Лезвие осознания (сборник)

Внезапно в ореоле неонового сияния перед людьми появилась ящерица, стоящая на двух лапах и ростом приблизительно в полтора раза выше, чем стройный Брав. Она раскрыла узкую пасть, показывая два ряда шипообразных ровных зубов… и вдруг заговорила на идеальном болгарском:

– Союз республик вселенной приветствует передовых представителей землян! Мы ждали вас так давно, дорогие наши младшие братья. Мы только не хотели понуждать вас, потому что нам дорог, именно, ваш свободный выбор.

– Я это знал! – с волнением произнес Бравлин. Он видел, что шевеления пасти существа не совпадают с ритмом произносимых слов. Но не было ему до этого дела, потому что сами эти слова – долгожданная речь контакта – пьянили и согревали душу.

– Мы верим, что сегодня великий день, – продолжала ящерица. – Уже попытка приблизиться к нашему кораблю выражает стремление вступить в галактическое сообщество и сделаться одними из нас. И только это свободное волеизъявление и дает нам право приобщить вашу цивилизацию к захватывающему проекту, который преобразовывает весь космос. Цивилизация, становящаяся его участником, обязана решиться совершить смелый шаг. Преодоление варварства невозможно без добровольного отказа от психологической самозакрытости. Чувство и мысль каждого разумного существа вселенной должны стать достоянием всех ее разумных существ. Ведь это несправедливо, что у одних из нас больше мыслей и чувств, а у других меньше. Но мы располагаем аппаратурой, которая может сделать сознание каждого из вас открытым транслятором и приемником. Наш нейрошлем позволит вам окунуться в бескрайний, захватывающий океан. И он же зафиксирует импульс вашего искреннего желания остаться в нем навсегда. Не нужно ничего стыдиться или бояться. Вам будут помогать опытные, деликатнейшие учителя. Привилегии, которые вы получите в случае…

Вдруг ящерица согнулась напополам, и у нее пошел изо рта, вместо слов, огонь. Затем огонь охватил и чешуйчатую шкуру ее… и вот – наростчатый угловатый скелет остов упал, плавящийся, к ногам Бравлина.

Отпрыгнувшие невольно люди заметили невдалеке еще двух чудовищ, подобных видом сожженному. Передние конечности одного из них сжимали прозрачную и коленчатую, пульсирующую зеленоватым свеченьем хищных изгибов трубку.

Внезапно ящерица развернула ее на Славу – и во мгновение ока та превратилась в пепел, опавший хлопьями… По-видимому, человеческая плоть была куда меньше устойчива к действию боевого луча пришельцев, нежели их собственные тела.

Сознание у Бравлина помутилось. Ему казалось, что это не наяву, что он видит страшный сон… Затем какая-то бардовая волна подхватила и понесла… он стал – месть. Простая и непосредственная цепь действий без всякой мысли. И даже и без мыслей о мести.

Рука его извлекла из кармана нож с откидывающимся лезвием и палец нажал на кнопку. А ноги в это время несли вперед, и он видел, что цель его – горло ящерицы – все ближе, и в следующее мгновение сделается досягаемо для удара. И черный железный смех зачинался уже в груди…

Да только не успел выплеснуться. Испепеляющий луч, ударивший из оружия второго чудовища, погасил Бравлина. Подобно тому, как волну огня может погасить такой же огонь, пущенный волной встреч.

На пустыре вдруг поднялся ветер и взвихрил, перемешав, прах Бравлина и прах Славы. Висевший неподвижно в воздухе диск просиял и тронулся, набирая скорость, по направлению к ощетинившейся опорами «чечевице». И скорость его движения возрастала настолько быстро, что диск, в итоге, словно бы выстрелил собою в большой корабль, как будто желая пробить насквозь.

Сияния кораблей растворились, при встрече их, в огромной и яркой вспышке. Такая бы сожгла, вероятно, человеческие глаза до костного дна глазниц, но, к счастью, никого из людей в этот миг на пустыре не было. Упругий плазменный смерч, мгновение покружив на месте немого взрыва, втянулся в черноту космоса.

