Овсянки (сборник)

зимняя ночь. темный дом. а внутри него пляшут. вот что обычно творится в занесенных снегом дачных пустых домах.

у маленькой марты из деревни листренини — день рождения. день темный с утра. снег идет — густо-густо. и в форточку залетают снежинки. ее уже конечно расцеловали родители и злющая старшая сестрица. накормили вареньем и колбасой, еще мороженым. сами ели холодец. теперь все крутятся по хозяйству. а марта сидит у окна и грустит. пугало заглянуло к ней в гости. маленьким девочкам пугало всегда большой друг. а уж девицам на выданье и молодым женам!.. — м-м!.. но об этом позже. марта рада пугалу — но молчит. пугало молчит тоже. в оконной раме — мертвый жук. хочешь я оживлю его, мартышка-марта? — пугало наклоняется к мартиной голове. оживи. — марта шепчет. — это песчаный медляк — он лежит тут с осени. ах марта, да бог ты мой! — откуда такие знания? — я и сам-то его не сразу узнал! — пугало стукает кулаком по стеклу — и жук оживает. дальше — они сидят уже втроем. марта показывает пугалу и жуку свои блокноты с наблюдениями за живой природой, с рисунками, со стихами о деревьях, о рыбах, о жуках. это вот про тебя. — говорит песчаному медляку и зачитывает вслух такие строчки: ‘поцелую в губки! ты моя скорлупка!’ медляк от счастья делается то зеленым, то голубым. день рождения марты получился. как же это хорошо! родители со двора зашли — опять достали колбасы с вареньем. холодец. шиповник на коньяке. пугало танцевало с мартиной старшей сестрой — на глазах у всех гладило ее по спине. марта и жук о чем-то шептались под столом. родители марты сидели на табуретах у окна где недавно еще спал жук — смахивали с лиц то улыбки то слезы — наверное вспоминали про что-то. эту историю нам подарила марта карлисовна смирнова — старенькая-старенькая госпожа декан биологического факультета университета в полоцке — узнав что мы пишем новую книгу об огородных пугалах.

писатель из даугавпилса зимовал в силене вместе со своей женой. сидел у окна за столом — к комнате спиной — писал писал, листал словари и карты — и сидя вот так, все время огорчался оттого что жена его не подойдет к нему, не обнимет, не позовет на диван. сам-то он если встанет и обнимет ее, осторожно опрокинет на спину, начнет целовать — она ответит на его поцелуи, и снимет трусы, и в ванну потом ненадолго сходит — и он сходит после нее — и вернется за стол. но это же ведь мучительно… ну что такое! ну сколько можно придумывать, ждать за всех, устраивать всем встречи — а самому не дожидаться? — думал писатель весь световой день — а ближе к вечеру всегда одевался, обувался и шагал в магазинчик за коньяком. силене ведь очень мало — сельцо при трассе — у белорусской таможни. хорошо хоть пугал тут предостаточно. у магазинчика всегда толкутся, бубнят. мешают продавщице. здороваются с писателем — а он с ними. вот и еще один день прошел.

беговое колесо для хомяка альдриса — голубое-нежное. дом хомяка — глиняная аромалампа — долго пустовал — и вчера упал с комода. конечно разбился. белые с красными брызгами лилии — стоявшие в аквариуме вместе с желтыми хризантемами — начали вянуть. их так и не пофотографировали со штатива. на улице с утра темно. как сидеть в риге? — думает алма. — если есть хутор вишки у реки айвексте… — ставит беговое колесо на стол и крутит его пальцем. колесо дребезжит — алма смотрит. у алмы маленькие ладони — черные волосы — черные ресницы — зеленая кофта — зеленые глаза. вынимает из шкафа фотоальбом — листает до страницы с пустым окошечком. там была фотография огородного пугала среди пионов — с большими глазами и длинной улыбкой-ртом. теперь фотографии нет — подарена. алма берет телефон и говорит кому-то: если бы я была королевой — с удовольствием сейчас казнила бы кого угодно.

три поздненоябрьских пугала в ворованных дохах выпивают за сараем по чашке спирта с табаком и солью — дожидаются пока прошумит в головах — и начинают петь:

п е р в о е п у г а л о:

в т о р о е п у г а л о:

т р е т ь е п у г а л о:

определенно — эти пугала решили жениться. и не за горами — свадьбы. распевают жениховские песни. спорят чья невеста лучше. дерутся — мирятся — дерутся. интересно — а чем в это время заняты их крошки-возлюбленные? — притворяшка юлия, кожеед карлина и пухоед бригита. в бане наверно сидят втроем. намывают друг дружку — и плачут тихо и сладко. не станем подглядывать. счастья им!

старые орешники, грабы и буки — все засыпаны январем. из айзкраукле вышел поезд — почти что пустой. остановился в поле не доезжая плавиняса. почему мы стоим? — пассажиры спрашивают у кондукторов. — опять что ли пугала? кондуктора устало поводят ладонями — ну конечно. огородные пугала — их наверно штук с двести — лежат на рельсах и смотрят в небо. они ничуть не хотят умереть. они напротив — живы небесно. они мечтают — они вспоминают — гордятся — и просят прощения. их души с нового года особенно утончены. ведь безусловно — зима нежнее чем лето. пассажиры и кондуктора аккуратно разбирают затор — укладывают пугал в сторону. медленно все происходит. поезд приходит на пункт назначения с опозданием в два часа. но все привыкли. ведь так всегда в середине зимы. все поезда так ходят. ведь пестрые пугала лежащие на рельсах согревают и украшают мир.

январские пугала поют про сумерки, яблони и ступени: