Белые шнурки (СИ)

Лучше всего про них сказал Нестеров в своей статье «Глас премудрых пескарей»: «Так что для тех «премудков», которых волнует вопрос, как бы эдак извернуться, чтобы Система не изволила гневаться — место ваше на помойке. Место тем, кто, будучи никем, кроме как компьютерным онанистом, смеет не только критиковать и поучать, но и оскорблять людей, делающих реальные дела — на помойке. Да и вообще ваше место на помойке. По жизни. А будущее принадлежит нам. Даже Диме Копцеву принадлежит будущее, потому что он своим поступком отвоевал себе место в истории. По праву. А вы по праву можете находиться только на помойке». Сейчас (декабрь 2010 года), после событий на Манежной площади, эти слова имеют особую актуальность.

Премудков всегда можно опознать по характерным признакам: неопрятная бородка, плохая физическая форма (есть и исключения, как правило карикатурно-раскачанного под русского богатыря вида), потрепанность жизнью, значки, надписи «за веру Царя и отечество» в сочетании с произвольной правой символикой, горы сомнительной макулатуры и любовь к разглагольствованиям. В Интернете премудка всегда выдает позиция терпилы, воняющая говном и снулой рыбой даже через монитор. Если где увидишь их, читатель — беги! Некоторые формы сумасшествия заразны.

Что касается оценки, данной тут РНЕ, то обращаю внимание, что речь про эпоху упадка данной организации. А в свое время именно РНЕ содержало наибольшее количество адекватных людей, многие из которых пришли к успеху. Общее правило тут таково, что как правило бывшими они стали уже к моменту раскола, или некоторое время спустя. Были попытки и возрождения организации уже на новых принципах, и я может быть расскажу об этом.

* * *

Перечитал я написанное, и даже мне тошно стало от премудков и их учения. А уж как тошно было тем, кто в это время интересовался правыми идеями и с ними столкнулся! Второй, и главной причиной появления «бригад» стало то, что государственная политика сделавшая национализм маргинальным, поставила перед выбором: или в премудки, или на улицы. Так на улицы хлынул поток наиболее активных и пассионарных людей, которые за неимением иных, легальных и политических возможностей в корне изменили ситуацию в националистической среде. Уделом же так называемого «легального национализма» на долгие годы стало вторичное и жалкое существование где-то в парашном углу и политики, и уличной борьбы.

Идеологии терпильства была противопоставлена идеология насилия. Какой смысл читать «Протоколы сионских мудрецов», когда можно сжечь палатку с ненавистными ха-чами? Разве это не прекрасно, когда огонь пожирает ветхие строения с нелегалами? А как приятно ощутить лицом ледяной ветер, когда позади тебя все в крови, а впереди несется пустая улица, и нет ни законов, ни пределов, а есть только ночь и абсолютная свобода. Есть ли что-то прекраснее чувства охотника, когда кровь стучит в висках ищущих жертву, слившихся в едином порыве созданий, которые буквально вот-вот были студентами, а стали стаей, дикой и первобытной? Тот, кто вбивал голову жертвы в грязь и всаживал в нее нож знает отчаянную радость этого, а ощутивший порыв ветра из разбитого стекла «белого вагона», откуда на ходу поезда выкинули забитую жертву, говорят познал дзен. Для этого не нужны ни деньги, ни какие-либо особые усилия: это вот тут, рядом, и надо всего лишь перешагнуть за черту, и возможным становится абсолютно все. Чтобы насладиться великим Вагнером, нужно иметь определенный уровень культуры и мышления, чтобы читать Данте нужно чувствовать красоту слова. А чтобы окунуться в симфонию насилия, хаоса и разрушения, нужно всего лишь желание, а остальное сделают инстинкты, которые достались нам от предков. Кровь жертв, крики о пощаде, огонь, боль и разрушение — те самые краски, которыми были написана новая реальность. И она очень быстро вступила в свои права, дав начало явлению, которое смогло породить сначала страх, а потом и ужас. На улицы городов вернулись тени героев прошлого в их истинном, историческом значении — безжалостных и отмороженных; призраки политического террора Х1Х века а вскоре и реинкарнация моджахедов и повстанцев. Пока премудки создавали себе образ врага метафизического, новое поколение нашло себе врага реального, и в этот образ всадило кулак, тяжелый ботинок, нож, а спустя некоторое время и пулю.

