Участок

В тишине Кравцов подошел к прилавку. Смотрел, но, похоже, никак не мог вспомнить, что ему надо. Клавдия-Анжела спросила:

– Чего хотели, Павел Сергеевич?

Кравцов посмотрел на нее, размышляя, а потом повернулся к женщинам и внушительно произнес:

– Хочу предупредить. Если кто-то что-то о ком-то сказал, то это совершенно не так!

– А как? – чистосердечно заинтересовалась Сироткина.

– А никак, – пояснил Кравцов. – Абсолютно никак. – И вышел из магазина, ничего не купив.

– Конечно! – сказала Желтякова, склонная иногда довольно мрачно смотреть на жизнь и на мужчин. – Увел жену от мужа, а теперь стесняется! Поздно стесняться!

Сироткина поправила:

– Да она сама Виталия выгнала! Точно знаю! У родителей он живет со вчера еще!

Савичева прекратила мелкий спор:

– Что вы, ей-богу, говорите про ерунду какую-то! А вот участки будут переделывать – это не ерунда!

– Как переделывать? – спросила Клавдия-Анжела.

– А так. Шаров велел: у всех должно по плану быть. И если где нет забора, там ставят по плану. То есть как попало, а не по справедливости. Потому что у нас, например, огород всегда за ломаную осину заходил, а по плану, я помню, начертили совсем не так!

– Они начертят с пьяных глаз! – не удивилась Желтякова.

Сироткина же, соседка Савичевой, заинтересовалась:

– А с чего это ты, Тань, взяла, что у тебя огород за ломаную осину заходил? Как это он заходил, если сама-то осина наша?

– Это когда она стала ваша?

– Всегда была!

Савичева хмыкнула и не стала спорить с женщиной неглубокого ума. Взяла купленные продукты и вышла.

– Видали? – засмеялась Сироткина.

– Не ссорились бы вы из-за пустяков, – сказала Клавдия-Анжела.

– Какие это пустяки? – возразила Сироткина. – Это земля!

А Желтякова, как бы размышляя, сказала:

– У «Поля чудес» целую машину штакетника сгрузили. Мало им забора каменного, еще и перед ним хотят чего-то нагородить...

Мало было председателю кооператива Лазареву забора каменного, пространство от забора до оврага он тоже решил благоустроить, клумбы там разбить, насадить цветов – и чтобы детям из «Поля чудес» не опасно было здесь находиться. Поэтому он и выписал машину штакетника и бруса для столбов, чтобы огородить эту территорию. Для этой цели подрядил двух мужиков из Анисовки, друзей Желтякова и Клюквина. Те самые, напомним, которые кладоискатели. Анатолий Желтяков всегда веселый, Роман Клюквин длинный, хмуроватый и рассудительный. Задачу Лазарев объяснил просто:

– Работать начинайте сейчас. Чем быстрей, тем лучше. Оплата, как договаривались, аккордом, то есть по факту. Есть вопросы?

– Аванс, – коротко сказал Клюквин.

– Пропьете же!

Желтяков и Клюквин пожали плечами и промолчали, не желая даже возражать столь несуразному и обидному предположению. Лазарев достал бумажник и отсчитал несколько купюр, после чего ушел.

– Значит, так, – сказал Клюквин, протягивая деньги Желтякову. – Беленькую возьмешь, пива бутылок шесть и чего-нибудь закусить.

Желтяков радостно взял деньги, сделал пару шагов, но вдруг остановился.

– А почему я? – спросил он. – Что это ты командуешь?

– Ну, я схожу, – не стал спорить Клюквин.

– Ты не донесешь, я тебя знаю!

– А ты донесешь? Прошлый раз три часа тебя ждал!

– А зачем ты тогда меня просишь? – удивился Желтяков.

– Да сдуру и прошу, – сознался Клюквин.

– Тогда вместе пошли! – предложил Желтяков.

– А штакетник не уволокут? – засомневался Клюквин.

– Не успеют! – уверенно сказал Желтяков. – Мы же через час вернемся. И к вечеру обгородим все!

И вот уже вечер. Виталий Ступин пришел с работы, умылся, сел за стол, накрытый Людмилой, но сел не один, а с бутылкой водки, которую тут же и открыл. Налил себе почти полный стакан и молча выпил.

Людмила, зная умеренное отношение мужа к выпивке, удивилась:

– Чего это ты вдруг?

Виталий не ответил. Закусил как следует и спросил:

– Дома сидишь, книжки читаешь?

Людмила почувствовала, что вопрос неспроста, но вида не подала, улыбнулась и подтвердила:

– Дома сижу, книжки читаю.

– Ничего не слышала?

– Ничего не слышала.

– А интересные вещи рассказывают! Будто ты за участкового уже замуж выходишь. А меня из дома выгнала. К родителям моим. Может, и правда выгнала, а я не знаю?

Людмила рассмеялась:

– Кто это такие глупости говорит?

Ступин налил второй стакан и ответил:

– Да то-то и оно, что все.

– Не много тебе будет? – обеспокоилась Людмила.

– Нормально, – заверил Виталий и выпил – как воду. – И тебе-то что, я для тебя фактически чужой человек! Сейчас вот поем на дорожку и, в самом деле, к родителям!

Людмила перестала улыбаться. Она не была бы женщиной, если бы не ждала этого разговора. Всякая жена от всякого мужа такого разговора ждет независимо от того, есть ли повод, нет ли его. Брак такая штука, что рано или поздно, а часто раньше, чем нужно, муж начинает сомневаться – один ли он существует для жены. Не смотрит ли она уже куда-то в сторону, не думает ли о ком. И любую жену это сомнение обижает, но она чем-то тайным в себе чувствует свою вину, даже когда ее нет. И, как правило, тут же переходит от защиты к нападению:

– То есть ты сразу в какую-то чепуху поверил?

– А почему нет? Все вы одинаковые! – сделал Виталий тот вывод, к которому для успокоения своей от природы нечистой совести приходят все мужчины.

– Кто это – вы? – спросила Людмила, заранее зная ответ.

– Бабы! – высокомерно уточнил Виталий.

– Я не баба, – напомнила Людмила.

– Неужели? Зато я пока мужик. И не позволю! – повысил голос Виталий. И ударил кулаком по столу.

Делал он это впервые в жизни, но получилось хорошо, крепко. Может, потому, что Виталий это с детства видел – и не раз. Вот и научился вприглядку. Помнил он также, что женщины в таких случаях пугаются, начинают голосить, причитать и тому подобное. Конечно, голосить и причитать Людмила не будет уже потому, что не умеет. Но испугаться должна. И Виталий осанисто глянул на Людмилу, готовый увидеть испуг. Но вместо этого увидел ее холодные и спокойные глаза. И испугался вдруг сам. И сказал почти жалобно:

– Люся... Ведь врут, да?

– Ждешь, что буду оправдываться? Не буду. Или ты мне веришь, или нет, – гордо сказала Людмила, искренне сама веря в этот момент, что она лгать не может и не умеет, легко забыв те многие моменты городской своей жизни, когда ей приходилось не только лгать, но и врать, хитрить, обманывать, лукавить, ловчить и фантазировать.

– А если не верю? – поставил вопрос Виталий.

– Убеждать не собираюсь!

– Так. Ясно. Ладно. Облегчу тебе задачу, сам уйду!

Виталий встал, взял с горделивой сиротливостью крошечный ломтик огурца: больше, дескать, ничего не надо в этом доме! И пошел к двери.

Людмила наконец догадалась испугаться:

– Виталя, ты чего?

Но было поздно.

– Молчи лучше! – приказал Виталий. – И спасибо за правду. Будь здорова!

– Будь здоров! – пожелал Клюквину Желтяков, поднимая очередной стакан.

– А не пора забор ставить? – огляделся Клюквин. – Темно уже.

Желтяков не согласился:

– На ночь глядя работать? Наставим кое-как! Я плохо работать не хочу. И не умею.

– И я не умею, – признался Клюквин. – Я уж если делаю, то чтобы все... Чтобы блестело! Чтобы тип-топ! Как по струнке!

– Это и беда наша! – сокрушенно поник головой Желтяков. – Другие делают как попало – и ничего, сойдет! А вот я, не поверишь, если что плохо сделаю, прямо душа болит!

– Именно! – воскликнул Клюквин. – Я тебе скажу, почему нам с тобой трудно живется. Знаешь почему?

– Почему? – захотел узнать Желтяков. Клюквин поднял стакан и торжественно произнес: