Неверный шаг

* * *

Не выходя из машины, незнакомец поджидал их на въезде в город. То и дело посматривал в зеркало заднего вида на прямую дорогу, по которой приехал в Сен-Фирмен. Вот он увидел на ней две машины, идущие на близком расстоянии. Первую он узнал. Они проехали мимо, немного сбросив скорость. Мерло вел первую машину, Мари вторую, на ее заднем сидении беспокойно вертелась девочка. Незнакомец успел вскользь рассмотреть тонкий профиль женщины. Он запустил мотор и собирался уже свернуть следом за ними на поперечную улицу, когда вдруг обе машины резко затормозили сразу за поворотом. Он подождал.

Мерло позвонил в дверь дома. Потом зашел внутрь и скоро вернулся, держа в руке связку ключей. Машины двинулись дальше. Незнакомец не отставал. От перекрестка, в центре города, они свернули на перпендикулярную трассу, которая быстро выводила за город, змейкой петляя между двумя высокими насыпями по обе стороны полотна. За одним таким поворотом они съехали на узкую асфальтовую аллею, отходящую влево, и остановились перед длинным белым шлагбаумом, закрывающим проезд в живой изгороди из высаженных по верху земляной насыпи деревьев. Не замедляя хода, незнакомец проскочил развилку и, никем не замеченный, остановился дальше, там, где обочина расширялась перед въездом на огороженное поле. Он пешком вернулся к ответвлению и, сойдя на асфальтовую дорожку, скоро убедился, что шлагбаум открыт, а машины уехали. Пройдя перед проемом в изгороди, он увидел Мерло и женщину, с чемоданами в руках, и девочку, с маленьким рюкзаком за спиной, входящих в большой одноэтажный дом старинной постройки, сохранившийся в прекрасном состоянии, явно заново отстроенный заботливой хозяйской рукой. Дом со всех сторон окружали ухоженные гряды вскопанной земли, на которых, чередуясь в определенном порядке, росли садовые деревья, с преобладанием фруктовых сортов; а весь участок целиком, квадратный в плане, был отгорожен точно такой же скошенной земляной насыпью, засаженной по верху молодыми деревьями, как и та, которую он уже видел. Асфальтовая дорожка шла вдоль живой изгороди от самого шоссе, потом почти под прямым углом поворачивала перед шлагбаумом, попадала на территорию усадьбы и заканчивалась у крыльца дома. Соединяясь с дорожкой в том месте, где она делала крюк, и как бы продолжая ее первоначальное направление, за поворотом отходила широкая полевая дорога, окаймлявшая внешнюю подошву насыпи. Затененная длинными ветвями растущих над ней деревьев, дорога выходила на солнечное место через двести метров, там, где живая изгородь круто сворачивала на запад, обозначая южную границу земельных владений. К югу от усадьбы, на небольшом пограничном участке земли, огороженном с остальных трех сторон дощатым забором на толстых столбах, виднелась куцая постройка, низенький домишко с каменными стенами, под черепичной крышей, с прилепившимся сбоку деревянным сараем — на вид нежилой. Оттуда дорога полого спускалась к полноводной реке и терялась в бурых песках крошечного пляжа, спрятавшегося в скалистой бухте. Незнакомец дошел до берега реки. Жаркие лучи полуденного солнца отражались в ее быстрых водах бегущими зыбкими бликами, река текла молчаливо — русло было достаточно глубоким, только время от времени она тихо всплескивала и пенилась у кромки, наталкиваясь на подводные камни, размываемые медленной упорной волной. По берегам узкие полоски песчаных отмелей сменялись склонившимися к самой воде луговыми травами и небольшими ивовыми рощицами. Незнакомец созерцал некоторое время этот правильный, точно нарисованный на картине ландшафт, потом повернул обратно. Проходя мимо дощатого забора, окружавшего участок с каменным домиком, он заметил, что калитка, устроенная в ограде, закрыта на простую щеколду. Он отодвинул ее и прошел за калитку. Перед входом в дом была водозаборная колонка. Он несколько раз нажал на рычаг. Вода поднялась почти сразу и прозрачной струей полилась на землю. Незнакомец заглянул в дом через окно. В нем практически не осталось мебели, а также полностью отсутствовали предметы повседневного обихода, из чего следовало, что в нем давно не живут. Тем не менее все находилось в совершенном порядке, а абсолютная чистота наводила на мысль о регулярной уборке. Незнакомец обошел вокруг дома. Дошел до живой изгороди — ее короткий отрезок отмечал в этом месте северный предел крохотного участка, служа пограничной полосой между обоими владениями, богатым и бедным. Взобрался на насыпь. Оттуда, из-за пестрой зелени плодовых деревьев, ему открылась южная стена большой усадьбы, прорезанная рядом высоких и широких окон, ставни которых сейчас были открыты. Он закончил свой осмотр, вернулся к машине и уехал обратно в городок. Остановился на площади, куда выходили фасады церкви и мэрии, вблизи от главного пересечения дорог, и зашел в первое же кафе. В нем почти никого не было. Посмотрел на часы. Час дня. В это время люди сидели дома, за столом, и как раз заканчивали обедать. Он вдруг понял, что очень голоден. Уже почти сутки ничего не ел. Он подошел к стойке. Хозяин, маленький розовощекий человечек в белой рубашке и жилете, не отличимый от огромного множества своих собратьев по цеху, как будто склад ума и род занятий, вмешавшись в естественные законы генетики, способны бессчетное количество раз воспроизвести идентичный фенотип, поднял глаза и с любопытством поглядел на него.

— Мсье желает чего-нибудь?

— Кофе, пожалуйста.

— С коньяком?

— Нет.

Хозяин подал кофе. Незнакомец отпил глоток и поставил чашку.

— Вы не знаете, — спросил он, — кому принадлежит маленький пустующий домик у реки, на юго-запад от города?

— Вы хотите сказать, развалюха около большой усадьбы?

— Вот именно.

— Максиму Лезуру, его хозяйство.

— А где мне найти мсье Лезура?

— Нет ничего проще. Если отсюда, первая улица направо. Третий дом. На дверях табличка.

— Спасибо. Сколько я должен?

— Три франка, включая услуги.

Незнакомец оставил на стойке пятифранковую монету, кивнул бармену и вышел, не допив кофе. Остановился перед белым двухэтажным домиком, прочел на почтовом ящике имя и позвонил. Дверь отворилась. Хозяин дома — невысокий энергичный человек, уже в летах, сухопарый, с узловатыми руками, иссушенный и закаленный физическим трудом, одетый в вельветовые штаны в крупный рубец, шерстяную вязаную куртку поверх темной клетчатой рубашки, на ногах — домашние туфли без задника, — появился в проеме дверей. На вид не особенно разговорчив, однако без тени недоверия или враждебности. По всему, старый земледелец.

— Мсье Максим Лезур? — осведомился незнакомец.

— Он самый.

— Мне хотелось бы снять на некоторое время дом где-нибудь в округе. Я видел участок с домиком около реки. Мне сказали, что он принадлежит вам. Это как раз то, что я ищу.

— Войдите.

Старик посторонился и пропустил незнакомца в большую комнату, служившую одновременно кухней, столовой и гостиной. Здесь веяло чем-то нерушимым, окостенелым. Обстановка была небогатая, мебель самая простая, но добротная и практичная, изготовленная вручную, со всем возможным искусством — без сомнения, самим хозяином дома. Лезур посадил незнакомца за большой стол, на лавку, и спросил его:

— Я сварил кофе. Хотите?

— С удовольствием.

Лезур наполнил две чашки, поставил на стол железную коробку с горкой колотого сахара и уселся напротив незнакомца. Кофе был крепкий и вкусный. Незнакомец выпил всю чашку.

— Вы видели его вблизи? — спросил Лезур.

— Да.

— Там ничего нет. Ни водопровода, ни электричества, ни мебели, только старый шкаф, стол и два стула — их я не перевез, потому что здесь нет места.

— Все это пустяки. Я спокойно проживу без всех этих удобств. Мне понравился дом. Он удачно расположен.

— Да. Место красивое. Я никогда не хотел его сдавать. Он мне дорог как память, если угодно. Я построил его один, от первого до последнего камня. Вот почему я его оставил, когда бросил землю и все распродал.

Может быть, одинокому старику просто хотелось поговорить, подумал незнакомец, а может быть, он пытается набить цену, по своему немудреному, но верному крестьянскому расчету.