Для этого насилия не нужен ни повод, ни вина, ни личные особенности жертвы — оно имеет самостоятельную ценность. Так и представляю сейчас негодующие комментарии читателей: какой же автор негодяй, что смеет описывать это в столь восторженном тоне! Между тем, если быть честным с самим собой, то придется признать что для всех нас привлекательно насилие. Если подумать, есть очень мало произведении культуры и искусства, в которых все жили долго и счастливо. Как правило книги, фильмы, картины в очень большом количестве рисуют нам картины войн, убийств, насилия и жестокости, и каждый из читателей рано или поздно сочувствовал героям подобных произведений. Такова уж природа человека, изначально видящего красоту в смерти и средствах для ее причинения. А значит описанное выше способно проникнуть в душу не какого-то злодея и извращенца, а совершенно нормального человека. Который может оказаться соседом, другом, братом, сыном — кем угодно. Именно так и становятся скинхедами обыкновенные подростки, а их сверстники в исламском обществе идут под зеленое знамя Пророка. Самый лучший фильм о скинхедах не «Ромпер Стомпер», а «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика потому что как раз там показана сердцевина того, что толкает на преступления, риск смерти и дикую жестокость: идеология насилия ради насилия. Как показывает практика идея по своему содержанию тут важна, но вторична: так братом по разуму для бойца правой бригады является не номинально правый «премудок», а скорее чеченский боевик, ушедший в горы с намерением резать и взрывать русских. Можно оклеить дома все стены портретами Гитлера а в красном углу поставить «Майн Кампф», но даже полностью покрытый свастиками премудок останется премудком, пока в нем не будет духа, который я описал. Именно тут и пролегает водораздел между всеми и всяческими субкультурами хоть трижды националистическими и собственно «прямым действием». Это выражено настолько четко, что ряды «бригад» с радостью пополнялись людьми явно нерусского происхождения, которые тем не менее разделяли самое главное в этом деле: готовность к действиям. И никого не смущали корейцы, евреи, татары, наполовину кавказцы и даже один легендарный негр в составе банд. На фоне реальной деятельности теряли актуальность все шовинистские завихрения, что еще раз подчеркивает вторичность так называемого «фашизма» в описанном явлении. Справедливости ради, в 30-е годы в Германии было все то же самое, что неоднократно описывалось исследователями при анализе национального происхождения многих видных фигур Рейха.

Как несложно заметить на многочисленных примерах, путь это достаточно деструктивный, и если вовремя не остановиться, то ведущий в один конец. Мне доводилось знать тех, кто прошел его до конца. Вместе с тем те, кто пройдя это и выйдя обратно, на другой уровень сознания, приобрели нечеловеческую живучесть и стержень из нержавеющей стали. Горнило «бригад», как показали некоторые, правда немногочисленные примеры, для тех кто его прошел и там не остался, стало великолепной школой жизни, по сравнению с которой например обычная среднестатистическая срочная служба в армии отдыхает. Можно провести параллели с «горячими точками». Для большей части прошедших через них «горячие точки» стали местом, откуда шли на тот свет, в госпитали, получали инвалидность, алкоголизм и разные синдромы. А для кого-то они стали школой жизни, откуда народ поднялся в авторитеты в разнообразных «афганских» и «чеченских» ОПГ, а также в специфическом бизнесе. Таков естественный отбор в самом ярком его проявлении. Именно поэтому только у сильных личностей от Движения наблюдались успехи в жизни, а у всех остальных карьера очень часто развивалась так, как это было описано в первых двух главах нашего повествования.