Privatизерша

ле отставки, он был в белой рубашке и сандалиях на босу ногу. Рядом с ним сидел какой-то джимми в более традиционной для деловых встреч одежде: брючки светлого, но все-таки не белого тона, рубашечка с короткими рукавами, но все-таки не апаш, без шляпы, в туфлях, а не сандалиях. Лицо его, испещренное оспинами, сурово выделялось на фоне расплывшейся брылями физиономии хозяина, и Арту показалось, что как раз те недостатки, которые придает Гордону дарованная природой доброта и общительность, компенсируются именно за счет находящегося рядом с ним советника. Или юриста. Или вице-президента.

— Познакомьтесь, мистер Чуев, это мой сын, — сказал Гордон, приподнимая жестом над столом джимми, когда закончилась церемония главного знакомства.

— Вылитый папа, — похвалил Арт.

— Да, вылитый. Если не учитывать, что Сомерсет был взят мною из приюта.

«Святая американская простота, — подумал Артур. — Все-то у них заранее оговорено и нет-то никаких тайн. На хрена Сомерсету было знать, что его взяли из приюта? Ну, на хрена? А Гордону — говорить? Американцы не любят шока. Шок приводит их в состояние депрессии. Неожиданные открытия они всегда посвящают богу, ибо уверены в том, что сами никогда бы до открытия не поднялись. У них в случае фурорного успеха кричат: „Майн готт!“, у нас: „Ептвоюмать!“. В этом и заключается главное национальное отличие.

— Я впервые имею дело с русским бизнесом, — признался Гордон. — Я знаю, ваша страна сейчас на подъеме. И это вселяет уверенность.

— В кого?

Гордон пожал плечами — вопрос застал его врасплох.

— В мировое сообщество.

— Почему вы говорите от имени мирового сообщества?

Гордон расхохотался:

— Боже мой, вы правы… Вот что значит не иметь опыта общения с русскими! Вы меня подкосили едва ли не с первой фразы.

— Помилуйте, мистер Гордон, я не собирался вас косить. Просто я не понимаю, отчего у мирового сообщества могло сложиться мнение, что Россия сейчас на подъеме. Поднимается бизнес, но это не одно и то же.

— Разве? — немного недружелюбно спросил Сомерсет.

Артур перевел на него взгляд, и Гордон поспешил объясниться:

— Простите меня, Артур… можно я буду называть вас так при условии, что вы окажете мне услугу и будете называть меня Беном?.. Я очень люблю своего сына. А сильная любовь в некотором смысле предполагает поощрение шалостей. Из-за этого молодые люди, став взрослыми, не могут избавиться от привычки говорить в тот момент, когда их не спрашивают. Сомерсет спросил, поскольку не понимает, чем отличается подъем страны от роста крупного бизнеса. Признаться, это и меня интересует. Ведь это чисто русская позиция, не так ли?

Ресторан был неплох. Немного напоминал „Файвс“ в Нью-Йорке, но чем именно, Арт понять не мог. „Наверное, — подумал он, — манерой обслуживания. И там, и здесь приходится ждать официанта больше одной минуты. Рита впервые за долгое время не с ним. Это первая встреча, когда она не присутствует на переговорах. Кажется, она догадалась о том, что случилось в небе. И пусть. Очень