Север Северище

Слава юным! Верным, дружным,

Любящим богинь-подруг.

Слава бредням их воздушным,

Жертвам, коль Отчизне нужно…

Не иссякни, славный дух!

У т о л е н и е ж а ж д ы с е р д ц а

Сам себя хвалю за смелость –

Вместо улиц и метро

Стал на «ты» с безмолвьем белым,

Дал, как хант, нагрузку телу,

Мокнул, мерзнул в крае троп.

Пустоты, возможно, этим

Я сердечной избежал.

Наполнялась белым светом,

На простор смотря планеты,

И расширилась душа.

Суету сует не просто

Человеку одолеть.

Эта страшная короста

На ветру иль на морозе

Лишь порой находит смерть.

Жажда жизни, а не денег –

Исполинище-инстинкт –

Бросила на «дальний берег»,

Где стада ондатр и белок,

Вертолет, гудя, кружит.

В людях сила безгранична –

Убедился навсегда.

Зимник, вездеход, кострише

Стали близки и привычны,

Как в Венеции вода.

Север, ты катализатор!

Сразу всех нас выявлял.

Кто-о там Гвидоном статным

Вырос, дело сделав, кстати,

Кто-то быстро же пропал.

Формалистов, бюрократов

Я на дружбу заменил.

Уяснил, что жить отрадно,

Если Родине как надо

Служим, не жалея сил.

 Эта поэма была написана Павлом Котовым внезапно, как когда-то шесть рассказов первоклассником Денисом Грушко. Ее напечатала та же районная газета «Путь Октября». В Москве эта вещь Павла Афанасьевича не выходила. Была принята издательством «Советский писатель», подготовлена к выпуску, но потом набор рассыпали. Вдруг устроители смут завопили на весь СССР, что в стране излишек поэзии, и стихотворные сборники в какой-то период практически перестали выходить. Потребовалось много бумаги на глянцевые журналы с голыми бабами и гнилыми пидорами, о которых еще великий Ювенал четко говорил: «Выступать нагишом полоумным не стыдно». Ведь в любом народе полно дураков, готовых поддержать любую нечисть. Она существует всегда, как нечистоты. Но по-нормальному они находятся в канализационных трубах, не видны. При аварии трубы сразу ремонтируют. А когда обществом «командуют» выродки, то этого не делают, и гадость хлещет, заливая все вокруг, как будто в этом всеобщее счастье.

 …Любопытно, ни бывший собкор «Ленинской правды», ни мальчик из Советского никогда в жизни больше не обращались к нежданным-негаданным для них видам творчества. «Черт из коробочки» затем ни у того, ни у дрогого не выскакивал. 

  ЭПИЛОГ.ПЕРВЫЕ

 Минула четверть века. Завершаются двадцатое столетие и второе тысячелетие. Не откровенные флибустьеры, а смелые первопроходцы-друзья описанных в романе лет проводят встречу в Советском. Павел Котов назвал ее «слетом ветеранов любви».

 Сбылся его вещий и жуткий сон о Вонючем болоте. Буквально позавчера побывавший в Кремле друг, североосетинец Аслан Дагузов, сказал Павлу Афанасьевичу:

 - Я не встретил там ни одного русского человека.

 Рухнула страна великих традиций, гордых людей. Перед опасностью уничтожения находится открыто гонимый родной народ, подвергшийся полной блокаде в своей стране, он – разрозненное большинство, находящееся в состоянии катастрофы. Наступила кошмарная действительность, страшная эпоха. Вокруг правовой произвол и репрессии необольшевиков, в невероятной степени продолжающие начавшийся с 1917 года русофобский фашизм. Массовые смерти, злобные неистовства, тайные козни моральных уродов и антинациональной власти, шквал разрушения пронзили современников. За рубеж вывозят все, даже человеческие органы.

 Раньше Котов слышал лающие голоса инопланетян в двух разновидностях: эсесовские, когда пришлые бандюги изуверствовали над дебревцами, и наркомовские на пластинках, обнаруженных в школе, где директорствовал. Теперь так же характерно гавкают с раннего утра до поздней ночи дикторы передач центрального телевидения. Это сразу стало заметно после разгрома СССР. А на областных каналах, по отзывам знакомых из Владимирщины и других краев, еще иногда нормально разговаривают. Вообще на телевидении - лишь беснование двуногих чертей. От женщины на нем как будто остались одни филейные части да срамное место.

 Эрэфия – территория, где восемьдесят пять процентова населения не имеют своей государственности. Они даже не упоминаются в действующей дискриминационной конституции, навязанной с помощью танков. Проблемы основного этноса замалчиваются демпечатью, из чего хорошо видно, что она – не русская. Горбачевско-ельцинские издания сбивали людей с толку, малодушничали, произвольно или предвзято толковали происходящее…

 Роман Павла Афанасьевича «Кондо-Сосьвинские сокровища» принес автору широкую известность, сразу стал пользоваться огромным успехом. Котов теперь профессионал образного слова, основательно вошел в ряд лучших современных писателей. Авторитет его в литературном мире безупречен.

