Шепот стрекоз (сборник) (СИ)

– Дурацкий инструмент, – сказала Александра.

Татьяна поднялась, вышла из беседки, обошла её кругом, а заодно и куст чубушника, и вернулась на прежнее место.

– Смотри, какие замечательные цветочки. И пахнут! Что это?

– Похоже на жасмин.

– Но уже осень.

– А жара, как летом. У них вторая молодость. Всем требуется тепло. И цветам тоже.

Татьяна присела на скамейку.

– Что ты ни с того, ни с сего пристала к отцу? Я же вижу, это его мучает.

– Я хочу знать правду.

– Какую правду?

– Почему – «мучает». Ты помнишь… нам было лет шесть… мы спросили у него: где наша мама?

– Да, помню. Он сказал, умерла при родах. И его сестра подтвердила.

– Мы тогда были слишком маленькие, и даже не заплакали, узнав об этом. Потому что не знали маминой ласки. Она никогда к нам даже не прикасалась. Для нас её сразу просто не существовало. Но ведь она была! Потом мы окончили школу с отличием. И он устроил нам пир. Помнишь, мы пили «шампанское», и он сказал: «Жаль мамы теперь нет с нами. Она бы порадовалась». И тогда я впервые спросила у него: где она похоронена? И что он мне ответил? «Не знаю».

– Он сказал «её сожгли». В крематории.

– Это он потом сказал. А сначала сказал «не знаю». И прозвучало это, как «и знать не хочу».

– Не придумывай. Не понимаю, почему ты вдруг обозлилась на папу. Умерла и умерла. Столько лет прошло…

– Какая ты у нас добренькая. Просто так не умирают.

– Он же не виноват. Что тебе от него надо?

Теперь Александра поднялась, закурила.

– Рассказываю. Неделю назад у нас в бухгалтерии Клава работала. Хорошая баба. Молодая, здоровая. На восьмом месяце была. Но на работу сказала, будет ходить до последнего. И вдруг её нет, день, другой. Звоню. Говорят, умерла. Как, умерла? А так, говорят, родила мальчика раньше срока и умерла. И когда я стала выяснять, что случилось, мне говорят, муж узнал от кого-то, что она якобы была ему не верна и избил её до полусмерти. Ребёнка она выкинула – слава богу живым – а сама умерла. От побоев.

– Ты думаешь…

– Так вот, чтобы не думалось, пусть расскажет, как всё это произошло.

– Ты что, папу не знаешь? Он не такой.

– Тогда почему его всякий раз пот прошибает, когда я спрашиваю о матери? И

что

его «мучает», как ты говоришь?.. Не хочу иметь дела с извергом.

4

За завтраком он специально сел у окна, чтобы наблюдать за происходящим на территории лечебницы.

Двор опустел. Дворник методично сдувал листья в кучи. Очередной порыв ветра сводил его работу на нет, и он, не меняя темпа, хладнокровно начинал сначала.

Его девочки по-прежнему находились в беседке и о чём-то возбуждённо разговаривали. «Косточки мне перемывают. Давайте, давайте! А всё-таки не ушли, ждут от меня откровений, дурашки. Ну, ждите. Сегодня выложу всё как есть».

Он продолжал неторопливо поглощать творожную запеканку, запивая жиденьким кофе с молоком.

Диана завтракать не пошла, прогуливалась по дорожке от беседки до часовни и обратно. Вот к ней подошла сестра. Наверное, спрашивает, почему не в столовой. Диана что-то говорит, при этом держится за живот. Наверное, жалуется на несварение. Сестра вынула из кармана таблетку, дала ей. Диана положила её в рот, а когда сестра ушла, тут же выплюнула. «Артистка! Тоже ждёт. Нервничает. Хорошая женщина. Много пережившая и всё-таки живая. Милая. И чуткая. Думаю, девочкам понравится».

Он вспомнил, как неделю назад Диана и Лаура прогуливались вместе вокруг фонтана и мирно о чём-то беседовали как старые знакомые, что ему показалось удивительно странным. Он в это время был на процедурах и мог наблюдать за ними из окна. А потом она катала его по кругу, а он сидел себе королём и улыбался.

– Чему вы всё время улыбаетесь? – поинтересовалась она.

– Так просто… погода хорошая.

