"Умирать страшно лишь однажды"

– Товарищ подполковник, я не хочу быть начальником штаба дивизиона, – неожиданно выкрикнул Язев.

– А тебя и спрашивать, товарищ капитан, никто не будет – хочешь ты или не хочешь. Я, как твой начальник, да и командование полка считают тебя подготовленным для того чтобы ты был начальником штаба дивизиона. И нечего при первой же неудаче крылышки опускать, а разбираться надо и делать выводы, чтобы впредь этого не допускать. Я сейчас стопашку ещё одну выпью и поеду к себе, а вы сидите и думайте…

В палатке, кроме оперативного дежурного и моего Ржанова, никого не было. Рассеянно выслушав доклад старпома, я задумался над сложившейся ситуацией. Но потом мысли сменили направления и я решил сходить в полковой медицинский пункт. Последнее время, несмотря на усталость, я очень плохо спал и в довершении очень здорово чесалось всё тело. С этим надо было что-то решать.

– Ну, что товарищ подполковник, всё типично: чешетесь от бельевых насекомых. Стирают в прачечных плохо и от этого страдают все. Удивительно, что у вас это проявилось только сейчас, но вот возьмите жидкость и в течении трёх дней обтирайте всё тело, – медик протянул мне пузырёк с прозрачной жидкостью и упаковку таблеток, – а это вам цитрамон. Перед тем как лечь спать, примите таблеточку и всё в порядке. Через три дня подходите – посмотрим, что получилось.

До совещания оставалось минут двадцать и я, нащупав в кармане таблетки, решил их принять сейчас – Какая разница? Приняв две таблетки и запив водой, я вновь углубился в донесения от дивизионов и миномётных батарей, но через несколько минут почувствовал сильную сонливость и вялость во всём теле. Если бы совещание начиналось минут через тридцать, я бы упал на кровать дежурного связиста и до совещания покемарил. Но палатку уже заполнили офицеры подразделений и я сильно потёр лицо ладонями, уселся напротив командира полка.

Спать хотелось неимоверно, глаза слипались и если бы у меня под рукой были бы спички, то наверно я бы сейчас и попробовал вставить в глаза спички. Усилием воли я прогонял сон и на каких-то тридцать-сорок секунд был в состоянии слушать командира полка, потом вновь проваливался в небытиё. Чёрт побери, что такое? Не пойму. Я вновь и вновь тёр лицо и сосредоточив внимание пытался слушать командира, но внимание через несколько секунд вновь рассеивалось и я опять "уходил в себя". Как добрался до кунга я уже не помнил и очень удивился, когда в четыре часа утра меня разбудил часовой: – Товарищ подполковник, вы просили разбудить, чтобы пойти на дежурство…

Часть шестая.

11 февраля 2000 года. 10.02. то есть вчера поехали на рекогносцировку. Погода была отлич-

15:00 ная, во всю светило солнце, предвещая приятную поездку. Но уже

через три километра выяснилось, что на КШМ командира полка отказали тормоза и что самое интересное механик-водитель сел за рычаги первый раз. Быстро обменялись мнениями и решили продолжить путь дальше, но осторожно. Проехали самое опасное место в Алхан-Кале – это крутой поворот и спуск к мосту. Водитель с блеском справился с управлением громоздкой машиной в этом сомнительном месте и уже после моста мы продолжили путь более спокойнее. Разрушенная окраина Алхан-Юрта обживалась: во всех дворах висело и сушилось на верёвках бельё. Развалины приводились в порядок, а кое где виднелась и свежая кладка кирпича. Около разрушенных домов из уцелевших сараев и времянок торчали трубы буржуек, многие из которых исторгали в чистый воздух дымки.

