Почтенные леди, или К черту условности!

Разумеется, моя деятельность в качестве независимой женщины-коммерсанта была связана с напряженным трудом и стрессом. Приобретение и продажа — далеко не единственное, чем приходилось заниматься, поскольку Перси при жизни делал много такого, о чем я не имела понятия. Так, он всегда добросовестно планировал срок внесения предоплаты в финансовое управление, регулярно встречался с консультантом по налоговым делам, проверял бухгалтерию, рассчитывал цены и, конечно, постоянно брал на себя ответственность за решения.

Чтобы сбросить с себя часть функций, через несколько месяцев я приняла на работу долговязого молодого человека, напоминавшего своими темными бровями, мясистыми губами и слегка приоткрытым ртом ранний автопортрет Караваджо. Милого Руди только что оставил партнер по жизни и бизнесу, однако он и близко не подошел к тому состоянию горя, в каком в свое время я пребывала в схожей ситуации.

Причиной его основных страданий являлась довольно специфическая проблема: правая нога у него была на три сантиметра длиннее левой. Из-за этого левые ботинки были ему велики. Я не раз ловила Руди на том, как он за кассой стоял в одном носке и запихивал в ботинок свежую папиросную бумагу. И поскольку меня уже начали доставать его вечные причитания, я купила ему на день рождения по паре одинаковых ботинок размеров 41 и 44, наверняка зная, что он отберет, какие нужно, и два ботинка останутся лишними.

Руди чрезвычайно обрадовался подарку. По пути домой он на моих глазах выбросил в мусорный контейнер лишнюю пару. На беду он ошибся и выбросил именно те, которые отобрал для себя, а когда заметил, контейнер с мусором уже увезли. Руди и сегодня с удовольствием рассказывает, как совершил величайшую в жизни ошибку.

Уже в первые дни работы в магазине Руди убедил меня приобрести дорогую и капризную машину для заваривания эспрессо, которая слушалась только его. Тем не менее машина производила впечатление на покупателей, когда Руди угощал их черным напитком в мейсенских фарфоровых чашечках. Через пару недель мой маленький магазин стал напоминать бар, потому что очередная парочка друзей Руди не могла пройти мимо, чтобы не поболтать. Поначалу я наблюдала за этим с недоверием, поскольку молодые господа заруливали к нам не ради покупок, однако со временем так к ним привыкла, что мне стало их не хватать. Со школьных лет я так не смеялась, да и постоянные клиенты потянулись к молодым, плененные их раскованными разговорами. Приятели Руди были хорошо воспитанны и достаточно тактичны. Едва почувствовав, что мешают сделке по продаже ценного предмета, они быстро исчезали.

Меня немного забавляло, что Кристиан стал ревновать меня к сотруднику, будто тот был его младшим братом, а Руди, напротив, относился к моему сыну с нескрываемым недоверием.

В остальном Руди был честолюбивым, надежным, интеллигентным, и он действительно облегчил мне жизнь. Через несколько лет я передала ему мое «Золотое дно» с уверенностью, что и Перси был бы доволен подобным преемником.

4

Раз в месяц я звонила Руди, чтобы поинтересоваться его самочувствием и тем, как идут дела в магазине. На сей раз он меня опередил.

— Ты не поверишь, Лора, — волнуясь, признался он. — Я влюбился!

Я ему сразу поверила. Как всегда верила с первого слова. За годы нашей совместной работы Руди часто влюблялся и разочаровывался, всякий раз с энтузиазмом в начале и горечью под конец. Между тем ему уже было под сорок, а он вел себя как подросток. Я пыталась вразумить его, что если в молодости мы способны воспламеняться чувствами к новому человеку раз в два месяца, то с годами уже не так часто, примерно раз в семь лет, а в зрелом возрасте и еще реже. Некоторые, возможно, вообще никогда.

Я часто думала, где и как в свои семьдесят я в принципе могла бы встретить подходящего партнера? Вероятно, немцы-пенсионеры правильно поступают, что коротают старость на Мальорке или Тенерифе. Там можно есть на свежем воздухе и там легче заводить ни к чему не обязывающие знакомства, чтобы отправлять естественную потребность. Другой вопрос, хочется ли мне такой жизни в принципе?

Я лишний раз убеждаюсь, что совершенно не похожа на Аннелизу, когда она мне зачитывает брачные объявления из центральных газет. И громко ругается из-за того, что почти все мужчины предпочитают стройных и худощавых. Не съездить ли нам с Аннелизой на Мальорку? Вот только она вряд ли согласится сесть в самолет.

— Ты меня вообще-то слушаешь? — воскликнул Руди.

— Как ты говоришь? Снова влюбился? Ну здорово! — похвалила я бывшего сотрудника. — Я его знаю?

— Вряд ли, он живет в Гамбурге. У нас чисто уик-эндовские отношения, хотя часто все проходит просто отлично.

— А как магазин?

— К сожалению, плохо.

Я насторожилась. В чем проблемы? Оказалось, Руди выкупил все драгоценности из наследства одного аристократического дома. Стоимость была высокой, и он взял в банке кредит. Несмотря на то что на Руди теперь лежал тяжелый долг, он мгновенно увлекся и стал описывать, какие красивые цепочки, кольца, броши и браслеты ему удалось перехватить. К сожалению, на эти дорогие вещи пока не объявился покупатель.

— Тебе надо бы приехать, — продолжил Руди, — хотя бы для того, чтобы взглянуть на диадему прусской княгини! Тяжелая, роскошно выполненная, в средней части, покрытой изумрудной эмалью, нанесена монограмма королевы Луизы. Стилистически безупречно выдержаны только серьги, чистый ар-деко. К ним подходит восхитительное колье! А из Будапешта…

— Руди, нам нужно серьезно поговорить. Приезжай сюда и захвати свои сокровища. Надеюсь, ты их застраховал!

Ближайший четверг в Висбадене и у нас в Шветцингене выходной. Заманиваю Руди спаржей и только что созревшей земляникой. Он дает обещание, тем более что его гамбургский друг праздника Тела Господня не признает, для него это обычный рабочий день, и поездка на север состоится не ранее субботы.

Для Аннелизы любые гости в радость, даже те, кто приезжает не к ней. Я размышляла, как бы ей осторожно объяснить, что мои гости не становятся с неизбежностью и ее гостями. Моей подруге вовсе не обязательно вникать в вопросы финансового баланса Руди.

— Будет лучше, если мы приготовим спаржу, — предложила Аннелиза, словно это была не моя идея. — Еще в восемнадцатом веке знали, что в зыбкой песчаной почве она вызревает лучше, чем где бы то ни было.

— А для начала твой знаменитый суп с черемшой.

На секунду у нее отвисла челюсть. Она искала в моих глазах насмешку, язвительность или того пуще — злобные замыслы. Но я состроила невинное выражение, будто у меня и в мыслях ничего не было, и Аннелиза снова заулыбалась.

Сад для Аннелизы являлся чем-то вроде рая. Сегодня она объясняла мне, что на какой клумбе растет. Петрушку, лук-скороду и укроп я, естественно, могу различить, а вот майоран, тимьян и душицу надо бы запомнить. А такие растения, как иссоп, рута душистая или тем более окопник, разве кто-нибудь может знать? Для франкфуртского зеленого соуса у Аннелизы всегда семь трав по рукой — кроме самых ходовых она добавляла еще кислый щавель, огуречник, бедренец, купырь и садовый салат.

— Ты прямо как ведьма-знахарка! — восхитилась я. — Я со своими плохими глазами наверняка схватила бы крапиву. Все твои травы, по-моему, выглядят одинаково.

— Последствия были бы губительными, — улыбнулась она. — Пора бы уже хоть немного разбираться, ведь в сущности в любом саду полно ядовитых растений. Практически у всех можно встретить морозник, наперстянку, волчник, мак, живокость, борец и золотой дождь. Даже на балконах не редкость олеандры, лекарственная лавровишня и герань. Но кому придет в голову мысль приготовить из них салат или сварить мармелад из плодов плюща и тиса?

Мне точно не придет, подумала я, а вот Аннелизе может. Ведь она заправляет суп листьями безвременника осеннего для вкуса.