Магазин, или записки продавца

– А еще на ком?

– Старушку восьмидесяти лет вылечил, она ходить не могла, а теперь носится как угорелая, замуж собирается. Колокол, он ведь того… сексуальное влечение увеличивает.

– Тоже на себе проверял?

– А как же? Каждый вечер на это самое место…

– И какую же музыку ты ставишь для подъема?

Веткин смутился:

– Этого я не могу сказать, коммерческая тайна.

В десять утра заглянула покупательница и как бы между делом привязала внутри магазина своего пекинеса.

– Можно, он тут побудет пару минуточек?

– Да… – не успела я согласиться, как дама испарилась, а собачка, лениво поводя глазами, уселась между полками.

До обеда за животным никто не пришел. И я решила закрыть его на ключ, чтобы сбегать в столовую. Тем более что песик лежал, как сфинкс, и не давал повода для беспокойства.

Но едва захлопнулась дверь, комок шерсти отчаянно затявкал. Охрана за стеклом оживилась. Я тут же вернулась к кассе, решив, что обед не главное в жизни. Чтобы ободрить животное, почесала ему за ушами. Через минуту моя кожа покраснела и покрылась волдырями. Аллергия! Я бросилась в туалет мыть руки.

Вернувшись, застала у дверей толпу студентов, сочувствующих взбесившемуся пекинесу, сблевнувшему у прилавка чем-то похожим на педигри.

Остаток рабочего дня я беспрерывно спотыкалась о плоскомордую тявкалку, трижды падала на коробки, дважды читала ей Булгакова и один раз делила с ней бутерброд.

В шесть вечера хозяйка как ни в чем не бывало вошла и извинилась… Перед собакой!!!

– Бедняжка, извини, я задержалась, наверное, ты устала?

– Еще бы!!! – зарычала я.

Телевизор по всем каналам будто нарочно иллюстрирует рассказы Ирвина Уэлша. “Я попытался умерить прием алкоголя и наркотиков так, чтобы я смог отоспаться и испытывать меньше паранойи”. Не уменьшили, не отоспалась. С экрана ломятся наркоманы, вампиры, ублюдки: кто-то блюет возле унитазов, кто-то стреляет в блюющих… Выключаю и пытаюсь спать. Сон опять по Уэлшу: колются, трахаются, бредят. Вскакиваю в холодном поту. Книгу можно выкинуть, телевизор вырубить, но насилие и паранойя будут продолжаться на улицах, в домах, в снах…

С утра в магазине слышу у парня на мобильнике мелодию: “Что я знаю о джанки? Джанки – это я!” Берроуз знал о джанки всё…

Чем поражает Берроуз, так это тем, что он сразу переступает все двенадцать заповедей и ведет свое повествование так, как будто их и вовсе не существовало. Мы пыжимся, стараемся хоть одну да соблюсти. А он все христианское за борт: наркомания и гомосексуализм как образ жизни человека.

Многие ругаются: зачем писать такие книги?

А зачем проживать такие жизни?!

И оттого ли вырастают плохие мальчики, что начитались нехороших книг. Я думаю, плохие мальчики книг просто не читают…

Они орут в полную глотку: “На х… эту жизнь; дайте мне другую, пожалуйста!”

Другую жизнь – пожалуйста!.. Нравится мне выражение Курта Брахарца: “Всегда хотел жить по-свински и подохнуть как собака”. Что ж, жизнь свинская порой достойней человечьей, и смерть собачья чем не образец? Но это так, под настроение… Не выспалась.

– Открытка, ежедневник, клей.

– Возьмите сдачу…

Девятнадцатилетний студент философского факультета СПбГУ Антон Слюсаренко упал с крыши. Осталась книга его стихов. Она случайно попала мне в руки. Строчки с волнующим ароматом: очень много любви, очень много смерти. И то, и другое так густо, так пьяняще, что немудрено сорваться… И вот что удивительно, его стихи знаете, что они напомнили мне? Духи! Невероятные духи, создаваемые Парфюмером из романа Зюскинда. Стихи – духи.

В написанном

кристаллизуются все взлеты и падения

твоей жизни,

как в рыжих волосах случайной

попутчицы…

Бумага хранит запах многих дней и ночей поэта, запах его тела и души. Сладкий запах юношества и красоты… Прочитала – словно надушилась. И благоухаю.

