Отречение

– Вот славно, дождалась, наконец. Уже хотела уходить… Здравствуйте, молодые люди, не хмурьтесь, я ненадолго.

– Моя мать, Елена Захаровна, но у нас все зовут ее Аленой Захаровной, познакомься, Оля, – сказал Петя. – А это просто Оля. Привет, мама. Как живешь?

– Отлично, – в тон, бездумно-весело ответила Аленка, заметив по его лицу и манере держаться с легким вызовом, что он навеселе, и от этого сразу становясь внутренне жестче и суше. – Может быть, лучше пройдем в гостиную? Неудобно гостью держать в прихожей…

– Разумеется, о чем разговор! Оля, проходи. – быстро и решительно, опять-таки не скрывая легкого раздражения, сказал Петя. – Прошу, прошу…

– А я не помешаю? – девушка, призывно улыбаясь, глядела мимо Аленки только на Петю, и тот, отвечая ей такой же долгой неотрывной улыбкой, минуя взглядом мать, ободряюще кивнул.

– У меня от тебя нет секретов, Оля, ты же знаешь…

– Ну и отлично, раз у вас нет друг от друга секретов какие могут быть возражения? – ответила Аленка, считавшая себя хорошей физиономисткой и уже оценившая приятельницу сына по каким-то своим, известным ей приметам, отрицательно.

Все прошли в гостиную, в молчании расположились вокруг стола; чувствуя опасность, Петя предложил согреть чаю но Аленка отказалась.

– Мне пора, с удовольствием бы осталась. Я хотела просить тебя, Петя, все-таки выбрать время и съездить за Денисом… Ты ведь можешь на день, на два задержаться с отъездом… в конце концов, как бы ни был ты занят, Денис тебе не чужой… А мне самой совершенно некогда… Ну выручи меня, прошу… Денису через две недели в школу, это же первый класс. Нельзя омрачать такое важное для человека событие. Я, конечно, могу кого-нибудь попросить, заплатить, только ведь это страдающая, живая душа, ты должен понимать…

– Понимаю, – опустив глаза, задержавшись взглядом на китайской напольной вазе с синей решетчатой эмалью, Петя вздохнул.

– Вот и хорошо, раз ты понимаешь в таком развеселом состоянии, – все тем же ровным голосом сказала Аленка. – Когда именно ты думаешь ехать, я кое-что хочу послать с тобой деду…

– Тебя устраивает двадцатое?

– Вполне… Как раз и Денису для школы успеем все подготовить… Спасибо.

– Не за что, – буркнул Петя и, сверкнув глазами, подошел к буфету, достал три высокие хрустальные рюмки, начатую бутылку рябиновой настойки на коньяке, налил и, неожиданно покачнувшись, едва удержался на ногах, ухватившись за край буфета, оглянулся и деланно засмеялся: – Черт, нога подвернулась…. Прошу вас…

– Ну-ну, – усмехнулась Аленка, пытаясь сгладить возникшую неловкость, заметив промелькнувшую в лице девушки тень страдания.. – Не лучше ли поставить чаю? Ты и без того хорош, кажется…

– А состояние мое, дорогая родительница, тебя не касается, кажется тебе или не кажется, я давно из пеленок выдрался…

– Боже мой, что за язык… ты обиделся? Если так…

Аленка не договорила, ее прервала Оля, по-прежнему неотрывно, но теперь уже как-то отстраняюще смотревшая мимо Аленки на Петю.

– Я пойду, у меня сейчас встреча, – сказала она. – Я, вероятно, некстати, вам нужно решить свои неотложные дела…

– Разве это для тебя что-нибудь меняет? – спросил Петя, внезапно в упор взглянув на девушку, и в глазах у него метнулось бешенство. – Это что-нибудь меняет?

– Безусловно, меняет, – теперь уже с какой-то прикленной улыбкой ответила Оля. – Я же вижу, у вас какой-то свой семейный разговор… Я не хочу мешать… зачем? Ты вот за Денисом должен поехать… Не понимаю, почему ты так разволновался?

– Ах, ты не понимаешь…

– Петя! – предостерегающе сказала Аленка, заметив у сына начинающие подергиваться губы.

– Не беспокойся, – не поворачиваясь в ее сторону, отпарировал он. – Объясни, пожалуйста, Оля, что ты имеешь в виду…

– Оказывается, я должна тебе еще что-то объяснять? Я?

– Конечно! То есть нет… Я хотел… Просто так получилось… Я тебя и не понимаю… Я думал, что давно уже сказал тебе о Денисе… Кажется, даже предлагал тебе поехать вместе…

– То, что ты думал, не считается, и дело совсем не в твоем племяннике, – сказала девушка, поднимаясь со стула и выходя из-за стола. – Денис здесь ни при чем. Просто я вспомнила о неотложном деле, мне сегодня должны привезти из Киева посылку… Мне необходимо быть к киевскому поезду… Ты проводишь меня немного?

– Нет, – ответил он, по-прежнему сильно хмурясь и не двигаясь, не глядя на нее. – Уходи…

– Петя! Что произошло? – храбро ринулась в бой Аленка, с грохотом отодвигая свой стул и вскакивая на ноги. – Объясни…

– Не вмешивайся, мама..

Пока девушка шла по гостиной, потом одевалась в прихожей, он сидел все так же, не шевелясь, глядя прямо перед собою, но, как только мягко щелкнул входной замок, он поднялся с места, подошел к серванту, в руках у него оказалась начатая бутылка коньяку и фужер. Он налил его до краев.

– Петя, не надо! – Аленка беззвучно подошла, намереваясь отобрать у него коньяк. – Все образуется, посмотришь…

– Не трогай меня сейчас, не приближайся, слышишь? – почти закричал он, и не слова сына, а их интонация заставила ее остаться на месте. Он залпом выпил и сразу же налил еще, опять выпил, затем бережно поставил, беззвучно закрыв дверцу серванта; Аленка, застыв, даже как-то профессионально наблюдая за ним, словно потеряла дар речи, в висках сразу заныло и в затылке появилась тяжесть.

– Ах, Петя, Петя, – покачала она головой, когда сын с незнакомым, остановившимся выражением лица и лихорадочно блестевшими глазами тяжело прошел через комнату и почти обрушился на стул. – Видел бы тебя сейчас отец…

– О чем ты? Ты же знаешь, я безвольный, слабый! – он пытался говорить с вызовом и одновременно с улыбкой над своей слабостью.

– Тебе надо лечиться, сынок. Видишь, сам ты уже не можешь остановиться. Лечиться необходимо, Петя… Иначе ты пропадешь…

– Как же, поставила меня в совершенно дурацкое положение! Видите ли, пьяница! Ты ведь намеренно это сделала! – не удержав спокойного, насмешливого тона, выкрикнул он. – Может быть, ты сейчас разбила мою жизнь, Оля этого не простит… вот без нее я точно пропаду! Знаешь она какая… она потрясающая! Я таких не встречал! В отличие от тебя она может жить жизнью другого человека, составить ему счастье. Разве ты поймешь… зачем я говорю, зачем?