Олений заповедник

Айтел тупо смотрел на него. Не зная, что ответить – а столько было противоположных возможностей для ответа, – он лишь кивнул и с сильно бьющимся сердцем пошел за Крейном по коридору. Они зашли в комнату горничной. На столике стояла бутылка виски и рядом с пепельницей лежала нераспечатанная пачка сигарет.

Конгрессмен сел на кровать и жестом указал Айтелу на единственное в комнате кресло. Снизу до них доносился частично приглушенный, горячечный и всепоглощающий шум приема.

– Я давно хотел поговорить с вами, – сказал Крейн.

– Это я вижу, – откликнулся Айтел, бросив взгляд на стоявшее на столике виски.

Крейн сидел очень прямо и задумчиво смотрел на него.

– Мистер Айтел, – сказал он, – я знаю, что не нравлюсь вам но самое любопытное, что в тот день, когда я вас допрашивал, у меня возникло чувство, что при других обстоятельствах мы могли бы быть друзьями.

– Разумно ли с вашей стороны быть замеченным рядом со мной? – прервал Крейна Айтел. Сердце у него перестало колотиться, но он считал, что честь требует не выдавать своих чувств выражением лица.

– Политика всегда чревата опасностью, – сказал Крейн, – но я не думаю, чтобы это было неправильно понято.

– Иными словами, комиссии известно, что мы с вами встречаемся.

– Они знают, что я интересуюсь вашим делом.

– Почему?

– Мы все считаем, что это дело позорное.

– Вот как, в самом деле?

– Мистер Айтел, вам, по всей вероятности, кажется, что мы заинтересованы преследовать людей. А это не так. Могу сказать, что я лично крайне озабочен безопасностью нашей страны, но никто из нас не хочет понапрасну травить людей. Вы удивились бы, узнав, сколько добра мы делаем некоторым нашим свидетелям. Могу сказать, я всегда верил, что любая деятельность способствует подъему духа. Видите ли, мой отец был сельским священником, – доверительно добавил он, и поскольку Айтел не улыбнулся, Крейн лишь холодно кивнул. – Когда вы явились к нам, – продолжал он, – мы получили информацию, что вы являетесь членом коммунистической партии с билетом. С тех пор мы узнали, что это не так.

– Тогда почему же комиссия об этом молчит?

– Вы считаете это разумным требованием? – спросил Крейн. – Вы употребляли довольно сильные выражения.

– Я не понимаю, почему вы проявляете ко мне интерес.

– Мы считаем, что вы могли бы нам помочь. Если мы пройдемся по некоторым вашим знакомым в прошлом, возможно, вы обнаружите, что располагаете информацией, о значении которой даже и не подозреваете.

– Вы предлагаете мне выступить на закрытом заседании?

– Я не могу говорить от имени комиссии, но это часть того, как я все вижу.

Айтел знал, что Крейна соблазняла мысль устроить закрытое заседание. Возможно, поэтому он не мог заставить себя сразу дать положительный ответ.

– Крейн, – сказал он, – если я выступлю, как вы поведете себя с газетами?

– Мы же их не контролируем. Вы не поверите, но мы считаем, что они дают неверное о нас представление. – Крейн передернул плечами. – Пожалуй, вы могли бы попросить своего адвоката или агента по связям с общественностью устроить коктейль. Я считаю это хорошим способом смягчить прессу. Конечно, я не специалист в этих вопросах.

Вот тут Айтел улыбнулся.

– Трудно считать вас любителем, конгрессмен.

– Мистер Айтел, – сказал Крейн, – не знаю, есть ли смысл продолжать наш разговор.

– Политический деятель должен привыкать к обидным высказываниям, – сказал Айтел, – особенно в начале своей карьеры.

Крейн соблаговолил рассмеяться.

– Почему вы сопротивляетесь? – дружелюбно спросил он. – Я ведь только хочу вам помочь.

– Я предпочитаю помогать себе сам, – сказал Айтел и в упор посмотрел на Крейна. – Поговорите с вашей комиссией. Есть небольшая возможность прийти к соглашению. Конечно, при условии, что заседание будет закрытым.

– Мы об этом подумаем, – сказал Крейн, – и я дам вам знать. Завтра я улетаю назад на Восточное побережье, вот мой рабочий номер телефона – звоните в любое время.