Магазин – это постоянное движение. Посетители разноцветны, разношумны, по большей части улыбчивы. Мне нравится ощущать, что в городе много людей, кроме меня, – они как миллионы цветовых точек сливаются в живое светило, которое вращается, дышит, греет. Многоголосит на разные мотивы у распахнутых дверей магазина…

– Арийцы произошли от кроманьонцев, а жиды – от неандертальцев. Так что пути их разошлись еще в глубокой древности…

– Первого мая будем стоять в пикете против войны в Чечне. Приходи…

– Говори скорее, у меня деньги кончаются…

– Мне кажется, я как-то не так живу, что-то не то делаю…

– Вчера вернулся. Где встретимся? Конечно, люблю…

– Давай трогаться, чтобы чувствовать, что мы живые…

В университете намечается конференция, посвященная 30 000-летию русской культуры. Среди рекомендуемой литературы: Фоменко с Носовским. Нью-ЛГУ полнится нью-историками.

Заявлено выступление Чудинова. В магазине сразу оформили полочку под его книги.

После лекции Чудинова преподаватели шушукаются возле полок…

– Панрусизм! Да еще какой! Пруссия от порусья, этруски от русских, а древний Рим строили по заказу Москвы, на территории Стоунхенджа начертания кириллицей… Да что там! Пирамиды и те строили русичи! И всюду он находит русские надписи: род, мастерская, Мара, Макошь… И главное, написано все современными буквами, как будто язык тысячелетиями не менялся. Представляете, это язык-то – самая динамичная структура общества. Историки попытались задать ему пару вопросов, так их сразу осадили…

– Видите ли, христианство возникло из славянского язычества. Более того, язычество славян – первая мировая религия, распространившаяся на Евразию и часть Африки. Она зародилась в каменном веке и нашла воплощение в древнегреческой и древнеримской религиозных системах.

Суют мне университетскую газетку “Вести”. Рядом со статьей фото счастливых студенток, прижимающих к груди книги Чудинова.

– Читайте, какие чудеса! По берегам американских рек среднего плейстоцена (семьсот тридцать-сто пятьдесят тысяч лет назад) жили кроманьонцы, которые говорили по-русски и считали свою родину Русью, поклонялись Макоши, а затем переселились в Европу.

Несмотря на здоровую критику, “Тайные руны” раскупались, и выручка сложилась порядочная.

В тот же вечер соратники Чудинова из издательства “Альва-Первая” притащили стопки книг и рекламок “Русской северной традиции”. “Традиция” пошла дальше исторических построений Чудинова – оказывается, все мировые религии и культуры не от русских, а от гиперборейцев! От тех, что жили на древнем материке Арктида. И карты подробные прилагаются: что, где и как у них было обустроено… Некто Ярослав Астахов воплотил мистический бред сей “научной” гипотезы в трех романах.

Кирилл, полистав “Русскую северную традицию”, испуганно пробормотал:

– Надо спасать человечество.

Вечером он торопливо сгреб рекламки в портфель и увез за тридевять земель…

– Скажи, расхватали последователи учения.

Свирепый черепастый дизайн обложки привлек внимание. “Тайная история масонства”. Труд посвящен спасению гойского человечества от ужасов мирового сионистского господства. Автор подробно осведомляет о шабесгоях, бесящихся на просторах России.

По дороге в столовую прокручивала в голове: что значит жить на русской земле? Где она, эта земля? Под асфальтом, под бетоном, за стеклами, за рекламными щитами? Большую часть времени я нигде, то есть в странном мире, созданном TV, радио, мобильной связью, тоннелями подземки, кафе, журналами, Интернетом. Я в пространстве, не созданном ни небом, ни землей! Я в искусственном бытии, где свет от ламп, кофе из автоматов, руки в жидком мыле, ноги в панцире китайских кожзаменителей.

Русские люди уже давно не пахнут сеном, коровами и лаптями. Что русского в нас, кроме знания имени Пушкина? Квас, блины? Или набившие оскомину березы?

Что есть русский и чем он отличается, например, от европейца? Недавно наблюдала в ресторане делегацию: несколько немцев и двое наших. Так вот, нашего по выражению лица сразу отличишь. В нем живость, хитрость, хамство, какое утратили в процессе эволюции европейцы. И все же наши милее. Потому что мы и сами такие…