Банда гаечного ключа

— Я не знаю, — она потупилась.

— Мне кажется, это так. Я не вижу другого пути, если только мы не пойдем прямо назад, откуда великий любовник, — он показал пальцем на охранника, — пришел сюда.

Фальшивая улыбка появилась на лице парня из Бернс.

Летчик сделал попытку. Скала поднималась под углом около 30 градусов. Для пальцев и носков обуви были небольшие впадины. Его ботинки на кожаной подошве были не вполне удобны, но он был шустрым. Перемещаясь на всех четырех, он пролез полпути, когда вдруг он, и все внизу, услышали щелканье взводимого курка револьвера.

Держась на носках и пальцах, пилот оглянулся вниз. Охранник, удивленный, потянулся за карабином. Хейдьюк выстрелил поверх его головы, пуля задела верх шляпы охранника. Два муравья отправились в полет по баллистической траектории в голубую даль.

Выстрел ввел всех, включая Хейдьюка, в состояние ступора. Грохот 357 калибра был ему знаком. Эха не было. В воздухе с влажностью один процент звук летит со скоростью пули. Удар молота по наковальне — и тишина.

Никто не двигался, все смотрели в тень под обрывом.

Хейдьюк попытался подумать что делать дальше. Пилот, балансирующий на скале, был пока не опасен. Оставался мужик с карабином.

— Бонни, — прошептал он. Звук был как от падающего сухого листа. Он прочистил горло. — Бонни, забери карабин.

Бонни уставилась в сторону голоса.

— Карабин? — сказала она. — Карабин?

Охранник был настороже. Его рука тихонько поползла к оружию. Хейдьюк взвел курок револьвера, с серьезным видом. Рука остановилась.

— Возьми у парня оружие, — сказал Хейдьюк. Он посмотрел на застывшего летчика. Два внимательных голубых глаза смотрели на него сквозь ветки в тени. Бонни подошла к охраннику и потянулась руками в наручниках к карабину. Его руки, лежащие на земле, нервно перебирали пальцами.

— Не становись между им и мной.

— Хорошо, — двигаясь за охранником она наступила на руку.

— Ой!

— Простите, — она сняла оружие с его плеча и отошла. Охранник нахмурился, глядя на отпечаток протектора ботинка на своей руке.

Хейдьюк вылез из-под карниза, встал на колени и навел револьвер в пах летчику.

. — Так, теперь с тобой. Расстегни кобуру.

— Я не могу отпустить руку, я съеду вниз.

— Тогда съезжай.

— Ладно, хорошо. Одну минутку, — пилот поднял одну руку и стал возиться с пряжкой. — Парень, — выдохнул он, мышцы его дрожали от напряжения.

Кобура, ремень и оружие покатились вниз со скалы. Хейдьюк встал, слегка дрожа, вынул пистолет из кобуры и заткнул себе за пояс.

— Бон… Гертруда, стань за мной, — он подождал. Она подошла. — Так, а теперь спускайтесь, — он навел револьвер на пилота. Пилот поехал вниз. Двое мужчин смотрели на Хейдьюка. Что дальше? — Я думаю, я вас обоих убъю, — сказал он.

— Минутку, дружище, — начал пилот.

— Он шутит, — сказала Бонни. Она выглядела более напуганной, чем мужчины.

— Черт возьми, я не знаю, почему я не должен это сделать, — сказал Хейдьюк. Опьянение абсолютной властью, властью казнить или миловать, нашло на него. Несмотря на год в Монтаньярде, прошлое «зеленого берета» в отряде особого назначения, он никогда не убивал. Даже во Вьетнаме. Ни женщину, ни ребенка. По крайней мере, насколько он знал.

Ужас и жестокость этих лет бурлили внутри него, как болотный газ в трясине, как метан, на поверхности его сознания. Рядом был вертолетчик, презираемый больше всех, настоящий живой вертолетчик, возможно из Вьетнама, к его счастью. Возраст подходящий, он выглядел как врач. Почему не убить этого гада? Хейдьюк как и многие мужчины хотел записать одно очко в актив своего оружия. Еще он хотел трагического конца. На совести кого-то другого.

Мог бы он и избежать этого. А мог бы стать законным убийцей.