Достаточно быстро добрались до южного перекрёстка на Чечен-Аул, свернули вправо и помчались в сторону Старых Атагов. Если в первую войну, мы через пару километров сворачивали налево и ехали в сторону МТФ, то здесь мы поехали прямо и через несколько минут ехали по окраине населённого пункта. Справа тянулось ровное, чистое поле: не знаю почему, но я точно знал что для чеченцев это поле было святым местом, где они собирались то ли раз в год, то ли несколько раз в год. Слева тянулась и тянулась окраина Старых Атагов этого очередного "змеиного гнезда". Как это не странно, но разрушений почти и не было, а надо бы потрепать эту деревню. Что в первую войну, что сейчас Старые Атаги всегда были оплотом сопротивления и поддержки бандформирований и особо не скрывали этого. Вдоль заборов, у домов в привычной для чеченцев позе – на корточках сидели группы мужчин и провожали недобрыми взглядами нашу КШМэмку и две БМП разведчиков. Если мы были бы одни на дороге, то наверняка нас как минимум обстреляли, а то бы постарались и подбить. Но дорога вдоль деревни была забита техникой различных войсковых частей и поэтому любой инцидент на дороге был бы чреват нехорошими последствиями для деревни. Миновали последние дома деревни, дорога немного вильнула и приблизилась к крутому берегу реки Аргун и тут же впереди замаячили характерные очертания ресторана "Голубая устрица", с которым у меня были связаны определённые воспоминания. В первую войну я целый день простоял со своей батареей во дворе полуразрушенного ресторана. Между войнами ресторан был восстановлен и бойко работал, но во вторую войну ему опять не повезло и я с любопытством на ходу оглядел разбитые и исклёванные пулями стены здания. Но всё равно гляделся ресторан импозантно и уютный дворик, засаженный плакучими ивами продолжал манить любого путника зайти в ресторан.

Свернули влево и по длинному и пологому спуску начали спускаться к мосту через реку Аргун. Здесь опять нахлынули воспоминания: вот здесь взорвалась одна из моих противотанковых установок в конце мая 1995 года. А вот бетонные бассейны, мы здесь купались и чеченцы приходили просили, чтобы мы не купались, так как они отсюда брали воду для Чири-Юрта….

Сразу за мостом начинались окраины следующего населённого пункта – Чири-Юрт. Вообще-то если не смотреть на карту, а просто рассматривать местность то Чири-Юрт, Новые Атаги и Старые Атаги можно принять за одну большую деревню. Так как эти населённые пункты разделяли друг от друга лишь река Аргун, но эти деревни были самостоятельными административными единицами и судя по надписям на карте в них проживало около двадцати тысяч человек, а с учётом беженцев – как минимум 40 тысяч, может и больше.

Немного проехали вперёд, поднялись вверх и выехали на перекрёсток дорог Чири-Юрт – Дуба-Юрт, где сгрудилась толпа чеченцев в триста-четыреста человек, угрюмо наблюдающих за боем, который проходил в полутора километрах от перекрёстка. Наша КШМка и две БМП разведчиков пёрли прямо на толпу и та начала неохотно раздаваться в разные стороны, освобождая нам проход. Как потом оказалось, это были беженцы из Дуба-Юрта и сейчас они угрюмо наблюдали, как среди их домов подымались разрывы артиллерийских и танковых снарядов, а несколько домов на окраине горели, выбрасывая в чистое небо чёрный дым. Чеченцы нас пропускали, но взгляды которые они бросали на нас говорили о многом… В двухстах метрах от перекрёстка виднелись группа кирпичных зданий солидного вида – типа автосервиса. Кстати, в первую войну их не было. И вокруг этих зданий слонялись вооружённые люди в серой камуфлированной форме с ярко выраженной кавказской внешностью. Гантемировцы, что ли? А может всё-таки боевики? Но по нам не стреляют, значит и мы также себя должны вести. Хотя взгляды и их суета не носили доброжелательных характер. Благополучно миновали угрюмо настроенную толпу, от которой можно было ожидать всего, мы помчались на цементный завод, где располагался КП 160 танкового полка. Те танки, которые виднелись на поле и попались навстречу говорили, что полк находится далеко не в благополучном положении. Танки были Т-62, старые рухляди, которые едва перемещались по дороге. В штабе, размещавшимся в небольшом кирпичном здании, нам сказали что сейчас полк ведёт бой с боевиками на окраине Дуба-Юрта и командир полка находится там. Тут же на карте показали и место полкового КНП.

Глянув на точку на карте, я воскликнул: – О, товарищ полковник, я прекрасно знаю это место и проведу туда вас без всякого сопровождающего.