Убийственная реклама, или Тайна работодателя

— А вот и наши мальчики, — водя подушечкой указательного пальца по круглому горлышку бутылки пива, пропела одна.

Это была Ольга. Ее когда-то обесцвеченные волосы отросли, показав всем истинный черный цвет. Это придавало девушке неряшливый вид. Тонкие губы были накрашены толстым слоем ярко-красной помады, обведены такого же цвета карандашом, отчего казались толще. Накрашенные ресницы выглядели как накладные. На переносице красовалось несколько веснушек.

— Оль, давай пройдемся, поговорим, — предложил парень с татуировкой. Он встал в метре от столика. Большим пальцем правой руки он зацепился за петлю пояса джинсов, а остальными хлопал себя по ноге.

Девушка переглянулась с подругой так, что стало понятно, — они предвидели такое развитие событий. Поэтому Оля, ничего не говоря, встала, не забыв прихватить с собой сумочку и опустошенную наполовину бутылку.

— Мы вас тут подождем, — присаживаясь на ее место, заговорщически глядя на товарища, предупредил второй студент.

Парочка, чуть пошатываясь, побрела в сторону моста, мимо людей, мимо велосипедистов. Он положил ей руку на плечи, она вздохнула, посмотрела на Урал. На другом берегу плескались отдыхающие горожане. Проходя под мостом, девушка сказала:

— Мне Люба рассказывала о тебе…

«Точно, Люба, а не Ира. Люба с большими дойками», — осоловело взглянув на девчонку, подумал студент.

— Ты ее помнишь?

— Конечно, — кивнул он, прижимая ее поближе к себе. — Как она?

Они вышли на дорогу. Две колеи с потрескавшейся на дне засохшей грязью уводили в гущу деревьев. Прохожие стали встречаться реже.

— Она пришла в норму, — ответила Ольга. — Она месяц не могла отойти от того раза.

— Ты так смотришь на меня, словно я в чем-то виноват, — запустив ей в волосы пятерню, чуть сжав пальцы в кулак, произнес он.

— Вряд ли ты виноват в том, что владеешь таким агрегатом, — рассмеялась девчонка и без тени смущения раскрытой левой ладонью схватила парня за пах.

Он развернулся к ней лицом, обхватил руками и прижал к осине, зеленевшей у дорожки. Она увернулась от поцелуя, отпихнула его.

— Не тут! Пойдем туда! — ткнув рукой, сжимавшей бутылку, сказала она.

— А ты с характером, мне такие нравятся.

— А ты с яйцами, — рассмеялась Ольга, удаляясь с дорожки в сторону чащи, буйно зеленевшей.

— Значит, Любашке не понравилось? — пробираясь за ней следом, спросил татуированный и отодвинул в сторону упругую ветку.

Ольга не ответила, скрывшись за разросшимся кустом, покрытым мелкими ребристыми листочками. Он слышал только, как хрустнула ветка под ее ногами. «С характером!» — подумал он и улыбнулся, нащупывая в заднем кармане джинсов упаковку презервативов.

Минуя куст, он увидел ее. Она стояла на краю небольшой полянки, пересекаемой нешироким оврагом, в который Ольга и заглядывала. Одновременно он почувствовал жуткую вонь. Задержав дыхание, он подошел ближе, увидел ее лицо. Оля плотно сжала алеющие губы, а щеки раздувала словно лягушка, собирающаяся квакнуть.

— Что с тобой? — спросил он и втянул ноздрями воздух, чуть не одурев от смрада.

В кронах деревьев щебетали птицы, а солнечные лучи, если поднять голову вверх, как бы играли, путаясь в листве над поляной. Ольга выронила бутылку и зажала нос освободившейся рукой. В то же мгновение она разжала губы и вдохнула, не отрывая глаз от того, что лежало в овраге.

— Зажми нос, а то блеванешь, — предложила она татуированному, но было поздно. Не выдержав зловония, парень сделал несколько шагов назад к дороге, уперся плечом в ствол дерева. Его вырвало.

Потревоженные мухи взвились, открывая обзору полуголое мужское тело. Ольга набрала воздуха, подула перед собой, чтобы отпугнуть насекомых. Они, жужжа, метнулись в сторону, а потом опустились вниз, скрывая липкую, белесо-зеленую кожу, с торчащим в области шеи горлышком бутылки зеленого стекла. Ольга посмотрела на лежащую около ее ног бутылку, в которой еще было пиво. «Такая же», — решила она и… рассмеялась.

