Первая ночь

Дождливым лондонским вечером мы с Уолтером и Кейрой вышли на мокрый тротуар Хаммерсмит-Гроув. Стемнело, было холодно, мы чувствовали себя совершенно измотанными. Уолтер предложил поужинать в баре по соседству, и у нас недостало духа отказаться и оставить его в одиночестве.

Мы сидели за столиком у окна, и Кейра в подробностях описывала Уолтеру нашу эфиопскую эпопею. Он подпрыгнул на стуле, когда она рассказала, как мы нашли скелет. Уолтер был благодарным слушателем, Кейра увлеклась и не жалела красноречия, ей нравилась непосредственность нашего друга. Веселый смех Уолтера и Кейры заставил меня забыть о пережитых за последние месяцы неприятностях.

Я спросил Уолтера, что он имел в виду, сказав Пуэнкарно: «Честность Эдриена порой граничит с глупостью…»

— Что вы и сегодня будете платить по счету! — ответил он, заказывая шоколадный мусс. — Не злитесь, я слегка преувеличил — ради дела.

Я попросил у Кейры ее кулон, достал из кармана два других фрагмента и протянул их Уолтеру.

— Почему вы отдаете мне то, что принадлежит вам? — растерялся он.

— Потому что моя честность порой граничит с глупостью, — объяснил я. — Если наша работа завершится фундаментальной публикацией, я поставлю на ней свое имя как сотрудник Академии наук и хочу, чтобы ваше имя тоже было упомянуто. Может, это наконец позволит вам починить крышу над вашим кабинетом. А пока сохраните их в надежном месте.

Уолтер убрал камни в карман. Я по глазам понял, как сильно он растроган.

Невероятное приключение одарило меня нежданной любовью и настоящей дружбой. Я провел большую часть жизни в самых отдаленных уголках мира, наблюдая за вселенной, и искал далекую звезду, а теперь сидел в старом пабе на Хаммерсмит-Гроув и смотрел, как моя любимая женщина смеется и болтает с моим лучшим другом. В тот вечер я понял, что два этих человека изменили мою жизнь.

В каждом из нас живет Робинзон, жаждущий открыть новый мир и встретить своего Пятницу.

Паб закрывался. Мы вышли последними, посадили Уолтера в такси, и Кейра захотела пройтись.

Вывеска у нас за спиной погасла. На Хаммерсмит-Гроув опустилась тишина, в проулке не было ни одной живой души. Вокзал Хаммерсмит-Гроув находился неподалеку, там мы легко найдем такси.

Звук мотора разорвал тишину, и припаркованный у тротуара фургон тронулся с места. Когда он поравнялся с нами, из боковой двери выпрыгнули четверо в масках. Мы не успели понять, что происходит, Кейра закричала, но было поздно: нас схватили, забросили внутрь, и минивэн рванул с места.

Мы отбивались, мне удалось повалить одного из похитителей, Кейра едва не вырвала глаз тому, кто прижимал ее к днищу, но нас все-таки связали, заткнули рты, завязали глаза и усыпили. Это было последнее воспоминание о вечере, который так замечательно начинался.

Неизвестное место

Очнувшись, я увидел склонившуюся надо мной Кейру. Она попыталась улыбнуться, но вышло не слишком убедительно.

— Где мы? — спросил я.

— Понятия не имею, — ответила она.

Я огляделся: вокруг были голые бетонные стены без единого окна, неоновая лампа на потолке горела тускло и бледно.

— Что произошло?

— Мы не прислушались к советам Айвори.

— Судя по всему, спали мы долго.

— Что заставляет тебя так думать?

— Твоя щетина, Эдриен. Когда мы обедали с Уолтером, ты был гладко выбрит.

— Ты права, мы здесь давно, я проголодался и хочу пить.

— У меня тоже рот пересох, — кивнула Кейра, встала и принялась барабанить в дверь.

— Дайте нам воды! — прокричала она, но в ответ не раздалось ни звука.

— Береги силы. Рано или поздно сами придут.

— Или не придут!

— Не глупи, вряд ли те, кто нас сюда запихнул, захотят, чтобы их пленники умерли от жажды и голода.

— Не хочу тебя огорчать, но в поезде в нас стреляли отнюдь не каучуковыми пулями. Ну почему, за что нас преследуют? — в отчаянии воскликнула она, усаживаясь на пол.

— Все дело в твоей находке, Кейра.

— Но почему кости — пусть даже невероятно древние! — так сильно кого-то разозлили?

— Твоя находка не абы какой скелет. Не думаю, что ты до конца уяснила причину растерянности Пуэнкарно.

— Этот болван обвинил нас в том, что мы подделали отданную на исследование ДНК.

— Твои слова подтверждают мою догадку: ты не осознала значения своего открытия.

