Город Анатоль

— Здесь тоже за это время случилось немало, — сказала она и, с упреком взглянув на Янко, прибавила: — Боже мой, чего только не рассказывают в городе! Какая везде распущенность!

Янко сильно смутился. Только теперь он понял упрек в суровых глазах баронессы. Она явно намекала на историю с Розой. Роза жила в его доме, Роза разъезжала с ним по городу, и после этого он осмелился прийти сюда! Это было, конечно, неприлично, но Янко просто не подумал об этом. Соня, разумеется, тоже знала всё; он видел это по ее глазам, но она ни разу не упрекнула его. Она улыбалась чуть заметной, снисходительной улыбкой. Если бы она его любила, у него ничего не было бы с Розой. Но женщины этого не понимают!

Смущенно и запинаясь, рассказывал он о своем путешествии. Сегодня у него всё не клеилось, какой-то несчастливый день.

— О, это, верно, было очень интересно! — неоднократно восклицала Соня, подбадривая Янко несколько деланной улыбкой. Она находила поведение матери ужасным. С ней трудно было ладить в эти дни.

Баронесса вдруг выпрямилась и забыла про свою работу.

— Северное сияние! Вы видели в Стокгольме настоящее северное сияние, барон? — Она была так сердита, что даже титуловала его бароном. — Ах, я всю жизнь мечтала увидеть полуночное солнце! И пирамиды, верблюдов в пустыне! Ну а теперь мне придется весь остаток моей жизни просидеть здесь. А айсберги вы тоже видели? — наивно спросила она.

Соня громко рассмеялась. Наконец-то, в первый раз, ей есть над чем по-настоящему посмеяться.

— Что ты, мама! Стокгольм находится не так уж далеко на севере.

Баронесса почувствовала себя оскорбленной смехом Сони. Если там бывает северное сияние, то почему бы не быть и айсбергам? Что тут смешного?

— А как вы нашли Жака? — неожиданно спросила Соня несколько изменившимся голосом.

— Жака? В отвратительном настроении. Скука убивает его, говорит он.

— Скука?

Соня наморщила лоб.

— Да, он сказал: «Скука меня погубит!» Баронесса вздохнула:

— Мы ничего больше не слышим о Жаке и не видим его. О деле с Г. он, кажется, совсем забыл.

Деревянные спицы взволнованно защелкали. Дело с Г.! Одно время она надеялась на это. Лицо ее вдруг поблекло, на нем изобразилось уныние, она закашлялась.

— Может быть, к нам он тоже приходил от скуки, мама? — сказала Соня с какой-то чужой, ледяной улыбкой. — А мы, глупые, думали, что его приводил интерес к нам и, может быть, даже что-то большее. Я боюсь, — обратилась она к Янко, и из ее светлых глаз брызнул яркий свет, — боюсь, что наш Жак весьма расчетлив.

Янко горячо запротестовал:

— Нет, ни одного дурного слова о Жаке! Нет, нет! Ничего подобного! Он совсем не расчетлив, готов на всякие жертвы. Он в состоянии всё отдать людям, которых любит.

— Любит? Вы думаете, Жак действительно способен любить? Я сомневаюсь в этом. Он большой эгоист, наш милый Жак, — продолжала Соня, и голос ее показался Янко странно взволнованным. — А впрочем, разве все мы не эгоисты? Что знаем мы о себе?

Янко простился, и дамы не удерживали его. Задушевного разговора сегодня так и не получилось. Очевидно, он пришел совсем некстати. Баронесса, как видно, чем-то озабочена, у нее неудачи в делах. Что это может быть за дело с Г.? Она больна, жалуется на слабость сердца. Соня, очевидно, страдает от капризов матери. Янко нашел ее похудевшей и побледневшей, и в ее голосе не было прежней звучности и свежести. Она казалась рассеянной. В ней не было того непосредственного, теплого участия, которое она выказывала своим друзьям. Да, она была холодна.

Лишь тогда, когда Соня провожала Янко через ледяную гостиную с мебелью в чехлах, он опять услышал ее прежний голос. Она порадовалась тому, что у него опять всё идет хорошо. У него такой довольный, почти счастливый вид. Она сказала это без зависти.

— Путешествие пошло вам на пользу!

— Я начинаю новую жизнь, — сказал Янко, не чувствуя, как смешно это звучит.

— Новую жизнь? — Соня недоверчиво улыбнулась, но сразу же посерьезнела и поспешно добавила: — А почему бы и нет? Желаю вам мужества и поздравляю вас. — Она замолчала, а затем взглянула на него своими светлыми глазами и тихо сказала: — Когда я вас видела в последний раз, в ту ночь, я очень тревожилась за вас, Янко. Вам тогда было очень плохо.

