Бархатные коготки

— Нигде! — соглашалась я. — Похоже, ты самая бесстыдная сучка в городе!

— Верно!

— Ты самая бесстыдная сучка и самая хитропиздая. Если бы существовала страна Трахландия, ты была бы ее королевой, ей-ей!..

Вот таким набором слов мне, по желанию госпожи, приходилось пользоваться, и мой язык едва выговаривал эту похабщину. Мне никогда не пришло бы в голову разговаривать так с Китти. Ее я не трахала, мы с ней не дрючились, мы только целовались и млели. Между ног у нее была не пизда и не дыра — за все время, пока мы с ней спали, я вряд ли хоть раз назвала этот орган по имени.

Видела бы она меня сейчас, думала я, как я лежу с Дианой и закрепляю на дилдо ожерелье из жемчуга; как Диана снова тянется погладить свою щелку, потом склоняется и гладит мою.

— Ты только посмотри, что у меня есть! — вздыхала она. — Какое богатство — и все мое!

Я затягивалась сигаретой, кровать колебалась, потом я лежала и смеялась, пока Диана на меня громоздилась. Однажды я уронила окурок на шелковое покрывало и с улыбкой наблюдала, как оно тлело, пока мы трахались. Однажды я накурилась до дурноты. Диана позвонила в колокольчик и крикнула явившейся Блейк: «Погляди, Блейк, на мою шлюшку: до чего хороша, даже когда ей неможется! Видела ты когда-нибудь такое красивое животное? А?» Блейк отвечала, что не видела, потом намочила салфетку и обтерла мне рот.

Именно тщеславию Дианы я обязана тем, что получила наконец возможность выйти на свет божий. Я провела с нею месяц, переступая порог дома, только чтобы пройтись по саду, и ни разу не показавшись на лондонских улицах; но вот за ужином она объявила, что мне нужен парикмахер. Решив, что она собирается отвезти меня в Сохо, я подняла глаза от тарелки, но Диана ограничилась тем, что позвонила служанкам. Меня усадили на стул и обернули полотенцем, Блейк вооружилась расческой, домоправительница взялась за ножницы. «Потише с ней, потише!» — покрикивала Диана, наблюдая. Миссис Хупер приблизилась вплотную, чтобы подровнять мне челку, и я ощутила на щеке ее учащенное горячее дыхание.

Но стрижка оказалась только вступлением. На следующее утро я проснулась в Дианиной постели и обнаружила, что она стоит одетая и смотрит на меня со своей прежней загадочной улыбкой.

— Ну-ка вставай. У меня есть для тебя сюрприз. Даже два. Первый — в твоей спальне.

— Сюрприз? — Я зевнула. Это слово потеряло для меня былой интерес — Что за сюрприз, Диана?

— Костюм.

— Какой костюм?

— Выходной.

— Выходной?..

Я тут же вскочила.

В каких только мужских костюмах я не щеголяла с тех пор, как у миссис Денди впервые облачилась в брюки. От самых простых до сценических, от военных до кокетливых, как женская одежда; от черных, тонкого сукна до желтых вельветовых; костюмы солдата, моряка, слуги, мужчины-проститутки, посыльного, денди, герцога из комедии — вот что я носила, причем умело и удачно. Но костюм, ожидавший меня тем утром в моей спальне, в доме Дианы на Фелисити-Плейс, не имел себе равных по роскоши и красоте. Я помню его до сих пор во всех его чудесных деталях.

Это были полотняные пиджак и брюки цвета слоновой кости и немного более темный жилет со спинкой из шелка. Упакованы они были все вместе в коробку, выстланную бархатом; в отдельном пакете я нашла три пикейные рубашки, все чуть разного оттенка, из плотной, превосходно выделанной ткани, гладкая поверхность которой походила на атлас или на жемчуг.

Имелись также воротнички, белые, как новые зубы; опаловые запонки для воротничков и золотые — для манжет. Имелись галстук и шейный платок из муара янтарного цвета; когда я извлекла их из оберточной бумаги, любуясь переливами оттенков, они заскользили у меня из пальцев, как змеи. В плоском деревянном футляре лежали перчатки: одна пара из лайки, с обтянутыми пуговичками, другая из оленьей кожи, благоухающая мускусом. В бархатном мешочке я обнаружила носки, подштанники и нижние рубашки — не фланелевые, как мое прежнее белье, а из шелкового трикотажа. Были и головной убор — кремовая шляпа-хомбург с отделкой в тон галстукам, и обувь — пара кожаных туфель такого теплого и сочного каштанового цвета, что меня потянуло приложиться к ним щекой, затем губами и наконец языком.

Я чуть не проглядела еще одну упаковку из бумаги — с комплектом носовых платков, таких же тонюсеньких, как пикейные рубашки, с вышитыми на них крохотными округлыми буквочками Н и К. Костюм, тонко и гармонично согласованный по тканям и цвету, очаровал меня всеми своими деталями, но последняя подробность, содержавшая недвусмысленный намек на постоянство моей связи с пылкой и великодушной хозяйкой моего удивительного нового дома, произвела на меня наибольшее впечатление.

Я приняла ванну и оделась перед зеркалом, затем распахнула оконные ставни, закурила сигарету и осмотрела себя с ног до головы. Зрелище — скажу без тщеславия — радовало душу. Костюм, как свойственно дорогой одежде, сам по себе выглядел шикарно, он сделал бы красавчиком любого, кто его наденет. Однако Диана распорядилась мудро. Светлое полотно хорошо дополняло мои неяркие золотистые волосы, поблекший румянец лица и рук, который я приобрела, когда бродила по улицам. Янтарный галстук оттенял мои голубые глаза и темные ресницы. Брюки со стрелкой зрительно удлиняли ноги и делали их еще стройнее; выпуклость под застежкой обеспечивала одна из ароматизированных перчаток из оленьей кожи, которую я туда подложила. Неотразимая притягательность этой фигуры едва ли не пугала. Ее окружала деревянная рама зеркала; левая нога была чуть согнута, одна рука свободно висела вдоль бедра, другая, с сигаретой, застыла на полпути к отливающим кармином губам. Я походила не на себя, а на живую картину — светловолосого лорда или ангела, которого пленил и поместил под стекло некий ревнивый художник. У меня захватило дыхание.

Тут в дверях послышался шорох. Обернувшись, я увидела Диану: пока я любовалась своим отражением, она любовалась мною; в упоении от своей красоты я ее не замечала. Она подошла ближе, чтобы прикрепить мне к лацкану букетик.

— Я не сообразила, нужно было взять нарциссы, — проговорила она: букет был составлен из фиалок.

Пока Диана с ними возилась, я наклонила голову и вдохнула запах; одна фиалка, обломившись, упала на ковер, и Диана раздавила ее каблуком.

Справившись, Диана сунула себе в рот мою сигарету и отступила, чтобы полюбоваться результатом своих трудов, — в точности как Уолтер, в давние времена у миссис Денди. Так мне было написано на роду, чтобы другие меня одевали, прихорашивали и окидывали восхищенным взглядом. Я ничего не имела против. Просто мне вспомнился голубой саржевый костюм из тех бесхитростных времен, и я усмехнулась.

От усмешки взгляд у меня сделался недобрым, глаза заблестели. Диана с довольным видом кивнула.

— Мы произведем фурор. Уверена, все будут от тебя в восторге.

— Кто? Для кого это ты меня нарядила?

— Я собираюсь вывезти тебя, познакомить с моими друзьями. Я повезу тебя, — Диана коснулась моей щеки, — в мой клуб.

Это был Кэвендишский женский клуб, и находился он на Сэквилл-стрит, рядом с Пикадилли. Дорогу я знала, я вообще хорошо знала те места, но никогда не обращала внимания на узкое здание с серым фасадом, куда нас повез по приказанию Дианы Шиллинг. Признаюсь, крыльцо его было темное, табличка с надписью маленькая, дверь узкая, но, побывав там однажды, я навсегда запомнила этот дом.

Если хотите сами разыскать это место, отправляйтесь на Сэквилл-стрит: вам придется пройтись там раза три или четыре. Но когда найдете серое здание, остановитесь и поднимите голову; и если заметите даму, пересекающую темный порог, запомните ее хорошенько.

Как в свое время мы с Дианой, она войдет в вестибюль — отделан он нарядно и в нем сидит за письменным столом некрасивая женщина неопределенного возраста. Когда я впервые посетила это место, женщину за столом звали мисс Хокинз. Она отмечала в книге вошедших, но при появлении Дианы подняла взгляд и улыбнулась. При виде меня ее улыбка несколько увяла.