Новоорлеанский блюз

— Пастор… — начала она.

— Мы же друзья, сестра, разве не так? Называйте меня Бумером.

— Простите меня, Бумер, вы не могли бы сказать мне… Мой вопрос может показаться глупым… но скажите… Пинки… они были очень черными?

Бумер на мгновение остановил на ней пристальный взгляд, после чего лицо его расплылось в широченной улыбке.

— Вы когда-либо слышали, чтобы белые назвали свою дочь Коррета?

Бумер заявил, что отвезет Джима и Сильвию в центр города на своей машине.

— Меньше всего мне хочется брать на душу грех за вашу пролитую кровь, — сказал он и, заметив улыбку на лице Джима, добавил: — Я серьезно.

Они сели в «лексус» пастора (Джим назад, Сильвия на сиденье рядом с водителем), и из стереосистемы сразу же зазвучал чувственный голос Билли Холидей [100], зазвучал громче, чем та когда-либо пела в жизни:

Сильвия закрыла глаза и непроизвольно начала подпевать. Эту мелодию она пела не одну сотню раз, когда работала в баре на Стритхем. Она знала ее вдоль и поперек. Она вспомнила, как Флинн никогда не мог правильно выбрать фактуру сопровождения, а когда она пеняла ему на это, он оправдывался: «Ведь это же грустная песня!» А она при этом всегда думала: «Как печален этот черно-белый мир. Это вовсе не мир блюза!»

Она пела, а Бумер не мог оторвать от нее восторженного взгляда и из-за этого дважды чуть не разбил машину. Когда песня кончилась, он, прочистив горло кашлем, спросил:

— Вы когда-нибудь думали серьезно о пении?

— Серьезно не думала.

— А что насчет Нового Орлеана? Вы там когда-нибудь бывали?

— Я? — переспросила Сильвия. Неужто он думает, что она могла побывать в таком месте. — Конечно, нет, — ответила она.

— А о чем же вы думаете, когда поете эту песню?

Сильвия на мгновение задумалась.

— О Ноттинг-Хилл, — ответила она. — Это в Лондоне.

— А жаль, — сказал Бумер таким тоном, словно настаивал на каком-то своем предложении, которого так и не сделал. — Но это ваша проблема. Всем музыкантам надо постоянно думать о «Биг Изи» [102].

Бумер остановил машину на Ист-Оук, перед маленьким, зажатым между двумя небоскребами старым домом, словно сошедшим со страниц книги о Питере Пене [103].

— Северо-Западный университет, — объявил пастор: Сильвия, взяв его за руку, поцеловала в щеку.

— Спасибо за помощь, Бумер, — сказал она. — Пожелайте мне удачи.

— Тебе не нужно желать удачи, сестра. Бог на твоей стороне.

— Вы в этом уверены?

— Конечно, уверен. Бог всегда на твоей стороне, — ответил Бумер и зачем-то нацепил на нос солнцезащитные очки, хотя небо было затянуто тучами.

Джим, выйдя из машины, хотел проститься с пастором, но тот, казалось, позабыл о его существовании. Джиму ничего не оставалось, как направиться к двойной застекленной двери, ведущей внутрь колледжа Северо-Западного университета на Золотом берегу. Пройдя половину пути, он услышал, как в машине открылось окно, и Бумер позвал его. Джим повернулся и вопросительно поднял брови.

— Да? — спросил он.

Но Бумер знаком попросил его подойти поближе. Джим подошел к машине и наклонился к окну.

— Да? — снова спросил он.

Он был благодарен пастору за помощь Сильвии, но чувствовал, что несимпатичен Бумеру, так же как и Бумер ему.

— Помни, — негромко произнес Бумер.

— О чем?

— «Не важно, откуда ты, важно понимать, где ты сейчас». Ты понял?

— Понял, — вздохнул Джим. Он был по горло сыт иносказаниями и двусмысленностями. — Что это? Снова коринфяне?

— Раким Аллах.

— Мусульманин?

— Рэппер.