Янко пробормотал что-то насчет благодарности, что он никогда не забудет ее доброты...

— Благодарность? К чему благодарность? К счастью, всё хорошо кончилось, — сказала она и вдруг вздрогнула. — О, здесь настоящий мороз! До свидания, Янко!

Янко не чувствовал холода.

— До свидания, Соня!

Но Соня позвала его назад, хотя в гостиной и было холодно. Она опять заговорила о Жаке, просила передать ему привет.

— Не передадите ли вы ему от меня кое-что, Янко? — Ее лицо вдруг приняло надменное выражение, которое ему так не нравилось. Так она смотрела на него прежде, когда он прикасался к ее руке или позволял себе маленькие вольности.

— Передайте ему... но только запомните хорошенько и передайте слово в слово: «Соня велела сказать тебе, что и у нее это было только от скуки».

Янко ничего не понял. Она, по-видимому, сердита на Жака. Что они — поссорились? Покачивая головой, он оставил дом баронессы. Соня изменилась, это несомненно. Что с ней? Она казалась холодной, неприступной, даже жестокой. Но, несмотря на это, он ясно чувствовал, что рядом с ней он становится совсем другим. Она преображала его своими чарами. В его душе поднималось что-то новое, сильное, чистое. Как плохо всё устроено на свете! Почему в жизни нет ясности и простоты? Но в то же время им овладела глубокая печаль: расстояние между ним и ею, казалось, стало еще больше. Тогда, в ту ночь, когда она пришла к нему во двор, она была совсем близка ему. Ему надо было тогда пойти за ней. Он будет вечно раскаиваться в этом.

Всё в ней загадочно, в Соне. В голове у Янко смутно шевельнулась гнетущая мысль о том, что теперь он окончательно потерял Соню.

Ну и чудак же Янко! В Вене он купил для Сони очень красивый античный браслет. Это была совсем не дешевая вещь. Сегодня он хотел принести его, но совершенно забыл об этом. А теперь уже поздно!

XXV

Янко выделял в своей жизни две строго обособленные друг от друга части. Вот его жизнь до катастрофы, она казалась ему теперь чуждой и очень далекой. А вот новая жизнь, со времени его выздоровления. В эту жизнь он вкладывал всю силу своей воли. О катастрофе он по возможности избегал думать. И теперь еще кровь стыла в его жилах при мысли о том страшном часе, когда отвращение к себе толкнуло его в объятия смерти. Он бледнел, он закрывал глаза и за что-нибудь крепко хватался, снова ощущая ужасное падение в бездонную глубину. И когда наконец это страшное воспоминание проходило, тысячи мелких бисеринок пота выступали у него на лбу. Никогда он не стал бы говорить об этом ни с одним человеком.

Всё в этой жизни, даже самое малое, было таинственно, загадочно и непостижимо. Янко не верил в бога, но был до крайности суеверен. После «катастрофы» жизнь казалась ему какой-то жуткой мистерией, разыгрывающейся по непреложным и никому не ведомым законам. Он чувствовал вокруг себя какие-то силы, против которых всякая борьба бесполезна. Пусть называют эти силы какими угодно именами. Он жертвовал свечи в монастырь: кто знает, быть может, эти силы любят блеск свечей? Он не хотел упустить ничего, что могло бы доказать им его покорность.

Эти силы приговорили его к наказанию. За свое тщеславие, за свое самомнение, за свои пороки он должен перенести унижение и валяться в пыли. О да, он теперь понял! Эти вездесущие силы не сразу уничтожили его, они предпочли позволить ему вернуться к жизни. Но что они теперь хотят сделать с ним? «Да, что они хотят сделать со мною?» — часто спрашивал Янко. Много загадочных событий произошло в его жизни. Он знает это, но не может разгадать их тайный смысл. Так, в свое время он купил этот строительный участок у летчика Дубранке вовсе не по доброте сердечной, не потому, что мать Дубранке нуждалась в операции. О нет! В то мгновение, когда Дубранке предложил ему купить участок, в то самое мгновение — Янко вспоминает это с беспощадной ясностью — он уже знал, что этот участок сыграет в его жизни совершенно особую роль. Откуда он это знал? Кто шепнул ему об этом? Жак смеялся над ним. Ну, а чем объяснить то, что он увидел нефть в глубине, под землею? Ведь он действительно ее видел. Это истинная правда. Жак может сколько угодно объявлять его сумасшедшим. Может быть, какие-то духи делали его ясновидящим? Может быть, существуют духи и демоны, населяющие воздух, капризные в своем общении со смертными, то милостивые, то жестокие. Бывали дни, когда Янко чувствовал этих духов и демонов вокруг себя, в другие дни он смеялся над подобным вздором.