Повести и рассказы

Бледный от тоски и злости Колесов сидел возле стола, ничего не видя перед собой.

9

Миновало дней десять — мальчишки не было. Станислав Иванович долго не мог решиться и все-таки позвонил в детдом. Как бы небрежно-весело осведомился у директора, как дела, как жизнь. Не тоскуют ли бывшие приятели Саши по нему? Что нового?

Найденышев радостно отвечал, что особых новостей нет, на старших подростков милиция больше «бочку не катит», крыс из подвала дети выгнали громкой музыкой и отравленным зерном, а Сашка мог бы и нос показать. Что ли, загордился?

— Я ему скажу, — принужденно засмеялся Колесов и пошел по отделениям милиции. Надо сказать, для первоначального разговора у него был повод — его аспиранты, образовав научно-технический центр «Феникс» (надо же зарабатывать на жизнь!) изобрели хорошую противоугонную схемку для машин, а также склепали ревуны на гаражи. Милиция города взяла образцы на испытание. Таким образом, Станислав Иванович был уже знаком с начальниками отделений, заглядывал к ним не однажды, поторапливая с решением, но те что-то тянули время. И вот спустя полгода, сырой осенью, угрюмый доктор наук Колесов в шляпе и длинном сером плаще входит в стандартные кирпичные здания с решетками на окнах, привычно улыбается всем, шутливо отдает честь девушкам в синей форме с погончиками.

Начал он, естественно, с Молодежного РОВД — к Молодежному району относится и Академгородок. Начальник, рыжий майор, похохатывая, только руками развел:

— У нас денег нету! Поддержать — поддержу. Все решает город. Как там скажут, так и будет. Вы к генералу идите, вы же в одном секретном совете!

Всё-то они знают.

— Ну, а как в нашем Молодежном районе… с молодежью?

Майор сменил лицо, деловито закивал. Ему уже был известно, что Станислав Иванович усыновил детдомовца… Сведя золотые бровки, начальник отделения доложил, что мальчики немного выпивают, девочки немного курят…

— Но пьют не кровь, и курят не анашу. И вообще, в центре шалят больше! — Он снова развеселился, здоровый парень с рыжими пятнышками на руках. — Рыбка гниет с головы…

Побывав в Кировском РОВД, в Свердловском, а затем придя и в Центральное, Колесов убедился, что в милиции о приборах местных молодых физиков давно забыли. Начальник Центрального отделения усатый Бойко темнить не стал, высказался прямо:

— Мы заказали иностранные. Смотрите сами! — он выложил на стол продукцию «Феникса», коробку размером с фуражку, и продукцию из Японии, со спичечный коробок. — Красота? И доводить не надо. Уже готовые.

В другой день и час Колесов мог бы сказать ему несколько горячих слов о том, что надо поддерживать своего производителя, что наша аппаратура обошлась бы государству в пять раз дешевле… Но на душе лежала тоска, как черная доска (излюбленное выражение дочери), и он стал расспрашивать о подростках. Вместе заглянули в КПЗ. Там сидели двое хныкающих мальчишек с заплетенной косой, ограбивших ночью киоск «Пепси-кола». Саши здесь не было.

Глядя, как огорчен физик, и решив, что это он лишь из-за приборов, майор, прощаясь, шепнул:

— Ну, хотите, купим несколько штук? Пускай вместе с японскими рядом поработают. Проверим на надежность. Я думаю, что в морозы-то ваши не откажут. А ихние в пластмассе, как в гандоне… еще бабушка надвое сказала.

Тронутый его вниманием, Колесов вдруг замешкался в дверях и признался слова как-то сами вырвались — что у него приемный сын пропал. То ли бандиты выкрали, то ли еще что случилось, — нету пацана вторую неделю.

— Что же вы сразу-то не объявили?! — Бойко тут же задергал усами, стал звонить по нескольким телефонам — но ни на вокзале, ни в аэропорту, ни в больнице скорой помощи и ни в морге смуглого тонкого парнишки по имени Саша с косноязычной речью не видели.

— Если позвонят, начнут требовать выкуп, дайте лично мне знать… у меня хлопцы не то что у вас в районе. Мы им матку вывернем.

Сказав о приемном сыне, Колесов вдруг почувствовал, как он устал. Но ехать домой не хотелось. Надеясь на чудо, побрел в сторону гулких радиоголосов, на железнодорожный вокзал — может быть, там с какими-нибудь бомжами сдружился. Впрочем, он мог и другим именем назваться. Очки надеть. Или наголо остричься, а то и колокольчик повесить на мочку уха, как доморощенный кришнаит…

Долго стоял Колесов на сыром перроне, вдыхая забытый запах угольной пыли (в последние годы — только самолетом), потом, поднявшись в залы ожидания, разглядывал нищих на полу, вглядывался даже в девчонок — ему показалось, что талантливый мальчишка запросто может и девочкой переодеться. У какого-то бродяги в ватной фуфайке, но с грязным галстуком на шее, спросил доверительно, как у своего брата-интеллигента: не видел ли тот подростка с плохой речью.

Остро глянув на Колесова, бомж мгновенно ответил:

— С плохой речью — на всех каналах телевидения сидят!.. — И сам ухмыльнувшись беззубо своей остроте, пальцем показал вниз. — А там смотрел?

Колесов спустился в подвал. Но и там, где располагалась недавно открытая с помпой городскими властями ночлежка, Саши не было. Играли на гармонях исхудалые старики, лежали накрытые тряпьем бездомные тетки с черной малышней — наверное, беженцы из Таджикистана…

А может, он уехал? Взял да и укатил поездом… А что, рубашка на нем тогда и брюки были хорошие. Хоть и в носках, на бездомного в ту ночь не был похож… Придумал какую-нибудь версию… мол, ехали в поезде, папа на остановке пошел газету купить, да отстал… а он выпрыгнул, чтобы его поторопить, а папа, видно, уехал, запрыгнув в последний вагон… Вот проводницы и поверили мальчишке, подобрали… И сейчас он где-нибудь в Западной России или на Дальнем востоке.

Не зная, куда деться и что делать, Станислав Иванович забрел в грязную «стекляшку» с изысканным названием «У Моцарта», выпил стакан коньяка, отдающего ванилью, и явился домой туча тучей. Не отвечая ни на какие ласковые расспросы жены, уединился с телефонной трубкой в спальне и долго звонил разным людям домой — и губернатору Ивкину (жена ответила, что его еще нет), и генералу Катраеву (а генерал уже знал о случившемся — ему доложил Бойко), и своему другу и врагу, толстопузому академику Гасанову… всем жаловался.

Днем к нему на работу пришли три румяные девицы в коротких обливных оранжевых полушубках и оранжевых сапожках, представители профсоюзов, узнать, не выйдет ли Колесов в воскресенье вместе с ними и с коммунистами на площадь Революции — проводится очередная акция протеста.

— Требуем отставки Президента и правительства, — пояснила самая раскрашенная (ей не хватало лишь индейских знаков войны на скулах) и горластая. — Нам посоветовал к вам обратиться товарищ Сидоров, ваш близкий коллэга.

Колесов старательно улыбался.

— А может, хватит бузить? — сказал он как можно более душевно. — И так уж вся страна стоит и ждет каши манной. Ведь правда, красавицы?

«Красавицы» помрачнели и, не прощаясь, раздраженно хлопнув дверью, ушли.

А еще через пару дней секретарь Таня положила на стол Станиславу Ивановичу развернутую газету «Дочь правды». В ней, на второй полосе, некий журналист И. Иванов сообщал, что ученый Колесов выгнал приемного сына, босого, на улицу. А вот директор завода Сидоров, писали они, кормит на балконе всех синиц и воробьев Советского района. А недавно перевел детдому пять тысяч на подарки ко дню Октябрьской революции.

«Если ты приласкал, если приручил, — писала газета коммунистов, поместив портрет смеющегося Колесова, — даже собаку потом грех выгонять! А дружба к демократами приводит к тому, что и хорошие русские люди становятся жестокими. Выставил бедного детдомовца, сорвав цветы славы.»

Какие цветы?.. какой славы?.. И откуда они узнали, что мальчишка босиком убежал? Бойко рассказал им или сам генерал Катраев, член «тайного» совета?

В дополнение ко всему Станиславу Ивановичу позвонил писатель Титенко, приятель губернатора, и вкрадчивым голосом, с таинственными паузами (как бы вслушиваясь в звуки телефонной линии — с прежних времен все боится, что его подслушивают) спросил, знает ли Станислав Иванович, что демократично настроенные граждане города готовят свой митинг? Не пойдет ли господин Колесов на эту анти-акцию?