, когда он согласился на эту работу.

Сергей неторопливо поднялся, отряхивая джинсы и лихо сдвигая набок золотой фараонский шлем. Он лихорадочно соображал, как ему теперь держаться. Эти носатые типы в шалях на бритых головах приняли его за божество, это ясно.

Он принял полный достоинства вид и взмахнул жезлом.

– Аг-х, быр-кавыр аль аманай, жрать давай! – неторопливо проговорил он.

Ученые мгновенно присоединились к рабочим на полу. Сулейман, придя в себя, застонал.

– Нет, ребята, – озабоченно сказал Сергей. – Так дело не пойдет. Этак мы с вами тут долго прокувыркаемся.

Он подошел к ближайшему человеку, который судорожно вжимал в пол свой вспотевший лоб, и попытался его приподнять. Тот замотал головой и продолжал лежать.

Сергей стал вспоминать, что он знает по-арабски. Выходило – ничего.

Может, подойдет узбекский?

– Салам алейкум, – внушительно сказал Сергей и помахал жезлом снизу вверх, как бы приглашая всех встать.

– Ас-салам алейкум, – обрадованно согласились Хафез с Омаром и осмелились взглянуть на фараона.

Выглядел фараон немного странно. Во-первых, для семи тысяч лет он слишком хорошо сохранился. К тому же их слегка смущали джинсы и отличный белый кашемировый свитер. В третьих, кожаные ботинки ну никак не тянули на египетские сандалии, в которых разгуливали фараоны. Даже в сочетании с жезлом и фараонским головным убором.

Заметив слегка задумчивое выражение их лиц, Сергей предостерегающе поднял жезл. Омар с Хафезом сочли за благо отбросить все сомнения. В конце концов, этот странный человек – или все-таки божество? – оказался здесь явно мистическим путем. Вполне возможно, что это сам фараон принял одно из современных воплощений, готовясь общаться с современниками.

Делая многочисленные реверансы и поминутно кланяясь, Хафез подобрался к саркофагу. Он послушно открылся. Сергей, вслед за Хафезом, с любопытством уставился на того, кто в нем лежал. Да, в таком виде фараон куда менее годен для общения.

– Ну что, пошли, – предложил Сергей, встретив одобрительный взгляд тех египтян, которые были в пиджаках. Те, что в длинных рубахах, до сих смотрели в землю. От Сергея не ускользнуло, что самый молодой, услышав последнее предложение, навострил уши и силился что-то понять.

– Не хватало еще, чтобы он русский знал, – испугался Сергей и надул живот посолиднее.

– Ахр – рамадан – басурман – Рамзес! – как заклинание произнес он и ударил себя жезлом в грудь.

Сулейман спохватился и почтительно согнулся.

– Тутанхамон – фараон – бир – ахры – Магомет есмь! – важно добавил Сергей и, помахивая жезлом, двинулся к выходу. Вокруг него, всячески выражая свое почтение, двигались арабы.

Проходя через зал с лошадиными мумиями, который он теперь, наконец, смог разглядеть во всех подробностях, он подобрал дубленку, которую сбросил с плеч, – в России, вернее, в Советском Союзе была зима!

Омар покосился на дубленку и окончательно уверовал, что Сергей Бахметьев – существо божественного происхождения. Между тем божество остановилось, набрало в грудь побольше воздуха и заорало страшным голосом еще одно мощное заклинание, доселе неизвестное египтологам:

– Сквор-цо-о-ов!!!

В глубине пирамиды раздалось неясное бормотанье и топот. Через несколько секунд в зал ворвался всклокоченный человек с сумасшедшими глазами и в неизвестной военной форме. Сулейман вытаращил глаза: он узнал этот мундир и штаны с галифе.

– Это – московский агент советской охранки! – шепнул он на ухо Хафезу. Хафез и сам видел раньше таких на фотографиях в газетах.

Он взглянул на ожившего фараона. Тот смотрел на советского агента с явным неодобрением. Видимо, он желал разделаться с этим невесть как забравшимся сюда агентом Москвы – наверное, в целях антирелигиозной пропаганды. Говорят, они там в Советском Союзе все безбожники! Он крепко взял Скворцова под руку, чтобы тот не убежал, и вся процессия двинулась к выходу.