Б. Вавилонская

ы театры, кино, музеи. Официально город на карантин не закрыт, но билеты на поезда и самолеты в Москву не продают, на вокзалах милицейские кордоны спрашивают московскую прописку и загоняют обратно в электрички».

«18 февраля. В Москве официально объявили чрезвычайное положение по пандемии гриппа-М (как его назвали). Пошли контейнеры с гуманитарными медикаментами от ООН. Въезд и выезд только по пропускам (и тут же объявления в газетах – „оформляем пропуска, фирма такая-то"). Прибыли группы французских и американских вирусологов».

«23 февраля. С мужским днем вас, доктор. Хе-хе. После четырехсотого покойника цифры сообщать перестали, а неофициально – счет на тысячи. У нас Галочка, сестричка со второго поста, померла. Мэр выступает, министр выступает, президент выступает – чем-то мне это напоминает детские впечатления от чернобыльской истории. Кабаки закрываться стали, с Ленинградки и Триумфальной проститутки исчезли – а вот это уже серьезные симптомы».

«24 февраля. Распоряжение – вскрытия по гриппу-М прекратить. В приемном по инфекции лежат уже на полу. Оказать помощь всем мы физически не в состоянии – мрут пачками. Половина участковых врачей выбыла. Некомплект „скорой" – семьдесят процентов. Сегодня заболел главврач. По Мосздравовским сводкам – больно уже до десяти процентов населения. И хрен бы с ним, но кривая летальности летит вверх, как ракета, и любой насморк ввергает в панику».

«28 февраля. Со „скорой" и с участков народ разбежался. Их тоже можно понять – боятся быть смертниками. Введена уголовная ответственность за неоказание медработниками помощи заболевшим без уважительных причин. Закон работать не будет – справку всегда купят, а в квартиру с больным, если так ответят из-за двери, никакой мент не полезет».

«7 марта. Весна и солнце. Должно пойти на убыль. Видимо, от переутомления у меня невроз: предчувствия апокалиптические».

«8 марта. Вот тебе, бабушка, и международный женский день. Юмор висельника. Ни хрена не спадает. Половина Москвы больна гриппом, вторая половина депрессией – ждет своей очереди. Умирают целыми семьями, сантранспорт по моргу вывозит квартиры. Работать там некому, мобилизуют солдат, солдаты разбегаются, их ловят. Заключение в тюрьму равносильно смертной казни – там вымерли все целиком, при их-то скученности».

«9 марта. Водители и машинисты метро ездят в противогазах и балахонах. Так же одеты продавщицы в продуктовых. Все остальное закрыто. Рынки тоже закрыты, вообще все закрыто. Телик утверждает, что работают государственные и правительственные учреждения, а вранье это или нет – кто знает. Может, все они давно смылись. В Питер, скажем».

«10 марта. Что примечательно – жесткие старинные меры все же действенны. Москва перекрыта для въезда-выезда наглухо, и вот результат: пандемия так и не разошлась, блокирована в Москве.

Это поразительно, тут есть за что ордена давать».

«11 марта. Летальность достигла семидесяти процентов. Это мор. У нас уже нет половины врачей. Долг долгом, но если честно – я не