Таба Циклон

– Нет, ну надо же такой свиньей быть! – с чувством воскликнул Никитин, ошарашенно листая распечатку. – Ведь все детство вместе провели… Что ему, трудно было мне вторую почку оставить? Букв, блядь, жалко стало?! А с котом, вы в курсе, что он с моим котом сделал? Да кто ему вообще такое право дал?! Мудак охуевший!

– Так ты знаешь, где он живет или нет?

– Конечно, знаю: Аллея Поликарпова, дом 8. Такая замызганная квартирка на первом этаже. На кухне фотообои про Карелию… Вот ублюдок все-таки! Никитин перевернул страницу:

– А это что за дерьмо?! Ну какие еще суворовцы?! Да это когда было вообще… – Там ниже и про меня есть. Никитин пробежал еще несколько абзацев и со смешанным чувством недоверия и восхищения во взгляде поднял глаза на Риту.

– А это правда? Рита пожала плечами:

– А про тебя, Костя? Правда?

Она положила ладонь на плечо Тиме, который изучал фотографию, приклеенную скотчем к одной из перегородок: шесть аквалангистов в черных гидрокостюмах повисли над водой на крестообразном подъемнике, как огромные резиновые морские коньки.

– Его нужно остановить, пока еще не поздно, – сказал Никитин. – Именно это я и пытаюсь донести до тебя уже второй час.

– Прямо сейчас поедем! Он дома, мы только что по телефону разговаривали. Одну минуту… Лев! Ле-е-ев!!!

Бородач, стоявший за столом, ломившимся от офисной техники, в ответ лишь раздраженно помахал скрученным в трубочку листком бумаги – не сейчас, занят, важный звонок, давай попозже. Он набирал чей-то телефонный номер, сопел в трубку, сбрасывал, набирал снова…

– Здравствуйте!!! – заорал он в трубку. – Наконец-то я до вас дозвонился! Хвала богам! Так… А как тут переключить на факс?

– А хуй тебе! – донесся чей-то ехидный голос из-за соседней перегородки.

– Фак ю! – радушно ответствовал бородач. Из-за перегородки высунулись руки невидимого оппонента с замысловато скрещенными пальцами: Фак ю четыре раза! – оппонент потряс руками, а затем сцепил пальцы в новой невероятной комбинации. – Нет – пять!

Вот так, видишь, тут зеленая кнопка… – помог Льву Никитин.

– Ага. Спасибо. Все, посылайте, я принимаю…Бородач с удовлетворением смотрел на выползающую бумажную ленту, покрытую мелким текстом. Он поправил ее немного, свесив через край стола, чтобы загибающийся край ленты не попал в приемную щель факса.

– Лев, ты куда машину поставил?

– А ты что, боец, покидаешь поле боя? Мы с ребятами на ночь останемся, сегодня все свободны, даже Дюшу жена отпустила. Будем брать Кремль! – он довольно потер руки, предвкушая грандиозную баталию. – Оставайся, Кость…

– Я сегодня не могу.

– Ну и зря! Битву столетия пропускаешь…

– Лев, я спешу!

– Ааа… Она у черного входа припаркована, справа от «Звездочки».

Во внутреннем дворике был разбит аккуратный английский газон; по сетке, натянутой на закопченные кирпичные стены, взбирался плющ. Рядом с одной из фабричных построек на массивной чугунной скамейке сидел мужчина в черной джинсовке, чем-то напоминавший коня, и потягивал пиво из банки, жмурясь на сентябрьском солнце.

– Да, Костя… – начала Рита. – Нас просили тебе кое-что передать. Никитин с сомнением посмотрел на сверток, покрытый жирными зелеными разводами.

– Это от Быданова? Конец спецслужбам?

– Точно. Журналист покачал головой, беззвучно пробормотав какое-то ругательство, и выбросил кассету в урну.

– А про какую «звездочку» говорил Лев? – спросила Рита.

– Экспериментальная реабилитационная клиника, – ответил Никитин, – для звезд шоу-бизнеса. Телевизионщики в прошлом году открыли, это им Марк подсказал. Очень удачная штука: и «звездочку» лечат, гонорары своим кадрам сбивают, и заодно что-то типа зоопарка устроили. – Никитин посмотрел на часы: – У них сейчас как раз групповая терапия, так что можем зайти, если хотите.

– Хотим… – Леш, это со мной, – сказал Никитин человеку-коню.

Тот лениво кивнул в ответ и открыл вторую банку пива, нагретая пена зашипела по алюминию.

Внутри постройка оказалась пронизана сложным лабиринтом узких коридоров. Никитин сказал, что по ним можно добраться практически в любую точку клиники, а полупрозрачные стены коридоров пропускают свет только в одну сторону.

– Марк вообще мировой мужик, – сказал Никитин, – помните сериал про Страшилу? Он уже давно им советовал некоторые сцены снимать как вид сквозь очки и накладывать на все это эффект линзы «рыбий глаз». Ну, знаете, когда все изображение сильно выгнуто в одну сторону. Гениальная идея, по-моему. И вот «Звездочка» еще…

– А сколько стоит билет сюда? – спросила Рита.

– Две-три сотни. Ну, между своих, разумеется. Родители часто заходят на детей посмотреть, смеются много, персонал благодарят, подарки дорогие дарят. Да вы сейчас сами все увидите… Точно, групповая терапия, блок 25-В. Вот сюда, направо. Пиво, чипсы, фисташки?

– Нет, спасибо.

За прозрачной стеной перед ними открывался плац, на котором выстроилась неровная шеренга пациентов в серых пижамах. Перед ними прохаживался взад-вперед отставной военный, похожий на пожилого преподавателя физкультуры, который вместо тренировочных штанов с пузырями и вечной шапки Adidas надел форму полковника сухопутных войск.

– Сейчас, погромче только сделаем… – Никитин покрутил ручку динамика.

– Ну и кто тут у нас звезда? – Полковник остановился напротив одного из пациентов – невысокого человека средних лет с длинными вьющимися волосами. – Ты, что ли, звезда?!

Пациент вздрогнул и активно замотал головой из стороны в сторону.

– Еще бы! – удовлетворенно кивнул Полковник. – Тут только одна звезда! Вот где! – он ткнул указательным пальцем в свой левый погон. – Точнее, три. Ну да не важно. Полковник вновь прошелся перед строем, теперь уже в другую сторону.

– А кто из вас, ничтожеств, может мне объяснить, что я тут с вами делаю? Зачем теряю свое драгоценное время?! Вот ты, тело, ты можешь объяснить? – Полковник ткнул заскорузлым указательным пальцем в долговязого человека в обтягивающих кожаных штанах.

– Нет? А вот я тебе сейчас сам объясню! Два шага из строя! Так, а где пижама? Ты куда казенную пижаму дело, животное?

– Он ее в покер Познеру проиграл, – пожаловалась медсестра, идущая позади Полковника, – я Лешке говорила, да только он с ними заодно.

– И ничего я не проиграл! – обиделся Долговязый. – Я, может, подарил…

– Молчать! Развели тут бордель! Так, тело, я надеюсь, ты наблюдало своими органами зрения лечебную тумбочку рядом с моим кабинетом? Твоя боевая задача заключается в том, чтобы доставить этот предмет сюда в кратчайший срок. Задача ясна? Выполнять!

Через несколько минут Долговязый вернулся, сгибаясь под тяжестью старой дубовой тумбочки.

– На вытянутых руках неси, – крикнул Полковник, – на вытянутых! Ишь, какой, прижал ее к себе… Ага, вот так, стой здесь рядом, держи. На вытянутых руках, я сказал!

Полковник открыл тумбочку и достал оттуда фотографию маленькой девочки, плескавшейся в надувном бассейне.

– Это моя внучка, – объявил Полковник, демонстрируя фотографию пациентам, – и вместо того, чтобы катать эту молекулу на карусели, или сайгака стрелять, или что там еще с этими внучками делают, я должен возиться с вами, рахитами и недоумками, которые возомнили себя хрен знает кем, потому что вас слишком часто показывали по телевизору. Вот ты, тело, кем ты себя возомнило?

– Богом Гермесом, – охотно ответил Долговязый, пытаясь вытереть о плечо пот, который рекой тек по вискам.

– Итить твою мать… – Полковник в сердцах махнул рукой.

Повернулся к медсестре:

– Ну и как с такими людьми работать? Я давно говорил Левинсону, что нужно усиливать режим. Никакого общения, помимо терапевтического, одиночные палаты, за азартные игры и алкоголь – оставлять на трое суток без еды; за приступ нарциссизма – на неделю. А то у нас тут курорт какой-то прямо: одни трахаются, другие перед зеркалом сутками крутятся, говорят, даже портативный телевизор уже у кого-то есть. А вчера вообще какое-то пьяное мурло бегало и орало, что ему срочно нужно позвонить Дэвиду Лашапелю в ад. Это, по-вашему, дисциплина? Это, по-вашему, лечебный процесс? Да мы так ни одну засранную певичку не вылечим.