— Не моего — нашего открытия!

— Пуэнкарно пытался объяснить тебе, с какой дилеммой столкнулся, проведя анализ ДНК. Все живые организмы состоят из клеток, простейшие — из одной, в человеке их больше десяти миллиардов, но все строятся по единой модели, из двух базовых элементов — нуклеиновых кислот и белков. Эти живые кирпичики — результат произошедшего в воде слияния четырех элементов — углерода, азота, водорода и кислорода, это мы можем утверждать с полной уверенностью. Но как все началось? Ученые рассматривают два сценария. Либо жизнь на Земле зародилась в результате целого ряда сложнейших химических реакций, либо занесенные из космоса вещества запустили процесс зарождения жизни на Земле. Все живые существа эволюционируют, а не регрессируют. Если ДНК твоей эфиопской Евы содержит генетически измененные аллели, значит, ее тело в сравнении с нашим стояло на более высокой ступени эволюционной лестницы, что невозможно, если только…

— Если только что?

— Если только твоя Ева умерла на Земле, но родилась… в другом месте…

— Это немыслимо!

— Будь здесь Уолтер, твои слова привели бы его в бешенство.

— Знаешь, Эдриен, я потратила десять лет жизни на поиски недостающего звена не для того, чтобы потом объяснять себе подобным, что первый человек прибыл на Землю из другого мира.

— В данный конкретный момент шестеро астронавтов сидят в кессонной камере где-то под Москвой и готовятся к полету на Марс. Я ничего не выдумываю. Ракета на космодроме не стоит, но исследователи Европейского космического агентства и Российского института биомедицинских проблем проводят эксперимент, имеющий целью выяснить, может ли человек выдержать космический полет на дальнее расстояние. Эксперимент рассчитан на сорок лет, но что такое четыре десятилетия в сравнении с вечностью? В 2050 году шестеро астронавтов полетят на Марс, как это сделали восемьдесят лет назад те, кто первым высадился на Луне. А теперь вообрази такой сценарий: один из них умирает, находясь на Марсе. Что, по-твоему, сделают товарищи покойного?

— Съедят его полдник!

— Прошу тебя, Кейра, побудь серьезной хоть минуту!

— Прости, что нервничаю, сидя взаперти.

— Вот и позволь мне отвлечь тебя от мрачных мыслей, ответь на вопрос.

— Не знаю, как поступят остальные. Думаю, похоронят тело.

— Именно так! Вряд ли они захотят взять на борт разлагающийся труп, отправляясь в обратный путь к Земле. Итак, усопшего решают похоронить, но под марсианской пылью обнаруживается слой льда, как на плато Мань-Пупу-нёр, где археологи нашли шумерские усыпальницы.

— Не совсем так, — поправила Кейра. — Шумеры хоронили в земле, а вот в Сибири действительно много подобных захоронений в вечной мерзлоте.

— Не суть важно… Итак, в надежде на прилет следующей экспедиции астронавты оставляют в могиле радиомаяк и образец крови.

— С какой целью?

— Целей две. Радиомаяк позволит найти захоронение, даже если песчаные бури изменят пейзаж, а кровь позволит точно идентифицировать того или ту, кто будет лежать в могиле… как это сделали мы сами. Экипаж покидает Марс, как улетели на Землю астронавты, первыми побывавшие на Луне. С точки зрения науки в моих словах нет ничего особенного, за сотню лет мы только научились чуть дальше перемещаться в пространстве. Но между первым полетом Адера, пролетевшего над землей всего несколько метров, и первым шагом Армстронга по Луне прошло каких-то восемьдесят лет. Трудно даже представить размах технического прогресса и объем знаний, потребовавшихся человечеству, чтобы поднять в воздух многотонную ракету. Ладно, продолжим. Наш экипаж вернулся на Землю, а их усопший товарищ покоится в марсианских льдах. Вселенной на это наплевать, она живет своей жизнью, планеты нашей Солнечной системы вращаются вокруг своей звезды, а она не перестает отдавать им тепло. Через несколько миллионов лет — небольшой срок в масштабах Вселенной — Марс настолько разогреется, что начнут таять подземные льды. Соответственно, тело астронавта будет разлагаться. Говорят, достаточно нескольких семян, чтобы вырос лес. Предположим, что фрагменты ДНК твоей эфиопской Евы растворились в воде, когда ледниковый период на Земле подходил к концу, что запустило процесс оплодотворения жизни. Программа, содержащаяся в каждой клетке, довершит дело, и через несколько сотен миллионов лет результатом эволюции станут живые существа с такой же сложной организацией, какой была при жизни наделена Ева… «Ночь первого хранит истоки происхождения». Другие люди прежде нас с тобой это поняли…