Г. М. Пулэм, эсквайр

Мне никогда не приходилось так часто слышать упоминания о смерти, как в те дни. Кое-что из обстановки мы могли получить уже теперь, однако другие вещи, например, ковры, кушетки и картины, должны были перейти к нам после смерти моей матери и миссис Мотфорд. Миссис Мотфорд завещала нам огромный персидский ковер из гостиной с изображением древа жизни, а после смерти матери в нашу собственность переходила картина Иннеса. Конечно, было бы целесообразнее при меблировке дома своевременно предусмотреть, что рано или поздно мы получим эти вещи, но стоило только упомянуть об этом, как мать и миссис Мотфорд сразу же выходили из себя. Они укоряли меня и Кэй, что мы рассуждаем так, словно они уже умерли, и что ни одна из них не собирается умирать только для того, чтобы доставить нам удовольствие. Как-то мать обвинила меня в том, что я жду не дождусь ее смерти, а Кэй пожаловалась мне, что миссис Мотфорд бросила ей такой же упрек.

— Гарри, — сказала Кэй, — давай договариваться обо всем только между собой. Тебе нравятся для гостиной обои в полоску?

— Какие именно? Все они в полоску.

— Иногда ты способен свести человека с ума. Разве ты не помнишь обои с тоненькими зелеными полосками? Ты же говорил, что тебе нравится зеленый цвет.

Боюсь, что я ничем ей не помог. У меня не хватало воображения представить себе, как будут выглядеть обои на стене. Иногда, если Кэй не чувствовала себя утомленной, — она сама принималась подшучивать над нашими хлопотами и утверждала, что все будет хорошо. Я тоже питал такую надежду. Мне хотелось только одного: чтобы все поскорее кончилось. Остаться наконец наедине с Кэй — вот чего я жаждал больше всего, о чем всякий раз и говорил ей, когда целовал, желая доброй ночи.

— Да, — обычно отвечала она. — Мы убежим от всего этого, и как можно дальше. Я так устала, что, по-моему, не слышу самое себя, когда думаю.

Когда стали поступать свадебные подарки, у Кэй появилось новое занятие: она наклеивала на них номерки и записывала в маленькую книжку. Меня удивляло, как много людей, о существовании которых я и не догадывался, знают обо мне. Теперь-то мне понятно, что это была в основном своего рода светская игра, в которую с тех пор играем и мы с Кэй. Сейчас я представляю себе, как это происходило. «Сын Пулэмов женится на девице Мотфордов, — говорил кто-нибудь. — Нам нужно что-то сделать. Мотфорды подарили нашей Беатрисе вазу из зеленого стекла, а что ей прислали Пулэмы? Что-то и они присылали».

Подарки постепенно заполнили комнату, где шилось приданое Кэй, а потом и гостиную наверху. Среди подарков то и дело встречались комплекты книг в красивых кожаных переплетах, авторы которых, неведомые мне писатели, солидные и робкие викторианцы, позабылись в послевоенной сумятице. Тут были книги по истории Англии, выдержки из знаменитых речей, картины известных зданий и садов и несколько томов мемуаров. Они стоят с тех пор на полках моей библиотеки и все еще хорошо сохранились. Были тут дюжины и дюжины тарелок, и, конечно, серебро, и столовое белье. Кэй заносила все вещи в записную книжку и сразу же отсылала благодарственные письма, не откладывая на будущее.

«И мне и Гарри безумно понравилась маленькая грелка для чайника и очаровательные салфеточки к ней. Где только вы сумели найти их? Когда мы переедем в наш новый дом, вы должны будете обязательно посмотреть, как они выглядят на накрытом столе».

Кэй стала бледнеть и быстро уставать, и мы с миссис Мотфорд все чаще уговаривали ее пойти наверх и отдохнуть. Но, видимо, только великие умы способны передоверять кому-нибудь власть, женщин же, способных на это, я пока не встречал. Кэй хотела знать, купил ли я подарки для шаферов, принял ли ее отец необходимые меры в отношении шампанского и действительно ли я знаю кого-нибудь, кто поможет нам приобрести пароходные билеты. Медовый месяц мы собирались провести в Европе, и Кэй хотела знать, где именно мы будем в тот или иной день. Не меньше интересовало ее, достаточно ли у меня багажа, не забыл ли я заказать номер в нью-йоркской гостинице и купил ли я билеты на пятичасовой поезд.

— Все в порядке, Кэй, — отвечал я. — Делаю все необходимое.

— Знаю, знаю, — говорила Кэй, — но если я не стану напоминать, ты обязательно что-нибудь забудешь. Тебе известно, когда приезжает Биль Кинг?

— Известно. Вечером накануне свадьбы.

— А как, по-твоему, мы не опоздаем на поезд? Что мы будем делать, если опоздаем? Ты достал золотую монету для вручения священнику Моуби?

— Да не беспокойся ты, Кэй!

— А что, если служащим гостиницы «Билтмор» вдруг придет в голову, что мы не муж и жена?

Миссис Мотфорд сказала, что свадьбу лучше всего сыграть в загородном доме, и потому она состоялась в имении Мотфордов в Конкорде. Имение находилось близ моста, где когда-то произошло ожесточенное сражение [29]; земли, прилегающие к дому, раскинулись до самого берега реки. В стене первого этажа сохранилось отверстие от пули из английского мушкета, о чем свидетельствовала надпись, высеченная на специальной мраморной табличке. Вплоть до самой свадьбы я не принимал всерьез ни пробитой стены, ни самого дома; я и не предполагал, как серьезно относятся к этому Кэй и все Мотфорды.

Биль Кинг приехал за день до свадьбы, как раз к обеду, устроенному для шаферов.

— Тебе не нужно ни о чем беспокоиться, — заверил он меня. — Чем меньше тебе придется думать, тем лучше.

Биль проверил, как обстоит дело с билетами, и взял на себя хлопоты о кольце и о золотой монете для священника. Он проверил, все ли нужное я положил в свои чемоданы и саквояжи, помог Гаю сделать то же самое с чемоданами Кэй и договорился с моей матерью и Мери, что они приедут на машине в Конкорд утром в день свадьбы.

— А разве твой клуб не собирается устроить тут одну из своих церемоний? — поинтересовался Биль.

— О, я совсем забыл об этом!

— Знаешь, когда члены клуба окружают тебя где-нибудь в уголке, поют в честь тебя песню и дарят кофейник или еще что-нибудь?

— Не стоит думать об этом, Биль… Так ты в самом деле приобрел кольцо?

— Да что ты волнуешься зря? Лучше повтори-ка про себя все то, что тебе придется отвечать священнику.

Опасаясь допустить какую-нибудь ошибку, я уже тщательно изучил весь обряд венчания.

— Если мне когда-либо придется жениться, — продолжал Биль, — я просто предпочту зарегистрировать свой брак у мирового судьи, где-нибудь в деловой части Нью-Йорка.

— Возможно, ты и прав, но Кэй так не могла бы.

— Ну, разумеется. Не могла бы или не захотела.

Ночь перед свадьбой в Конкорде мы с Билем провели в доме одной из двоюродных сестер миссис Мотфорд, которую я в тот день увидел впервые. Она сказала мне, что теперь я должен называть ее тетей Виолеттой. Биль захватил с собой две серебряные фляжки с виски и всякий раз, опорожнив свой стакан, мыл его в ванной комнате, хотя я и не просил его об этом. Сам я ничего не пил. Мне хотелось показать Билю и всем остальным, что я женюсь на Кэй трезвым.

Вечером накануне свадьбы Мотфорды пригласили нас с Билем и ближайших родственников семьи на обед.

Хотя Биль, перед тем как отправиться к Мотфордам, выпил у нас в комнате несколько рюмок на тот случай, если в гостях ничего не подадут, он и на обеде не отказался от нескольких коктейлей, после чего стал еще приятнее и веселее. Он во всеуслышание одобрил платье миссис Мотфорд и попросил подробно рассказать о происхождении пулевого отверстия в стене дома, потому что, как он выразился, ему тоже приходится по характеру своей работы стрелять фразами, пробивая дыры там, где требуется.

— И все в ответ стреляют в меня, — продолжал Биль. — Вы, миссис Мотфорд, и не подозреваете, а ведь мое сердце так продырявлено, что напоминает кусок сыра.

В начале рассуждения Биля озадачили миссис Мотфорд, но позже она сказала мне, что не ожидала встретить среди моих друзей такого остроумного человека. Когда в комнату вошла Кэй, все провинциальные тетушки, кузены и кузины так и покатывались со смеху над очередной остротой Биля.