Он улыбнулся, потрепал Айтела по спине и рассказал анекдот о тайном агенте, явившемся на банкет в женском облике. Затем они спустились вниз к остальным гостям. В кабинете они расстались: Айтел прошел в угол и начал снова пить. Он сам не понимал, был ли в хорошем настроении или в бешенстве.

К Айтелу подошел Мэрион Фэй.

– Ты увел у меня девчонку, – сказал он.

– Илену? – спросил Айтел.

– Бобби. – Мэрион сделал небольшую затяжку. – Я договорился с Колли Муншином, когда он был тут на прошлой неделе.

– А зачем она нужна Колли?

Фэй пожал плечами.

– Ему она не нужна. Он хочет пристроить ее гардеробщицей в «Сьюприм».

– Бедная малышка.

– Ей это понравится, – сказал Мэрион. – Какая-никакая, а карьера. – Он улыбнулся. – Знаешь, Дон Бида сегодня тут.

– Разве он не в Европе? – заметил Айтел.

Мэрион пропустил вопрос мимо ушей.

– Дон сказал мне, что он клюнул на Илену. Он хочет, чтобы ты познакомился с его женой – может, ты на нее клюнешь.

– А я считал, что Бида разведен, – сказал Айтел Фэю.

– Он снова женился. Подожди, пока увидишь его цыпочку. Английская модель, ты не знал?

Женитьбы Биды были у всех на устах: никто не мог понять его выбор. Он был женат и на актрисе, и на цветной певице, и на техасской нефтевладелице с европейским титулом – это был особенно громкий скандал, – и на мадам, которая, по слухам, была хозяйкой самого дорогого борделя в Южной Америке. При этом за Бидой установилась репутация человека, устраивавшего самые разгульные вечеринки в Нью-Йорке. О них ходили легенды – это были вечеринки, доведенные до логического конца: основное ядро гостей, которое оставалось после ухода оркестра, а также любопытные и мальчики, приехавшие на выходные из колледжа, – все партнеры менялись партнершами. Считалось даже шикарным сказать: «Я был однажды на вечеринке у Биды. Ушел, конечно, рано».

К этому времени компания у Доротеи пополнилась еще пятьюдесятью людьми и в кабинете стало так тесно, что Фэй с Айтелом дышали друг другу в лицо. Кто-то где-то пытался исполнять частушку, и Айтел подумал: интересно, сколько встреч устроила сегодня Доротея. «Ненавижу сводников», – решил Айтел сквозь хмельной туман, не в состоянии больше справляться с толкучкой и выпитым алкоголем.

– Право, не знаю, – сказал он, – скорей всего я предпочту не встречаться сегодня с Бидой.

Но избежать этой встречи было уже нельзя. Бида пробирался к нему и протягивал руку.

– Привет, Чарли, старая задница, – с улыбкой сказал Бида.

Самым любопытным в облике Биды было то, что он походил на сатира. Он был хорош собой – немного грузный, с маленьким шрамиком на щеке, черными усами и выпученными глазами – и держался с уверенностью человека, который знает, что о нем говорят, и похваляется тем, что может пригласить кого угодно к себе на вечеринку. «В жизни не догадаетесь, кто из рисковых людей бывал у меня, – со смешком говорил он. – Денежки мои их притягивают». И все смеялись, несмотря на то что Бида был очень богат. Айтел как-то рассказывал о нем Илене, и Бида заинтриговал ее.

– А чем он занимается? – спросила она.

– Никто не знает. Это тайна. Состояние свое он сделал на бирже – во всяком случае, так говорят. Я слышал, что у него несколько отелей, а возможно, ночных клубов. И потом, у него какой-то большой задел на телевидении.

– Похоже, у него не десять, а пятьдесят пальцев, – заметила Илена.

– Да. Его действительно трудно раскусить.

И вот сейчас Бида, стоя рядом, говорил:

– Чарли, у тебя не девчонка, а прелесть.

Айтел кивнул.

– Я слышал, ты снова женился.

– А как же иначе, – сказал Бида, указав на высокую женщину в красном платье, с тонкими чертами пустого высокомерного лица. – Я их всех перепробовал, – с улыбкой добавил он, – но Зенлия – самая-самая. Пришлось украсть ее у одного толстого царька.

– Очень красивая, – сказал Айтел. В этот момент, до тошноты пьяный, он считал, что более красивой женщины в жизни не видел, и это была дорогая красота. К своему огорчению, он заметил, что Мэрион испарился.