Пианист

Именно на этом аспекте истории ставит акценты Васкес Монтальбан, обращаясь к вопросу об ответственности левых за поражение, так дорого стоившее народу Испании. Сделано это автором очень тонко, без прямолинейных решений.

Именно поэтому, в частности, писатель делает своего героя в 1936 году членом Объединенной рабочей марксистской партии, более известной под ее испанской аббревиатурой – ПОУМ. Судя по всему, он выбрал именно эту левую партию потому, что она была впоследствии разгромлена и не имела дальнейшей истории. Главное же для автора то, что его герой принадлежал к партии, которая сражалась на стороне Республики и носила ярко антифашистский характер.

Следует иметь в виду при этом, что летом 1936 года, когда мы знакомимся с Роселем, ведущую роль среди испанских левых играли социалисты, постоянно склонявшиеся к соглашательству с буржуазией, и анархисты, программа которых была сумбурной и расплывчатой, хотя на словах они выступали как сторонники решительных действий. Коммунисты составляли в тот момент в Испании незначительную группу (только позже, в ходе гражданской войны, они благодаря своей боевой и последовательной политике резко увеличили свои ряды и обрели большое влияние в стране). К тому же коммунистическая партия той поры была дискредитирована догматической линией руководства Хосе Бульехоса. На этом фоне ПОУМ, вышедшая из компартии как раз из-за несогласия с политикой Бульехоса, на первых порах в глазах многих честных демократов выглядела привлекательно: им импонировали в этой партии ее радикализм, постоянные ссылки на Маркса и Ленина, то обстоятельство, что основатели и лидеры партии Хоакин Маурин и Андрес Нин были в прошлом видными работниками Коминтерна, подолгу жили в СССР – стране победившего социализма – и на фоне социалистических руководителей, отличавшихся адвокатским краснобайством, а также анархистских вожаков, грешивших явным авантюризмом, выглядели твердыми «пролетарскими» вождями.

Однако к началу 1936 года ПОУМ стала все более отчетливо скатываться на позиции троцкизма, нанесшего огромный ущерб революционному движению того времени, превратилась в одну из тех левацких организаций, которые в ходе гражданской войны в Испании отказывались подчиняться общей дисциплине, своим экстремизмом и безответственностью подрывали основы антифашистского единства (достаточно сказать, что в мае 1937 года, в самый решающий период гражданской войны, ПОУМ вместе с анархистами подняла в Барселоне военный мятеж против Республики, который пришлось подавлять силой).

Политические симпатии Васкеса Монтальбана четки. Писатель показывает ограниченность и догматизм, присущие этой партии, которые в последующем и приведут ее к деградации. Отметим, например, что активист-поумовец Бонет, пытающийся опекать Роселя в Париже, показан автором с едва скрытым сарказмом, как бездумный авантюрист, человек политически несостоятельный. Но, сделав молодого пианиста, которым двигало ощущение неотделимости от своего народа, членом ПОУМ, Васкес Монтальбан тем самым как бы «изнутри», глазами своего героя, показал нам внутренние противоречия среди левых сил, игравшие на руку фашистам, погрузил его в тот зыбкий и неустойчивый мирок псевдореволюционеров, от действий которых было больше вреда, нежели пользы. Отметим, что сам Росель никак не разделяет антисоветских настроений Бонета: он даже думает о том, чтобы в случае, если повернется в Испании худо, эмигрировать в Советский Союз, который ему близок и дорог, хотя не все происходящее в этой стране в тот момент ему понятно – особенно в культурной политике.

Впрочем, в той части «Пианиста», где речь идет о событиях 1936 года, Испания и ее проблемы даны как бы задним планом: они присутствуют главным образом в репликах персонажей, комментирующих происходящее на родине. В этой части Васкес Монтальбан погружает своего героя в бурную действительность Франции, где незадолго до описываемых событий на выборах победил Народный фронт. Эта победа демократических сил, мобилизовавшихся на борьбу с наступающим в Европе фашизмом, была достигнута в результате упорных усилий не только рабочего движения, но и прогрессивной интеллигенции. Однако, как показывает Васкес Монтальбан в романе, победу эту не удалось закрепить должным образом.

