Запуск разрешаю! (Сборник)

— Хорошо.

— Хорошо что? — спрашиваю.

— Хорошо, что Виктор сегодня без формы.

Мы ждали несколько часов. Шлейкин не возвращался.

Я гулял возле машины. Майкл зубрил русский. Виктор и Лена написали ему два десятка слов и выражений. Майкл иногда опускал стекло, высовывал голову и спрашивал: «Серж, что такое „дай лапу“»?

— Это значит — «Здорово. Добрый день».

— Коу мнье?

— Ко мне — означает «подойди», «иди сюда». Что ты там учишь? Дай посмотрю.

— Нет, — Майкл спрятал листочек. — Еще нельзя. Виктор сказал, чтобы я тебе не показывал. Завтра я буду говорить с тобой по-русски. Это сюрприз.

Пару раз мимо проезжала полицейская машина. Однажды затормозила. Офицер спросил, приоткрыв окно, все ли у нас в порядке.

— Все о’кей! — отвечал Майкл.

На самом деле он уже начал волноваться. То и дело поглядывал на часы.

На город опускались сумерки.

— Серж, — наконец не выдержал Майкл, — надо искать Виктора. Извини, но я пойти не могу. Категорически.

— Хорошо, — говорю, — отправлюсь я.

— Только осторожно, Серж. Могут встретиться хулиганы. В случае опасности беги сразу к машине.

— О’кей!

Я осторожно двинулся на мерцающий свет неоновой рекламы. Прошел несколько слабо освещенных улиц. Пару раз какие-то люди призраками выходили из мрачных дворов. Пытались что-то мне сбыть. Требовали подарить им хотя бы несколько долларов. Для ясности я вывернул карманы брюк. Больше не заправлял. Они торчали с боков, как серые небольшие мешочки.

Вот, наконец, специфическая реклама на одном из домов: роскошная дама с пульсирующим бюстом настойчиво рекомендует зайти. Кажется, здесь может находиться то самое место. Но вот еще похожая реклама и еще… Понимаю, вероятность отыскать в этих шхерах нужного человека ничтожна. Все же, для очистки совести, открываю ближайшую дверь.

Полумрак. В нос ударяет резкий запах прелых трав и восточных специй. Китаец средних лет поднялся навстречу. В холле на широких диванах несколько девиц. Они нехотя встали. Лениво приосанились. Китаец начал предлагать товар. Говорил что-то про хорошие скидки.

— Нет, — отмахиваюсь, — я ищу русского парня, Виктора.

— Возраст?

— Лет тридцать.

— Высокий, низкий?

Китаец говорит по-английски так же плохо, как я. Помогают жесты. Кажется, мы понимаем друг друга.

— Среднего роста.

— Худой или толстый?

— Нормального телосложения. Со светлыми волосами. Мне нужен Виктор.

Китаец задумался. Сказал: «ждать» — и исчез за тяжелой портьерой. Через несколько минут появился в компании двух мужчин неопределенного возраста. Один негр, второй азиат.

Мужчины улыбались, явно стараясь понравиться.

— Русских нет, — извинившись, сказал китаец. — Но к твоему удовольствию имеются эти симпатичные парни. Любого из них, при желании, можешь называть Виктором.

Один из Викторов, обольстительно улыбаясь и подмигивая, стал медленно приближаться. Его походка была вызывающе развязной…

Хорошо, что входная дверь оставалась приоткрытой. Через пять минут, запыхавшись, я вскочил в машину Майкла.

— Что случилось? Где Виктор?

— Не знаю, — отвечаю без подробностей. — Но больше я из машины не выйду.

Вскоре явился Шлейкин. Мрачный, недовольный, без пакета.

— Где тебя носит?!

Виктор даже не оправдывался. Упал на заднее сиденье.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Заплутал в трущобах. Еле выполз. Поехали.

Мы стали медленно выбираться из города.

Долгое время Шлейкин бесцельно глядел в окно. Иногда что-то тихо бубнил и чертыхался. Наконец его прорвало:

— Они все с прибабахом. — Виктор матюгнулся. — Проститутки.

— А что такое?

— Пришла одна… Слышишь, Серж.

— Ну. Хотя бы симпатичная?

Виктор скривился.

— Уединились. То, се. По бокалу шампанского. Я допить не успел, а она р-раз все сняла — и уже в постели. Лопочет что-то по-своему. Зовет. На часы показывает. Сам понимаешь, для изучения темы мне тоже пришлось раздеться.

— Совсем?

— Ну да. Ошейник с координатами только на себе оставил. На всякий случай. Лезу, значит, под простыню. Она как меня раздетого увидала, сильно впечатлилась. Вскочила. Натащила какие-то плетки, цепи, копья, маски, кнуты с шипами.

Приковала, как бы в шутку, к спинке кровати наручниками. А затем стала тыкать палкой с электродами. Поражать током. Как с цепи сорвалась. Слушай, с трудом отмахался. Натянул штаны, выскочил, попросил заменить. Так прислали еще страшнее. Вся в коже, с хлыстом… Еле унес ноги. Придурки. Только ты Майклу не говори…

Виктор долго молчал. Потом сказал озабоченно:

— Майкл, в Америке есть еще одна серьезная проблема.

— Какая?

Минута ушла на формирование претензии.

— Нью-Йорк — безумно дорогой город. Представляешь? Содрали двести восемьдесят долларов. Практически ни за что.

Повернувшись ко мне, Виктор объяснил:

— Потратил все, что заработал на самом дорогом для всякого офицера.

— На форме, что ли?

— Ну.

— Не надо было платить.

— Как? Они в руки денег не дали. Забрали обмундирование. Назвали сумму, и все.

— Что произошло? — спрашивает Майкл.

— Виктор жалуется, что за изучение проблемы с него слупили почти триста долларов.

Майкл удивленно поднял брови.

— Где же он их взял?

— Не говори…

— Виктор продал свою милицейскую форму.

— О боже! — Майкл чуть не зарулил в кювет.

Долгое время он качал головой. Потом обернулся, подмигнул мне и сказал: «Что не сделаешь для работы».

Сегодня у нас отвальная. Собрались в том же кафе, где десять дней назад отмечали приезд. С утра вся русская делегация гадала, чем угощать американских друзей. Решили приготовить борщ, пельмени, салат оливье, жареное мясо под майонезом и сыром. Готовить пришлось человек на шестьдесят. Вместе сходили в магазин. Купили необходимые продукты. Несколько упаковок пива. Пару коробок вина. Все чеки Виктор аккуратно складывал в карман.

Десятерых русских пришли провожать многочисленные семьи. Веселились, танцевали. С удовольствием ели борщ, пельмени, торт «наполеон». После десерта вторично становились в очередь за русским борщом. К нему Шлейкин выдавал по наперстку спирта.

— Что это?

— Водка. Настоящая, особая.

С борщом «суперводка» шла на ура. Даже ребятишки протягивали маленькие стаканчики. У Виктора хватало рассудка наливать им колу. Из рук иностранца она казалась особенно вкусной.

К началу застолья мы с Леной опоздали. Расписывали торт. Пришли в кафе к очередному тосту за мир, дружбу и сотрудничество. Заметив мое появление, слово взял Виктор:

— Друзья, — сказал он в микрофон, — теперь вы будете свидетелями необычной премьеры. Уважаемый Майкл впервые продемонстрирует свой русский язык. Всего за одну неделю он выучил достаточное количество слов для общения с Сержем. Майкл, прошу!

Все зааплодировали. Майкл поднялся и раскланялся.

— Серж, коу мнье! — крикнул он громко и на всякий случай подтвердил просьбу жестом.

Я подошел.

— Дай лапу.

Мы поздоровались под одобрительные аплодисменты зрителей…

— Сидеть! — Майкл освободил место рядом с собой.

Я подчинился.

— Пей! — Майкл налил водки. — Ешь! — придвинул ближе тарелку.

Американцы захлопали. Русская публика сдержанно улыбалась. Майкл сиял. Он очень гордился своим русским. Главное, я все понимал с одного раза.

Делать замечание Майклу было как-то неловко.

— Наверное, — думаю, — так же грубо выглядит наш английский. «I want» иногда говорим мы вместо «I would like». Редко употребляем «not at all», «the pleasure was mine». Что ж, будем учить правильный английский.

По отмашке Майкла заиграла музыка. Местные ребята специально для нас выучили «Подмосковные вечера».

— Танцуй! — тут же скомандовал Майкл, заглянув в свою шпаргалку.

Я отказался. Что за бестактность?