Исповедь гейши

Молодые гейши часто влюблялись в киноактеров, эстрадных певцов, бейсболистов, артистов ка-буки, сказителей или танцоров. Они могли встретить предмет своих тогдашних грез на пути с занятий в таких кафе Гиндзы, как «Сэмбикия», «Сисэйдо» и «Мои ами». У молодых влюбленных едва ли водились деньги, а если они и были, то из-за посторонних глаз идти в известные чайные было невозможно.

Гейши-ученицы ели вместе со студентами университета Кэйо в Вакамацу сладкие бобы и, сидя, молча поглядывали друг на друга.

Подумать только, какими наивными, оказывается, были многие молодые гейши из «Мира цветов и ив», поскольку им приходилось расти в тепличных, далеких от суровой действительности условиях.

Прогулка на лодке

С наступлением мая мы постепенно готовились к перекрашиванию наших кимоно для лодочных прогулок.

Кимоно из крепдешина и золотого шитья при соприкосновении с соленым морским воздухом становились липкими, поэтому мы предпочитали в таких случаях кисею и органди.

Старались избегать красочных расцветок, предпочитая волнистый, орнаментальный узор либо полосатый рисунок, от которого веяло прохладой. Цвета преимущественно были простые, в виде сочетаний черно-белых, фиолетово-белых или сине-белых красок.

Большой популярностью пользовались также юката, на вороте которых красовались большие гербы, а на белую основу был нанесен размытый рисунок. От нижнего кимоно мы вовсе отказывались. Лишь выглядывал розового цвета воротник сорочки. Гейши помоложе носили сорочки с красным воротом в сочетании с высоко взбитой прической. В качестве пояса служили оби из шелка хаката без подкладки и оби из кисеи или органди. Поскольку они не требовали никакого жесткого, плотного вкладыша, то были очень легки.

Мне хочется описать одну из наших летних лодочных поездок, которые мы совершали, обдуваемые прохладным речным бризом.

По вечерам около шести от прибрежных ресторанов в Цукидзи отправлялись лодки, двигаясь вниз по реке Сумида. Навесы над жилой частью лодок украшались цветными бумажными фонариками, и их созерцание поднимало у всех настроение. С лодки открывался чудесный вид на парк Сумида, который был особенно красив в период цветения вишни сакуры.

Когда лодка причалила к берегу неподалеку от Высшей торговой школы, мы направились в Котои. У нас была вполне определенная цель, а именно: Ко-тои-дганго, знаменитые сладкие рисовые колобки.

Мы с наслаждением уплетали эти данго, а гейши постарше покупали их в качестве гостинца для оставшихся дома горничных и слуг и заботливо укладывали их в коробочки из щепы.

Кондитерша всегда провожала нас до самой лодки. «Почтите меня вновь своим вниманием», — говорила она на прощание.

Мы продолжали путь. В наступавших сумерках таяла фигура кондитерши, которая махала рукой. Постепенно зажигались огни. Когда мы проплывали мимо Янагибаси, то могли часто с реки наблюдать гулянья в ресторанах «Рёкотэй» и «Камасэй». В одном проходило большое торжество в огромном зале на первом этаже, где можно было различить фигуры танцующих гейш; в другом — лишь четыре или пять гостей, сидящих за столом в небольшом помещении и чему-то добродушно улыбающихся. Вокруг них порхают три юные гейши, поднося им пиво.

Затем наш путь лежал мимо обычных жилых домов. Родители и дети сидят вместе за столом и трапезничают. Вот молодая хозяйка снимает под навесом высохшие детские пеленки. Тогда все дома имели навесы, где вывешивалось белье. Минуя танцевальный театр «Симбаси», мы наблюдали на воде отражения неоновых огней. Далее мы направлялись в Синагаву. Поскольку тогда, разумеется, правили вручную, то движение весел создавало чудный плеск воды. Прежде экипаж лодки носил куртки кимоно с именами гейш Янагибаси и Симбаси и белые головные повязки в синий горошек.

У пристани Синагава лодка останавливалась, и гости обращались к лодочникам: «Отведайте глоток вина вместе с нами!»

Тогда члены экипажа снимали свои повязки со лба и охотно выпивали по кружке. К тому же мы предлагали им на небольших тарелках закуску. Нас обвевал прохладный ветерок, тот или другой гость с воодушевлением затягивал какую-нибудь народную песню, и пара гейш постарше усаживались поближе к своим давним приятелям.

В то время в окрестностях Омори еще росли пори, съедобные водоросли. Поэтому летом воздух был полон не только ароматом моря, но и запахом нори. Луна медленно скользила по небосклону, а вокруг, если не считать шума плещущихся о борт лодки волн, царила тишина. Порой тебя охватывало такое чувство, словно ты находишься в каком-то ином мире.

В такие моменты сердца окружающих наполняли покой и чистота.

Когда при этом присутствовали маэстро Ёсида Сэйфу и маэстро Фукуда Рандо, они, вдохновленные лунным светом, играли ту или иную пьесу на ся-кухати.

Что за счастье было для меня слушать эту трогательную чудную игру обоих маэстро, когда лунный свет разливается по бегущим рядом волнам! Этот звук все еще раздается в моих ушах. Гости, гейши, лодочники — все завороженно слушали, и это трогало их до слез!

Как бы мне хотелось хоть что-то из этого настроения передать сегодняшней молодежи.

В Симбаси работало много гейш, обладающих разнообразными талантами.

Дзикка была мастерицей игры на утадзава-сялш-сэне, а к тому же как поэтесса она издала много сборников стихов — хайку. Котоки была исполнительницей сказов и к тому же прославленной сочинительницей хайку. Нельзя не упомянуть исполнительницу танца адзума Маритиё. Своим чеканным, мужским стилем она в точности походила на актера театра кабуки Оноэ Кикугоро Шестого. Или вспомнить двух страстных, чудных и очень женственных гейш Кокуни и Сомэфуку. Своей игрой в шашки ГО отличалась всегда Косимэ.

Я так благодарна судьбе, что именно в этом восприимчивом ко всему возрасте каждый день дарил мне столько прекрасного!

Утром я шла в школу, а вечером на приемах неизменно сталкивалась с чем-нибудь для себя новым. Например, в больших чайных домиках вывешивали в токонома, особых нишах, настенные свитки1, которые нигде больше не увидишь. На Новый год в нишах ресторана «Синкираку» поместили такое прелестное оранжево-красное и золотистое изображение горы Фудзияма, что даже я, ничего не смыслящая в живописи, чуть не вскрикнула от восторга. Оками-сан объяснила мне, что это работа художника Ёкояма Тайкан. В одной чайной я видела в небольшом помещении специально предназначенный для чайной церемонии настенный свиток Тикудэн, в другой раз это был изысканный натюрморт Мусяно-кодзи. Порой для обозрения выставляли ширму работы Комуро Суйун.

Для банкетов подавали самую изысканную посуду и украшенные позолотой, с лаковым покрытием вазы. Хотя никто меня этому не учил, благодаря всему увиденному и услышанному я почти автоматически получила обширные знания об утвари и керамике.

Позже, уже будучи взрослой, я часто намекала своим посетителям на то, что девушке из хорошей семьи значительно полезней было бы три месяца проработать гейшей в Симбаси, нежели посещать так называемую школу невест.

Тогда в качестве приложения к журналу «Друг хозяйки» появилась «Новая книга для невесты» Ки-кути Кан. Кикути там писал:

«Недавно в Симбаси заговорили о молодой гейше по имени Кихару. На приемах она не поет и не танцует, однако, несмотря на свою молодость, она располагает такими обширными познаниями, что с ней можно говорить обо всем. Мне хотелось бы пожелать, чтобы все современные женщины стремились походить на эту девушку».

Я была любимицей многих литераторов. Тогда этих людей не именовали писателями, а называли беллетристами или просто литераторами.

Самым представительным из всех литераторов был Осараги Дзиро. В спортивной куртке из домотканого сукна он выглядел настоящим щеголем. С какой охотой я отправилась бы с ним прогуляться по Гиндзе и показать себя!

Иногда он появлялся вместе с художником Ивата Сэнтаро (1901 —1974), у которого были прекрасные, трогательные глаза с огромными ресницами и устоять перед которым не могла ни одна женщина. Моя подруга Котоё была настолько влюблена в него, что с раннего утра сторожила у ворот его дома. Ей было достаточно мельком увидеть его, чтобы весь день быть счастливой. Вот такой наивной она была.