Посмертное проклятие

– Знаешь, дед, почему я перечил тебе, когда ты вернулся от ее отца и объявил, что мы меняем направление, возвращаясь туда, откуда пришли?

– Не знаю, и даже в голову не приходит.

– Дочь благодетеля нашего не раз бывала у меня, интересовалась разными украшениями. И вот зашла она как-то узнать, придется ли одно ожерелье ей впору. Тут я и попытался ухватить ее за грудь, но она вырвалась от меня. А служанка ее тем временем дожидалась снаружи. Тогда я нагнал девушку у выхода из шатра, обхватил одной рукой, а другой зажал ей рот и потащил в дальний угол. Я готов уже был совершить задуманное, потому что знал, что теперь, опасаясь позора разоблачения, она вряд ли осмелится звать на помощь, однако девушка взмолилась и поклялась, что завтра сама придет ко мне. Но не это остановило меня, а голос служанки снаружи, торопившей ее домой. Пришлось согласиться отсрочить задуманное в надежде продолжить его сегодня. А сегодня я вдруг узнаю, что мы уходим, вот и не одобрил твоего решения. Лучше бы я пошел вместе с ними и получил наконец то, что желаю.

Когда Ибрагим услыхал историю Иезекиля с дочерью их хозяина, шейха племени, земля словно ушла из-под его ног. Он вскочил со своего места и с такой силой ударил Иезекиля, что у того из носа пошла кровь. Потом закричал, призывая на помощь Иосифа и Махмуда, и когда они явились, велел связать Иезекилю руки и наказал им:

– Убейте его, если будет сопротивляться.

Иезекилю стало ясно, что дело серьезное, поэтому он позволил себя связать, не помышляя о сопротивлении. Потом Ибрагим велел привести свою лошадь и осла, чтобы везти на нем негодяя. И еще велел принести ему лук и меч. Подпоясавшись мечом и повесив за спину колчан со стрелами, он взял лук в руку, чего не делал уже очень давно, ведь мудрецу и наставнику своего народа к помощи лука прибегать незачем. Но на этот раз он решил его прихватить, опасаясь, как бы Иезекиль не бежал по пути к шейху.

Иезекиля посадили на осла, и тот потрусил в сторону каравана почтенного шейха. Ибрагим взобрался в седло и поехал вслед за ослом, подгоняя того, если он упирался, палкой. Как только вдали показались очертания шатра шейха в окружении шатров его племени, Ибрагим увидал, как от них отделился всадник и на всем скаку помчался к нему.

Узнал Ибрагим серой масти кобылу, а по осанке всадника понял, что это друг его.

– Видимо, кто-то предупредил его, что я еду по следу и везу кого-то на осле, – решил Ибрагим. – Видимо, сообразил он, что я догадался, по какой причине решил он расстаться со мной и воткнул на стоянке копье в муравейник, давая тем самым понять, что не желает моего соседства. Шейх отправился мне навстречу, чтобы в племени не узнали о моем визите, потому что, если они о нем узнают, шейху сложно будет себя вести, и тогда, согласно обычаям племени, да и всех арабских племен, слово его будет жестоким: смерть посягнувшему на честь женщины против ее согласия и смерть обоим, если согласие было взаимным.

Приблизившись к Ибрагиму, шейх соскочил с седла, вслед за ним спешился Ибрагим. И тут, вместо того чтобы протянуть Ибрагиму руку или сказать приличествующие случаю слова, шейх заключил его в объятия, осыпал его поцелуями в лицо, лоб и шею и, всхлипывая, произнес:

– Прости, брат, ты для нас образец мудрости, а теперь я еще больше уверился в том, что ты эталон справедливости, с которой ты призывал нас судить и устраивать нашу жизнь. Я так и знал, что ты поймешь, что оттолкнуло меня от тебя. Я был уверен, что ты утешишь меня и восстановишь справедливость, потому что мне прекрасно известно, что ты живешь в угоду Аллаху. С тех пор как арабы вняли твоим законам и пошли по твоим стопам, ты творишь справедливость по отношению к людям, и люди должны воздать тебе справедливостью. Ты поступил, как я и думал, потому что не сомневался в том, что ты воздашь мне по справедливости и обелишь мое лицо. Но прошу тебя, брат мой, пример мой и пример для всех нас, не поедем туда, где собралось племя. Давай решим наше дело здесь, только ты и я, и не скажем им, что случилось.

– Мне стало известно все, – заговорил Ибрагим, – и я доставил тебе негодяя живьем, чтобы ты убил его вот этим мечом.

