Интернат

– Привет, любимый, – сказала она, поцеловав мужа, – я наконец-то дома.

– Где была? – спросил он, пытаясь скрыть раздражение.

– Ой, где только не была, – сказала Вероника, – сначала ходила в бассейн, потом на коррекцию, а потом по магазинам пробежалась, сейчас немного отдохну – покажу что купила.

– Твоя соседка из Самары звонила, – сказал Игорь, как будто невзначай.

– Какая соседка? – удивленно спросила Вероника.

– Марьей Ивановной представилась, – сказал Игорь, – знаешь такую?

– Знаю, – ответила Вероника, стараясь не показать беспокойства. м Это Ленкина мать, а что ей надо было? Напоминала, что я ей деньги должна?

– Про это она тоже говорила, – ответил Игорь, – а еще рассказывала, что к ней приходил кто-то… девочка какая-то…

– Девочка, – улыбнулась Ника, – как интересно! У этой Марии Ивановны вообще жизнь очень интересная. К ней все время кто-то приходит, то Гитлер, то Наполеон, то инопланетяне. Я только не понимаю, зачем мне эта информация…

Игорь встал с дивана и подошел к окну. Он долго смотрел в окно, а потом вдруг резко повернулся и спросил:

– Вероника, а кем тебе приходятся… Антон и Дина?

У Вероники подкосились ноги и что-то оборвалось внутри…

После трехчасового разговора с женой Игорь еще долго не мог прийти в себя. Его не столько задел сам факт наличия детей, сколько то, что жена ему ничего про них не рассказала. Вероника тоже замолчала надолго – ей оставалось только догадываться, чем все это закончится.

Вечером в их общую спальню Игорь не пришел. Ника тихо прорыдала всю ночь. Этой ночью она даже молилась. Просила у Бога прощения за то, что отдала своих детей чужим людям, и просила, чтобы Бог сделал чудо и помог ей всё исправить…

Утром она проснулась совсем измученная и боялась даже показаться мужу на глаза. Да он и сам не искал встречи. Утром Игорь уехал куда-то, потом вернулся с двумя большими пакетами, потом опять уехал и опять вернулся.

Через несколько минут он молча зашел в спальню и встал около двери.

Он долго ничего не говорил, и Вероника молчала и смотрела в окно. Наконец Игорь сам начал разговор.

– Ник, знаешь, я полночи наверно не спал… – тихо сказал он. – Я родился в многодетной семье… у меня шестеро братьев и сестер, и знаешь, я много думал, об этих… о твоих детях. Да ты права они очень проблемные, но я так не могу… В общем… вот, – с этими словами он положил на стол какую-то бумажку.

– Что это? – испуганно спросила Вероника.

– Твой билет до Самары, – ответил Игорь, – собирай вещи! Квартира в Самаре у тебя есть. С жильем проблем не будет…

– Игорь! – крикнула Вероника, и бросилась на кровать.

Она плакала и невнятно что-то произносила. Упрашивала его не бросать ее, клялась, что любит его больше жизни. Он не стал ее утешать, а сел рядом, закрыл лицо руками и долго молчал.

– Ник, я не знаю, из-за чего ты плачешь, но надеюсь, ты искренне раскаиваешься в содеянном, – не выдержал он наконец.

– Игорь, я тебя прошу… я тебя люблю, у меня никогда не было такого как ты! Я думала ты тоже меня любишь! – начала упрашивать Вероника, – я очень боялась тебя потерять! Ты для меня самое дорогое на свете! Игорь, я прошу тебя, не выгоняй меня…

– Вероника, успокойся, – сказал  Игорь, – я не собираюсь тебя выгонять.

– Не собираешь? – удивилась она, – а зачем тогда купил билет до Самары? Зачем спрашивал про квартиру? Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Мы вместе едем в Самару, – объяснил он, – я хочу познакомиться с твоими детьми.

Глава 36

ЧЕРЕП

Из дневника Марины Шальневой

25 декабря

Антон меня убьет! Я все-таки не выдержала, сходила к соседке и от нее позвонила Любе. Разговор получился не очень…

– У тебя все хорошо?

– Вроде… Да.

– Где ты?

– Не скажу…

– Когда вернешься?

– Не знаю…

…а после я начала плакать и просить у нее прощения…  и говорить, что я ее люблю, и очень по ней скучаю… Она тоже сказала, что скучает, и попросила побыстрее возвращаться, потому что она и все наши за нас волнуются. Все-таки она самая лучшая воспитательница на свете! Я таких еще не встречала!

Люба рассказала мне кое-какие новости. Нас объявили в розыск. Про Дину даже в газете статью дали… Вот счастливая – она теперь знаменитость! Интересно, а про нас там хоть как-нибудь упомянули? Надеюсь, что да…

А в интернате, оказывается, полный отпад. Кроме нас сбежали еще восемь человек. Это просто какой-то сезон побегов! Сбежала даже Шишкова. Но с ней все понятно, она убежала к своему мужику и живет у него в загородном доме. Я помню, как она хвасталась, что он из-за нее даже из семьи хотел уйти. Конечно, чего бы не уйти от сорокалетней жены ради пятнадцатилетней девочки… А Вике по-любому нужны только его деньги. Хотя, впрочем, это уже их личное дело.

Артемик сбежал, потому что его бьют, Илюша по этой же причине, Мишка к матери, поди, удрал… Заза тоже сбегала, но ее уже вернули. Бедная Зазочка, ей хуже всех, ей скоро рожать, и она очень волнуется, что у нее отнимут ребенка и поэтому сбегает. Я бы очень хотела ей помочь, вот только не знаю как. А эти взрослые такие странные, неужели они не видят, что если дети сбегают из детских домов, значит они чего-то бояться или им там плохо. Если бы у меня было много денег, я бы построила свой огромный детский дом, и собрала бы туда Димку, Толика и всех несчастных детей, и воспитатели были бы там добрые, и все бы друг друга любили, и я уверена – из такого детского дома никто бы сбегать не стал! А еще лучше сделать так, чтобы детских домов вообще не было, а у всех детей были мамы и папы. Боже, ну пусть в моей жизни случится чудо, и, после того что произошло, Люба и Вадим не откажутся от меня, и все-таки возьмут меня к себе… В общем, дорогой дневник, я даю тебе два клятвенных обещания. Первое – я обязательно постараюсь стать хорошей, не пить, не курить, хорошо учиться… И второе – когда я вырасту, и мне будет лет двадцать, я обещаю, что обязательно возьму из детдома какого-нибудь ребенка или двух, и я буду их любить, если даже они будут непослушными, и я думаю у меня получится, потому что я знаю, что это… сама такая была.

Марина отложила ручку и еще раз прочитала написанное. После разговора с Любой на сердце было тяжело. Она-то прекрасно понимала, что надо возвращаться, но вот Антон… Антон про возвращение даже слышать не хотел.