— Почему бы мне не укокошить ублюдка? — повторил он громко.

— Ты этого не сделаешь, — сказала его любимая, повисая на его правой руке.

Он сбросил ее руки. Переложив револьвер в левую руку, но все еще держа его нацеленным на летчика.

— Сядь позади своего приятеля. Так, хорошо. Просто сидите на скале, — он забрал карабин у Бонни и проверил его. Патрон в патроннике, курок взведен. Он положил револьвер в кобуру, взял карабин, нацелил его на двух еще живых парней, сидящих внизу и дышащих воздухом, под веселым солнцем на великом американском Юго — Западе. Птичка запела кому-то в долину, и жизнь выглядела прекрасной. Отличный день, чтобы умереть, несомненно, но все, что было вокруг, желало отложить до завтра то что, они не должны были сделать сегодня.

— Как насчет… — начала Бонни.

— Почему, черт возьми, я не должен! — Хейдьюк вспотел, карабин дрожал в его руках.

— Не сходи с ума, — сказала она, — они не причинили мне вреда. Сними с меня эти штуки.

Он посмотрел на наручники. Два браслета из черного пластика, соединенных такой же лентой.

— Где ключи? — он повернул лицо в маске, с горящими красными глазами, горящими в тени козырька кепки, к охраннику. — Где ключ? — проревел он.

— Ключей нет, — пробормотал он, — нужно просто перерезать их.

— Не ври, скотина.

— Нет, он прав! — Бонни снова повисла у него на руке, — они одноразовые. Дай мне нож.

— Не видишь, я занят.

— Пожалуйста, дай мне нож.

Двое смотрели на него. Пилот, кусая ус, улыбался нервной улыбкой, его голубые глаза сверкали. Красивый парень, как с военного плаката. У него вероятно осталась мать и сестренка в Гомер Сити, штат Пенсильвания. Не важно, что он был убийца, в воспаленном воображении Хейдьюка, поджигатель домов, растлитель малолетних.

— Ладно, Леопольд, — сказал Хейдьюк, слегка смутившись, — и ты, парень, вы оба ложитесь на землю. Лицом вниз. Руки за голову, так, хорошо. Так и лежите, не двигаясь, — Хейдьюк засунул карабин между ног, вынул нож и перерезал оковы. — Пошли отсюда, — прошептал он, — быстро. Пока я никого не убил.

— Дай мне ружье.

— Нет.

— Дай сюда.

— Нет. Вылезай сюда, я дам здесь.

Бонни сняла наручники.

— Все в порядке, — она поднесла губы к грязному уху Хейдьюка, укусила мочку, прошептала, — я люблю тебя, сумасшедший придурок.

— Пошли.

Она легко вскарабкалась на склон, ее подошвы хорошо цеплялись за поверхность, как лапы ящерицы.

Хейдьюк дал ей карабин.

— Держи их на прицеле, — он взял револьвер, взвел курок. — Все, ребята, переворачивайтесь. Так, теперь снимите ботинки. Хорошо. Теперь бросьте их… э-э… Тельме. — Они послушались. — Так, хорошо.

Двое мужчин ждали, глядя на него, с полным вниманием. Как и следовало ожидать от человека, который смотрит в черное дуло «магнума–357», танцующего в неверной руке лунатика.

Сейчас их убить? Или потом?

— Снимите штаны.

Эта команда вызвала протесты. Охранник со слабой улыбкой сказал:

— Здесь же леди.

Хейдьюк поднял револьвер и выстрелил в двух футах он него, отбив кусок камня от стены. Воздух всколыхнулся. Невидимая пуля, смертоносный свинцовый астероид, срикошетил от скалы и полетел вниз в ущелье. Каскад брызг камня посыпался на шляпу охранника и попал ему за шиворот.

Хейдьюк перезарядил.

Довод показался им убедительным, оба без разговоров сняли штаны, торопливо и не очень грациозно. Пилот носил под брюками красные шикарно отделанные трусы, которые он возможно с удовольствием открыл на обозрение Бонни, которая смотрела с высоты. Охранник был более консервативен, возможно республиканец, носил традиционные среднеамериканские трусы, в пятнах от мочи. Он имел право протестовать.