Какое-то время они двигались молча. Светило солнце, и золочёный купол часовни искрился и, казалось, щедро разбрызгивал сверкающие искры вокруг: на лес, на больничные корпуса, на дорожки, на фонтан, на гуляющих по двору, освящая природу и людские сердца.

На третьем круге она спросила:

– Что вам говорят врачи?

– Обещали выписать с понедельника.

Она остановила коляску.

– Что случилось? – спросил он, не оборачиваясь.

Она вышла вперёд и встала перед ним, потупившись и сцепив вытянутые руки, как провинившаяся школьница.

– Мне грустно. Нет, это замечательно, что с вами всё хорошо, но…

Он взял её за руку.

– Что?

Она смотрела на него умоляющим взглядом и молчала.

– Я постоянно задаю себе вопрос… чем я так привлекателен для вас? Я не молод…

– На это сложно ответить в двух словах. Вы мне симпатичны… Вы… я… вы ведёте себя по-мужски. В том смысле, что видите в женщине прежде всего человека. А потом – самку.

– И это по-мужски?

– Да, я так думаю.

– Вы серьёзно?

– Абсолютно.

– Значит, вам нужен друг.

– Да. И не только. Но прежде всего друг. Кто начинал, как любовник, не может быть другом.

– А кто начинал, как друг, может быть любовником?

– Думаю, да.

– А если он не устроит вас, как любовник? Он останется для вас другом?

– Да. И я помогу ему стать любовником.

Он отпустил её руку.

– Я вас чем-то разочаровала? Или в вас говорит неуверенность в себе?

– Пожалуй, второе.

– Забудьте. Я в вас уверена.

– Правда?

– Правда. Вы мне сказали недавно, что вы у моих ног. На это могу сказать тоже: и я у ваших ног. Если по какой-то причине я вам неприятна, считайте меня нет. Была и улетучилась, как сон. Так просто… – Она отвернулась, закрыла лицо рукой и тут же обернулась уже с мокрыми глазами. – Я поняла… вам, наверное, больше подходит та, которая таскала меня за волосы, да?

Он удивлённо повёл бровями.

– Похоже на ревность, – он взялся за колёса, объехал её и спросил уже на ходу: – Скажите, Диана, а вы с Лаурой раньше, до лечебницы… были знакомы?

Она зашла ему наперёд, преградила дорогу.

– Почему вы спрашиваете?

– Просто мне вчера показалось… Да нет… чепуха какая-то…

– Вы хотите сказать, что тот скандальный случай в столовой, инсценировка?

– Простите. Я не хотел…

– Нет-нет, вы ничего такого не сделали, за что нужно просить у меня прощения. Всё так… Честно?

– Ну, если вы считаете меня своим другом…

– Да, мы знакомы давно. И я имела неосторожность с ней поделиться. Сказала, что вы… тронули моё сердце. Она спросила: «А он как к тебе?» Я сказала: «никак». Тогда она сказала: «А будет КАК, вот увидишь!» И разыграла весь этот дурацкий спектакль. Хотя я её ни о чём таком не просила. Это её инициатива. Вы мне верите?

Он помолчал.

– Верю.

– А уж за волосы оттаскала в своё удовольствие. Отомстила за прошлые обиды. Садистка! Мы знакомы, но никогда не дружили. Она была моей соседкой в молодости. Мы жили в одном доме, на одной площадке. Она всегда приставала ко мне со всякими взбалмошными идеями. Но я старалась не участвовать в их осуществлении. У неё была куча любовников и… ну, вы понимаете. Она маньячка. Сумасшедшая. А вам больше нравятся сумасшедшие, да? – слёзы потекли по её раскрасневшимся щекам, волосы распушились, губы надулись по-детски, голос её дрогнул: – Признайтесь. Я всё приму.

Он рассмеялся.

– Ну что за ерунда! Успокойтесь. И я теперь, действительно, КАК… То есть… ну, да… к вам, разумеется. Несмотря на мои годы, вы меня чем-то очаровали.

Она заулыбалась и, сжав пальцы в кулачки, подпёрла ими обе щеки по-детски – закрыла улыбку.

– Рада слышать. Мне ведь тоже… не восемнадцать.

– Завтра приезжают мои дочери. И тогда вместе решим. Не возражаете, Диана?

– Как я могу возражать, Миша. Как решите, так и будет. Но…

– Что?

– Я к вам уже так привыкла. Вы мне стали, как родной. Трудно будет расставаться.