ИнтерКыся. Дорога к «звездам»

Но Эрих-Готфрид Шрёдер мирно лежал один под своей пуховой периной, под которой задохнуться можно, и читал книжку!.. Вот это да! Вот это уже прогресс.

Я негромко мявнул. Не «мяукнул» — этого я просто не умею, — именно «мявнул». Эрих отложил книжку, устало потер непривычные к чтению глаза и сказал негромко:

— Заходи, Мартын-Кыся... Я рад тебе... Еще с вечера хотел поговорить с тобой, но увидел, какой ты взволнованный и усталый, и решил перенести разговор на утро. Руджеро не забыл сделать тебе укол с витаминами?

— Нет, не забыл, — ответил я. — А что ты читаешь?

— Конрада Лоренца, — гордо и скромно ответил Эрих. — «Человек находит друга».

— Батюшки! — сказал я. — Где же ты взял?

— В нашей Оттобрунновской библиотеке.

— Ну и как?

— Потрясающе! Выпить хочешь?

«У-у-у!.. Вот это уже наше — российское!» — подумал я и сказал:

— Нет. Не хочу, У меня завтра день трудный. А чего это тебе вдруг выпивать приспичило?

— Мне казалось, что так будет легче разговаривать...

— Ничего, со мной можешь разговаривать и без выпивки, — сказал я и вспрыгнул к нему на перину. — Ну, что еще случилось?

— Видишь ли... — Эрих аккуратненько вложил красивую кожаную закладку в книгу, закрыл ее и отложил на прикроватную тумбочку. — С тех пор как мы начали эту операцию — твои фото, изготовление документов, газеты, телевидение, меня все время не покидает мысль — не делаем ли мы все вместе какую-то ошибку? Ну, истратили мы на все это порядка восьмисот марок. Продать тебя можно тысяч за пять. Не меньше. Это я понял по количеству сегодняшних звонков. Остается — четыре двести. Минус витамины, стимуляторы, кормежку я не считаю. Еще марок двести... Чистого заработка — четыре тысячи. На замену отопительной системы все равно не хватит. Там счетик будет тысяч на семь...

От могучего храпа Руджеро Манфреди, спящего с Хельгой через две комнаты отсюда, над головой у Эриха задребезжало неплотно укрепленное стекло в раме с большой фотографией мамы и папы Шрёдер.

— Да еще стенки надо обесшумливать, черепицу на крыше менять, — добавил я.

— Конечно! — подхватил Эрих. — Ты же сам видишь — дом в отвратительном состоянии. В него надо вкладывать тысяч пятнадцать — минимум! Вот я и подумал... Прости, пожалуйста.

Эрих бережно отодвинул меня в сторону, свесился с кровати, открыл тумбочку и вытащил оттуда бутылку виски. Достал широкий квадратный стакан, налил себе четверть стакана, залпом выпил и все сложил обратно в тумбочку. И закрыл дверцу. И закурил сигарету. И сказал:

— Вот я и подумал: а на кой черт все это нам нужно?! Почему мы должны продавать тебя, если этих денег все равно ни на что не хватает? А на те восемьсот марок, которые мы уже потратили, наплевать и забыть. Тем более что у меня есть к тебе совершенно деловое предложение... Прости, пожалуйста!

Он снова попытался отодвинуть меня в сторону, чтобы достать из тумбочки виски, но я решительно положил лапу на его руку и немножечко придавил когтями. Самую малость.

— Сначала предложение, — сказал я. — А потом уже все остальное. И без меня. Мне от одного запаха твоего виски худо становится.

— Нет проблем! — легко согласился со мной Эрих. — Предложение такое: ты остаешься жить с нами — как наш партнер по бизнесу!

— Ты в своем уме? — спросил я.

— Более чем. Я уже почти все просчитал. Во-первых, ты будешь нести рекламные функции. Дом, в котором запросто живет настоящий Дикий Сибирский Русский Таежный Кот, — уже любопытен! Резко увеличивается клиентура, резко повышается интерес к тому, что же продается в этом доме! А продаются здесь замечательные Кошечки шоу-класса! Во-вторых, ты будешь обязан...

Я убрал когти и снял свою лапу с руки Эриха:

— Можешь не продолжать и пить свое вонючее виски. Я принимаю любое предложение, только связанное с возвращением в Петербург. По-моему, я тебе достаточно толково объяснил ситуацию в прошлый раз. Повторить?

— Нет, не нужно... — упавшим голосом проговорил Эрих.

— Я крайне сожалею, что ты не можешь получить за меня больше денег... Но я здесь уже достаточно времени и успел заметить, что у вас тут халявы ждать не приходится.

— Как ты сказал? — не понял меня Эрих.

— Это не я сказал. Это мой приятель Водила так говорил. В смысле, что заработать у вас в Германии не так уж легко. И даже те четыре тысячи, которые останутся у тебя после покрытия всех расходов; — это тоже большие деньги за такого дворнягу, как я! Потому что я никогда не был ни Диким, ни Сибирским, а тайгу я только по телевизору видел. Единственное, что вы про меня не соврали, — это то, что я Русский. Поэтому я и рвусь туда, к своему пустырю, к своему дому, к своим приятелям-Котам, к своим близким — Шуре Плоткину и Водиле... Ты, Эрих, не обижайся. Я им там гораздо больше нужен, чем вам здесь...

— Шайзе!.. — вздохнул Эрих и снова достал бутылку из тумбочки. — Ни черта-то ты не понял, Кыся. Я ж про бизнес так... Чтобы не говорить вслух всего, что надо бы...

Он не стал наливать виски в стакан, а просто выпил из горлышка. Утерся рукавом пижамы и сказал:

— С тех пор как ты появился в нашем доме... Вон и Хельга с Руджеро уже помолвку назначили, родителям в Эрфурт звонили. А ведь до тебя просто так лет пять жили... Я стал себя по-новому чувствовать... Вот я о чем. А про бизнес я просто так, чтобы тебя хоть чем-то заинтересовать.

Он еще отхлебнул из бутылки и сказал мне негромко:

— Ладно, иди спать. Завтра у тебя будет еще тяжелый разговор с фрау Кох...

Сна не было ни в одном глазу. То ли я передергался так за последнее время, то ли Руджеро мне стимуляторов передозировал...

В каком-то непонятном, взвешенном состоянии я продолжал шататься по ночному дому, пока не очутился в подвале, где стояли клетки с нашими Кошками и Крольчихой.

На Кошек, честно говоря, и смотреть не хотелось. После того как я за последние три недели перетрахал их всех по множеству раз, они для меня были уже не вожделенные особы для сладостно-половых упражнений, а обычные, я бы сказал, «боевые подруги». Соседки по казарме. Не больше.

Поэтому мимо клеток с Кошками я прошлепал более чем равнодушно, несмотря на их призывные потягивания и очень выразительные мурлыканья.