И снова стало на пустыре, как было до присутствия на нем кораблей. И даже не запылал бурьян, как ни странно. Лишь засветилось на поникшей траве тусклое сияние концентрического рисунка, напоминающего фотографию кругов, расшедшихся от упавшего в воду камня.

– Сработало! – обронила одна из ящериц на своем языке, использующем такие высокие частоты, что человек бы ничего не услышал.

– Прекрасно, – не повернув морды, отозвалась другая. – На этот раз мы перехитрили работорговцев.

– Как жаль, что опять пришлось убивать людей, – продолжала первая, отряхивая медленно пепел с посверкивающих чешуек. – Я восхищаюсь этими существами. Подумай только: мы ставим барьеры страха, способные удержать, кажется, любую тварь во вселенной, а некоторые из людей на это плевать хотели и все равно идут! У них непобедимая воля. Они способны преодолевать любые навязываемые эмоции… А нам приходится убивать таких! Уничтожать лучших. Истреблять героев…

– Мы вынуждены так делать. Ведь люди не способны понять, на что они могут обречь свой мир! Достаточно комиссарам Коалиции зафиксировать пороговое число согласий – и во Вселенском Конгрессе они получат очередной мандат на планетарный психоконтроль. Тогда любые другие согласия на этой планете они будут программировать уже сами. Цивилизация людей отправится, стройными колоннами, улыбаясь, в ад… из которого мы бежали с таким трудом.

– Какой это был кошмар… Нет! Уж лучше пусть мы будем для них жестокими убийцами, безжалостными чудовищами… Пока еще существуют во вселенной миры вне сети психоконтроля – жива надежда!

Вновь яркая звезда, появившаяся из ниоткуда, вспыхнула в глухом небе. Ее отражение затрепетало сияющей и растущей точкой на поверхности черного глаза ящерицы.

– Работорговцы заметили вспышку аннигиляции своего корабля и выслали перехватчиков.

– Так точно… по наши души.

– А лодочки у нас уже нет. И помощь не успеет прийти.

– Что делать! Придется погибнуть здесь… Это лучше, чем сдаться и позволить им снова запрячь наши души в лямку психоконтроля.

– Конечно! Чем отупеть в незаметном рабстве, лучше умереть – но… с надеждою в душе, как… как люди!

Ящерицы, схватив оружие, припали хищно к земле, выставив перед собой прозрачные трубки.

Звезда снижалась.

январь 2008

Отрубленная рука

Я помню, каким он был.

У меня бездонная память. В ней сохраняется все. И даже образы отдельных людей… их речи – бесконечные нагромождения слов… и также некоторые их мысли.

Это забавляет меня: мое могущество памятования проявляется и в таком незначащем. Какое дело мне может быть до людей?

Я помню их имена. Двойные, подчас причудливые… Иван Серый.

Кряжистый, как это почему-то иногда говорят люди о подобных себе, старик. Седая грива волос, расчесанных на прямой пробор. Серые, внимательные глаза со странной величины зрачками. Неопрятные брови… Ей дьявол, он чем-то напоминал меня! Может быть – морщинами на загорелом лице, пролегшими, как трещины в коре дерева.

Я помню выражение его глаз в момент, когда его брала смерть.

Но чаще мне вспоминается, какими были эти глаза, когда показывал он сыну итоги дела, занявшего последнее десятилетие его жизни. Я вижу как наяву: они идут медленно около стены башни, которую недавно возвел старик на моей земле. И вот он останавливается и оборачивается к сыну:

– Смотри, Владимир, какие мощные стены! За такими стенами не погибнешь.

По-видимому, в этот миг он вспоминает название, которое придумали люди для моей котловины. Потому что затем говорит еще:

– Расспрашивал я таежников, почему такое «веселое» имечко у сего места. Они сказали, что, будто бы, недобрая у него слава. Не первый уж тому век – нет-нет, а и находят в котловине разорванных диким зверьем людей. И даже сочинили предание: это, мол, дела какого-то жестокого тутошнего божка. Представляешь? Не перевелись еще места на земле, где по-настоящему в леших веруют.