Татуированный обтер рот, подбородок тыльной стороной правой ладони, посмотрел назад, на хохочущую девчонку. Она на полусогнутых ногах, упираясь в живот руками, стояла над оврагом. Вокруг нее жужжала туча мух. Он с новой силой почувствовал смрад и побежал к дороге, царапая руки, рассекая кожу на лице и плечах о ветки, острые сучки. Иногда, когда он задирал голову вверх к скрытому зеленью небу, его слепили солнечные лучи. Он припал на колено, наступив в ямку, и услышал голос Ольги. Он не верил, что слышит это, но она действительно сквозь смех кричала:

— Через жизнь с любовью! Ха-ха-ха! Через жизнь с любовью! Через жизнь с любовью!

Татуированный, встав с колена, вдохнул свежего воздуха. Посмотрел на сочившуюся кровью длинную рану на правом плече. Ольга все смеялась, но тише. Он оглянулся, раздумывая, что делать дальше, глубоко вдыхая. Когда она снова крикнула: «Через жизнь с любовью!» — он снял с пояса мобильный телефон, набрал «02».

После того как долгие объяснения с дежурным милиционером были закончены, он оглянулся и, вздрогнув, выронил телефон. Ольга стояла в метре позади него, ее губы иногда расползались в улыбке, из горла вырывался звук: «хагы-хагы».

— Я думала, что ты сбежал, — произнесла она каким-то бесцветным голосом. — Оставил меня одну с этим трупаком и мухами… Через жизнь с любовью, твою мать! — после этого она сплюнула, затем сжала губы и надула щеки, словно лягушка. Так она сдерживала позывы к рвоте.

— Ты дура! — заорал татуированный, схватив ее за волосы, смотря прямо в ее мутные глаза. С его губ со словами слетали капельки слюны. — Какая любовь? Ты дура?! Дура!

— Отпусти меня, козел, — сжав левой рукой хозяйство парня, выплюнула она.

Он взвыл, разжав пальцы, выпуская ее двухцветные волосы, сгибаясь пополам. Она посмотрела на него сверху вниз и сказала:

— Его горлышком от пивной бутылки прирезали. «Krugger» называется.

Толик с Полиной возвращались домой пешком. Несмотря на беспощадно припекавшее солнце, хотелось еще погулять. Они шли по пыльной обочине, мимо проносились автомобили, иногда проезжали, громыхая всем корпусом, троллейбусы. Воздух был сухой, поэтому дышали не глубоко, мелкими «глотками», и разговаривали:

— Посмотри туда, — предложил Толик, указав левой рукой, свободной от подарочных пакетов, в сторону сгрудившегося вдоль дороги частного сектора.

Полина повернула голову, прекратив разглядывать кустарно выполненную вывеску парикмахерской, висевшую на стене высотного дома, мимо которого они проходили. В направлении, указанном Толиком, сверкал в золотых лучах золотой крест церкви, возвышаясь над окружившими его домами. Остов соседнего купола был окружен строительными лесами, словно переломанная шея больного поддерживающей конструкцией.

— Там идет ремонт? — спросила она и тихонько кашлянула, ощущая сухость в горле.

— Да, — кивнул он, убрав со лба влажную от пота челку — Уже давно. В эту церковь мы ходим чаще остальных, потому что она рядом с домом. В ней уютно, — он говорил, и они шли дальше, приближаясь к колонке, возле которой брызгались водой ребятишки, перемазанные грязью. — Вот в храме Христа Спасителя мне не нравится…

— Почему? — удивилась Полина и посмотрела вниз. Туфли, а также открытые участки пальцев были покрыты слоем бархатистой, неприятной пыли.

— Там как в метро, — ответил он, не задумываясь. — Там слишком много места. Человек чувствует себя там песчинкой в океане.

— Так он ощущает величие Бога, — возразила она, переступив зацепившийся за сухую ветку пакет с надписью: «Спасибо за покупку!»

— Даже не знаю, — пожал плечами Толик. — Я не ощущал присутствие Его в этом огромном месте, как ни старался. Там как в музее, в выставочном зале, и даже прозрачные ящики для сбора пожертвований кажутся инсталляциями на тему «Щедроты людские». — Он сглотнул, сжав ее пальцы в своей ладони сильнее, огибая мальчишек, резвящихся у колонки, направляющих друг на друга струи прохладной воды. — Там нет души…