Джим кивнул, и Бумер ответил ему широкой улыбкой; Бумер был щедр на улыбки. Но эта улыбка, как показалось Джиму, выражала нечто особое. Эдакая милостиво-недоверчивая улыбка.

— Оставайся с миром, брат, — сказал Бумер и нажал на газ. Джим отошел от машины, и «лексус» с глухим ревом рванулся вперед.

— С миром, — задумчиво повторил Джим и, заметив насмешливый взгляд Сильвии, стоявшей на ступеньках входа, недоуменно пожал плечами.

В вестибюле их встретил услужливый охранник, чернокожий мужчина средних лет, которому больше всего на свете нравилось смотреть свысока на других чернокожих. («Точь-в-точь управляющий Тутинг-банка», — подумала Сильвия.)

— Мы пришли, чтобы повидать профессора Пинк, — сказал Джим.

— Третий этаж, — скользнув глазами по бумагам, лежащим перед ним на столе, объявил охранник, и его голос прозвучал так заговорщически, словно он делился с ними информацией, доступной лишь избранным, а они не понимали своего счастья. — Лифт слева.

Джим и Сильвия уже отошли довольно далеко от конторки, когда он вдруг окликнул их и попросил подойти к нему.

— Вам следует зарегистрироваться, — сказал он, постукивая шариковой ручкой по обложке толстого журнала посетителей.

Сильвия, раздраженно поморщившись, нацарапала свое имя. Джим сделал то же самое, а потом, взяв Сильвию за руку, глазами указал ей на строчку с данными посетителя, пришедшего до них. Имя его было написано неразборчиво, но в графе «Компания/Цель визита» было записано: «Прибыл из прошлого, имею особую миссию».

— Миссия, — медленно и торжественно, как заклинание, произнесла Сильвия.

— Мистика, — сказал Джим.

Сильвия закусила губу. «Нет, — подумала она, — мистика— это не совсем точно». Впрочем, сейчас ни в одном словаре не нашлось бы слов, чтобы описать происходящее.

Выйдя из лифта, они повернули по коридору направо и прошли через двустворчатую дверь с табличкой «Факультет этнологии и археологии». В воздухе висел какой-то странный, настораживающий запах, который напомнил Джиму школьный актовый зал, а Сильвии — больничный приемный покой и унылые лица молодых врачей. Сидевшая за столом женщина в очках с лицом цвета красного вина не подняла головы от вышивания.

Сильвия проявила инициативу:

— Мы ищем профессора Пинк.

— А кто это?

— Профессор Пинк. Профессор Коретта Пинк.

— Ее здесь нет, — ответила женщина и, сузив глаза, стала всматриваться в какой-то особо замысловатый стежок. Джим готов был биться об заклад, что в ящике стола у этой дамы припрятаны бутылка и стакан. Сильвия еле-еле сдерживалась.

— А когда она будет?

— Не знаю.

— Она на совещании? — наседала на даму Сильвия. — На лекции? В отпуске?

Женщина со вздохом отложила вышивание и наконец подняла глаза на Сильвию. На ее лице отразилось удивление.

— Вы ее родственница?

— Двоюродная сестра, — ответила Сильвия. — Из Лондона.

— Но она в Африке, — сказала дама. Теперь, когда у нее появилась возможность сообщить неприятную новость, она заметно оживилась. — На раскопках. Она поехала туда на весь семестр. И вернется не раньше, чем через два месяца.

Джим поднял брови, хотя особо не удивился. Гнетущая погода, боль в шее, столкновение с Твитом, необычный пастор, запись в журнале посетителей… Он почему-то подумал о детективных триллерах, в которых герой, обращаясь к напарнику, говорит: «Не покупайся на это. Уж больно это легко и слишком просто». Он посмотрел на Сильвию. Она стояла, опустив голову на грудь. Он тронул ее за плечо и, когда она повернулась к нему, увидел, что ее глаза полны слез. Она посмотрела на него укоризненно, словно он был в чем-то виноват.

— Вы говорили, что это пустяковое дело, — произнесла она хриплым голосом. — Помните, вы ведь так говорили. И вот, пожалуйста, величайший облом.