Росель попадает в Париже в мир бурлящей интеллектуальной жизни, где схлестываются противостоящие друг другу эстетические школы и художественные направления. Как раз в этот момент достигает апогея кризис сюрреализма, печатью которого в 20 – 30-е годы были отмечены литература, изобразительные искусства, театр и кинематограф, музыка Запада. Прогрессивные деятели культуры, привлеченные в свое время мятежным духом сюрреалистов, бунтовавших против косного буржуазного духа в искусстве и смело экспериментировавших в поисках новых средств выражения, стали отходить от этого течения, пытаясь найти более прямой язык с народом, ибо понимали, что наступление фашизма грозит человечеству вообще и культуре в целом. Те художники, что не могли вырваться из узкого мирка экспериментальных изысканий к социальным и политическим проблемам, но почувствовали, что почва уходит у них из-под ног, метались в поисках новых ориентиров – такие метания, в частности, привели к самоубийству писателя-сюрреалиста Рене Кревеля, имя которого так часто мелькает в этой части романа. [164]

Смятение в рядах левых в Европе того времени усугублялось еще и тем, что как раз в те критические годы из Советской России, бывшей для многих демократов надеждой и оплотом прогресса, стали приходить тревожные вести об усилении массовых репрессий, жертвами которых часто становились видные участники Октябрьской революции, давно известные и уважаемые на Западе. Непонимание вызывало многое, в том числе и догматический курс в области культурной политики: не случайно в среде музыкантов, показанной в «Пианисте», царит недоумение по поводу оценки, данной в Москве творчеству Шостаковича, с первых же его шагов признанного крупнейшим художником, выражавшим революционный пафос эпохи.

Не будем поддаваться соблазну упрощать правду истории, подгоняя ее под сегодняшний день: конечно же, и тогда в Европе большинство коммунистов, да и большая часть рабочего класса, твердо верили, что если в Кремле решено проводить такую политику – для этого есть веские основания. Тем не менее даже среди самых убежденных иностранных коммунистов происходившие в Москве процессы не всегда встречали полное понимание. А уж среди той части антибуржуазной интеллигенции, которая, не разделяя коммунистических взглядов, тем не менее в 20 – 30-е годы с искренней и глубокой симпатией поддерживала грандиозный социальный эксперимент, предпринятый в Советской России, «московские процессы», все из них вытекавшее и их сопровождавшее вызывали скепсис и горечь, а порою и энергичное неприятие, глубокую переоценку ценностей.

Все это – важнейший фактор, обусловливавший умонастроения во многих странах мира в канун решающей схватки с фашизмом, и Васкес Монтальбан, стремящийся всегда быть верным реальности, какой бы неприятной она ни была, не замалчивает эту горькую правду, реконструируя в своем романе обстановку того предгрозового времени.

С горечью показывает Васкес Монтальбан, как левые силы раздирают изнутри бесплодные распри, а талантливые деятели культуры, которым принадлежит особенно важная роль в борьбе за сохранение цивилизации, утеряв единство цели, погрязают в мелкой грызне вокруг всевозможных «измов», в то время как приспособленцы и циники типа Дориа паразитируют на этих чисто творческих разногласиях, провозглашая свою «аполитичность», которая на поверку в будущем трансформируется в коллаборационизм. Все это, по мысли автора, и привело к тому, что в решающий момент схватки с «коричневой чумой» – как в Испании, так и во Франции – левые силы, в том числе и творческая интеллигенция, оказались раздробленными, неспособными сразу же дать должный ответ на испытание историей.

С той поры проходит полстолетия. И снова история дала левым силам в Испании шанс резко повернуть течение событий: на этот раз после смерти Франко.