Ибрагим достал меч из ножен и вложил его в руку шейха. Шейх, не сводя глаз с Иезекиля, несколько раз встряхнул меч в руке и сказал Ибрагиму в ответ:

– Я свое получил, брат мой и пример для подражания. Я отпускаю его и не стану его убивать. Пусть наказание станет делом Господа твоего, Ибрагим. Но я прошу тебя, оставь мне этот меч и гоните с сыновьями Иосифом и Махмудом отверженного сего. Я убью его этим мечом, если он когда-нибудь мне попадется. Даю ему день и ночь, чтобы убраться.

Принял Ибрагим все пожелания шейха, потом обнялись они и, сдерживая рыдания, разъехались.

Ибрагим, не мешкая, прогнал негодяя Иезекиля. Он дал ему одного верблюда, чтобы везти шатер и орудия ремесла вместе с принадлежавшим ему золотом в кошельке, велел держаться подальше и сказал, что Иосиф и Махмуд убьют его, если он попадется им на глаза. И то же самое случится, если по истечении дня и ночи он попадется на глаза своему должнику, шейху племени, его сыновьям и любому мужчине из их племени. Всем племенам в округе было объявлено, что Ибрагим с внуками отреклись от Иезекиля и изгнали его из-за размолвок в вопросах веры и жизни, а также из-за его дурного нрава.

После ухода Иезекиля зажил Ибрагим с женой и внуками своими Иосифом и Махмудом счастливо и спокойно. Шло время, и все шире и глубже становилась любовь к ним людская, и множилось число идущих к ним спросить мудрого совета в вере или житейских делах.

В октябре, когда деревья сбрасывают свой летний наряд, трава высыхает, и животным остается ее на пропитание самая малость, да еще остатки семян. Есть среди растений пустынная трава, именуемая зурейджи [7]за свой белесый цвет, в котором зеленый слегка разбавлен водянистым. Арабы не очень-то разбираются в оттенках и после белого с черным ищут в предметах такие основные цвета, как красный и желтый, зеленый и синий, и цвета ореха. Тем не менее растение это прозвали зурейджи. Следует сказать, что цветам между белым и черным прежде особого значения не придавали, довольствуясь этими двумя. Другие цвета вошли в жизнь арабов позднее. Другие цвета стали носить мужчины, когда им неудобно было ходить в белом, ведь белый цвет не выносит грязи и не любит работу. Не переносит он и цвета крови, если, например, воин получил в бою рану. Кто духом слаб, тому на войне лучше одеться в черный или в другие цвета, ведь сохранить в чистоте белый ему не удастся. Слабый не сможет гордиться им, обагренным праведной кровью, которой гордится его народ, если она пролита за справедливость.

Пастухи часто собирали семена зурейджи, солили их, предварительно вымочив, жарили на сковородке без масла, а потом ели просто так или с финиками, привезенными из Ирака, но в этом случае уже не солеными. Еще семена вываривали в воде. Тогда из них выделялось масло, похожее на белое молочко, из которого делали тюрю. Конечно, в доме Ибрагима подавать такие кушанья было не принято, потому что овец, коз и верблюдов в его стадах было множество.

После ухода отверженного дожди полились как из ведра, а овцы стали давать приплод дважды в год.

Сказал Махмуд, обращаясь к деду:

– Знаешь, отец, с тех пор как нас оставил Иезекиль, добро дождем изливается на нас после долгих засушливых лет и месяцев. Даже овцы стали плодиться два раза в год!

– Да, сынок, добро это явил в нашем мире Аллах, но еще большее добро ждет того, кто трудится праведно, в мире ином, где примет его Господь милосердный.

– Веруем в Господа нашего. Нет Бога, кроме Аллаха. Аллах велик! – в один голос проговорили Махмуд, Иосиф и Халима Добрая, потом заговорил Иосиф:

– Я заметил, что Иезекиль окончательно испортился после своего долгого пребывания в Вавилоне, где наслушался рассказов потомков тех, кого невольниками привели туда вавилоняне. Он сам мне об этом рассказывал. Среди них много священнослужителей из числа тех, что были взяты в качестве пленников. В те времена им было запрещено выходить за городские стены. Иезекиль говорил, что они знают толк в религии и обучились в Вавилоне волшебству и что они – потомки пленников, которых пригнал Навуходоносор. Предки их, как объяснил Иезекиль, жили в землях по соседству с нашими. Земли те, издавна принадлежавшие стране Аш-Шам, были отобраны ими у населявшего их народа, а потом они расширили свои территории за счет соседей. Так что, когда Навуходоносор пошел на них войной, разрушил их храм и пленил вождей, никто из соседей не поспешил им на помощь. Напротив, говорил Иезекиль, соседние народы, населявшие Аш-Шам, приветствовали то, что сотворил с ними Навуходоносор.