 Вместе с трагедией затысячелетней Отчизны и народа его постигла жуткая личная. Единственную и ненаглядную дочь Веру ритуально убили изверги «демократии», когда она в Семхозе, рядом с Троице-Сергиевой лаврой, готовила рукопись «Столетие антирусской политики», отвлекшись от своего основного дела и прервав учебу в аспирантуре Ветеринарной академии. Видно, ее гражданский дух не мог не восстать против неизменного и всемерно замалчиваемого геноцида соплеменников на Русской земле, создавших в течение веков самое мощное на планете государство и лишившихся его в двадцатом. Сатанисты-садисты не могли перенести высокодуховного деяния девушки.

 Павел Афанасьевич прибыл в Советский, куда доченьку привезли трехлетней и где она пошла в первый клас, не один, а вместе с ее сыном Федором. Он - горячо любимый внук Котовых, растущий в их семье. Его отец, к сожалению, тоже совсем рано ушел из жизни: погиб как военный вертолетчик накануне рождения Феди. 

 Необольшевики готовили растерзание самому Павлу Афанасьевичу, двадцать раз пытаясь упрятать его в тюрьму за освещение «русского вопроса», противодействие установлению криминального режима «пятой колонны» - в созданном и издаваемом им в начале девяностых литературно-художественном и общественно-политическом иллюстрированном журнале «Всходы». По лживому доносу некоего Фрейлиха Айзика Минеевича. Долгие месяцы не отступали нахлынувшие муки. Но большой жизненный опыт, базовое историческое образование, гражданская зрелость, колоссальные трудолюбие и ответственность помогли писателю-редактору, решительно отвергавшему измышления, выдержать коварный удар, доказать, что публикации в журнале «Всходы» рождались как реакция на инспирированную атмосферу угнетения, ужаса, крови, истерзания народа, что они мудрее и спокойнее постановлений прокуроров-русофобов, хотя, конечно, возможности обвиняемого были не столь велики, как у них. Кроме того, судьба, слава Богу, наградила Котова дружбой с самым выдающимся юристом современности Дмитрием Прокопьевичем Носиловым, объединила большие общественные силы. Совместно в конце концов доказали полную невиновность Павла Афанасьевича в чем бы то ни было. «Я никогда раньше не видел такой ненависти, - говорит он, когда заходит речь о пережитом в прокуратурах и суде. – Народ обманывают, вероломно уничтожают русскую государственность, осуществляют преступный сговор в Беловежской пуще и тому подобные деяния, я не могу спокойно смотреть на это, личных выгод не ищу, веду себя не по-воровски – за что подвергают риску мою судьбу?

 Все худшее, о чем своевременно предупреждал в периодическом издании Котов, стопроцентно сбылось. Подтверждают эту мысль сами назавния его художественно-публицистических материалов, за которые он в течение ряда лет так нещадно преследовался, целый месяц находился на скамье подсудимых: «Наша Родина ранена в грудь», «Попустительство равносильно гибели Отечества», «Речь идет о жизни и смерти социализма», «Враги Руси на русском говорят», «Попранная гордость великороссов», «Воссоздать тысячестолетнюю государственность», «Память, схожая с забвением», «Преднамеренные извращения», «Коммунодемократы хуже ордынцев», «Подлая секретная война», «Русская катастрофа», «Властвующий клан», «Мафиозный национализм – враг наций», «Путь к барахолке», «Подчиняют страну глобалистам», «В открытую уничтожают СССР», «Геноцид», «Авантюризм верховного партаппарата», «Абсурд в маске закона», «Гибель за возвещение истины», «Выбор есть: не криминальный путь», «Тайные силы», «Пятая колонна» - вне закона!», «Призраки или масоны?», «Лицедеи», «Христопродавцы», «Гамма бессмыслицы», «Расизм. Не приведет ли он к «русскуому бунту»?»… Редактор популярного журнала «Всходы» воочию увидел, что нынешняя правоохранительная система является фиктивной, как из века в век ведется у всех разрушителей национальных устроений. Широкомасштабные провокации прокуроров следовали одна за другой все минувшее десятилетие. Одна из них – возбуждение летом тысяча девятьсот девяносто второго года более сорока уголовных дел против редакторов периодических изданий по статье о национальном равноправии. Эти обвинения носят возмутительный характер. Как могут десятки пишущих профессионалов, чья деятельность проходит на виду у всех, одномоментно совершить общественно опасные деяния, да еще в сфере, где не имеют никаких полномочных прав? И на что рассчитывало прокурорское отребье, привлекая к ответственности публицистов за неравноправное положение народов при одновременном неприменении «национальной» статьи Уголовного кодекса к головорезам, творившим кровавый геноцид русского населения в самопровозглашенной Чеченской республике?