ДИАГНОЗ и другие новеллы

Рождались новые люди, они ели и ходили в туалет, сидели перед экраном и следили за историей. Никакой новой истории из такого занятия не получится. То и дело звучат требования покончить с летоисчислением. Ныне так же бессмысленно считать годы, как считать капли росы в венке из роз или бусины в чётках.

Вместе со сканером эпохи пришёл конец истории. Или даже жизни как таковой. Улицы пусты. Мир движется на холостом ходу. Мы не живём. Мы сидим и снимаем сливки с истории.

IV. 2.ЭТА «КУЛЬТУРНАЯ ДИЛЕММА» впервые была в виде реферата изложена в сочинении Ницше: «Vom Nutzen und Nachteil der Historie fur das Leben» ^[17](1874, «Historiefilosofie» ^[18], реф. 2.916. Позднее Ницше назовёт это сочинение «Историческая болезнь». См.: 2.968).

В предисловии Ницше ссылается на слова Гёте, который говорит, что ненавидит «всё то, что лишь поучает меня, не увеличивая или не стимулируя непосредственно мою жажду деятельности». И Ницше добавляет от себя: «Мы все страдаем от снедающей нас лихорадки истории».

Уже Ницше считал, что история может быть угрозой, направленной против новой жизни…

Если истории слишком много, жизнь распадается и дегенерирует, а в конце концов при том же процессе распада аналогичное происходит и с самой историей.

Ницше хотел победить гегельянство ^[19]! Но в качестве критики культуры его слова сегодня гораздо более актуальны, нежели в его собственную эпоху. Сегодня мы бедны, нам не хватает того, что Ницше называл «пластической силой культуры».

Жизнь нуждается в забвении. Здравие народа зависит от того, присуща ли ему способность забывать. Познание никогда не должно господствовать над жизнью.

В своём сочинении Ницше сравнивает перенасытившегося историей человека со змеёй, которая, проглотив зайца и будучи не в состоянии шевельнуться, лежит и дремлет на солнышке.

Современный человек, говорит Ницше, страдает от бессилия своей ослабленной личности. Он превратился в наслаждающегося странствующего зрителя.

Он ссылается на Гесиода ^[20](700 до P. X. «Философия истории», реф. 0.017), который полагал, что Золотой век ^[21]остался позади. Род человеческий постепенно утрачивает силу. И однажды люди станут рождаться седыми. (Как только это случится, Зевс сотрёт с лица земли род человеческий.)

Ницше рассматривает «историческое образование» точь-в-точь как своего рода врождённую седовласость. Мы — свидетели старости человечества и, как и все старые люди, обращаемся к прошлому. Мы исполнены «праздности избалованного человека в саду познания».

Мы можем с уверенностью заявить, что старая ворчливая критика культуры была дальновидна. Ведь многое изменилось со времён Ницше. Он жил до развития эпохи коммуникационных технологий, которые мы здесь упоминали. Он умер в 1900 году — как раз до того, как всё и началось. Однако он предчувствовал то, что начинало свершаться.

В XIX веке всё было по-прежнему: люди что-то делали… Немногие — а согласно Ницше, многие и постоянно — то и дело взбирались на трибуны. Но так или иначе люди делали своё дело. Сегодня всё человечество сидит на трибунах. Мы все — зрители. Мы даже не «странствующие» (нам не надо перемещаться физически, чтобы бродить по свету). И изучаем мы вовсе не наше собственное время. То, что появляется на экранах тысяч домов, случалось под открытым небом много тысяч лет тому назад.

IV. 3.ИТАК, ТО БЫЛА способность предвидения Гегеля — способность предвидения «абсолютного Духа» ^[22], которому предстояло будущее. Это стало тем, чего боялся Заратустра ^[23]. Аполлон победил Диониса ^[24]. (Нам приходится сегодня искать торговцев антиквариатом, чтобы купить пластырь и перевязочные средства.)

Для Гегеля история человеческого рода была историей о том, как мировой духпробуждается к осознанию самого себя. Некогда дух был един и неделим. А цель истории — возвращение духа к самому себе.

Таким образом, это событие может датироваться 2120 годом — когда был сконструирован сканер. Гегель бы гордился этим, пыжась, как петух, от радости.

V. АБСОЛЮТНЫЙ СЛУХ

V. 1.СЕЙЧАС ДЛЯ МЕНЯ САМОЕ ВРЕМЯ выбрасывать флаг. Я, естественно, не человек. Ни один из нас им ныне не является. Я — Weltgeist ^[25]по Гегелю. Я — бог. Я — Плерома.

Если мы чего-то не делаем— мы больше не индивиды. Индивид — действующая личность. Индивид — точно, согласно определению, — понятие несколько ограниченное. Когда все — повсюду и все всё знают, тогда все — единое целое.

История доведена до победного конца. Движение по орбите разомкнулось. Все ручьи слились в один огромный океан.

Это произошло много тысяч лет тому назад. Должно быть, десять или двадцать тысяч лет назад был сконструирован сканер эпохи. Вообще, это не играет никакой роли. Я перестал считать годы. Но я пропутешествовал по всей мировой истории вдоль и поперёк.

V. 2.НЕОПИСУЕМЫЙ ПОКОЙ ДУШИ приносит ощущение, что ты — всезнающий. Единственное, что мучает меня в моём всезнайстве и повсюдупребывании, — это одиночество.

Быть повсюду означает быть одиноким. Мне не с кем поделиться моим всезнайством. Мне некого поучать. Ведь все знают всё. Все конгруэнтны ^[26]со мной самим. Это означает, что я — все.

Ничего другогоне существует, не существует никакого игрушечного незнания, где я мог бы оставить кусочек себя самого в надежде выиграть своего рода подтверждение того, что я — существую.

V. 3.У МЕНЯ ТАК БОЛИТ ГОЛОВА. Думаю, я сплю. Во всяком случае, я ничего из этого не написал. Возможно, мне это приснилось. Но мне кажется, я видел это на экране. Или этовидело меня.

Не знаю, мне ли это снится или я сам — сон. Не утверждаю, что я жив. Но я ощущаю довольно уверенно, что я, во всяком случае, жил. Ну да это, вероятно, менее важно.

Почему во что бы то ни стало нужно провести границу где-то посреди великой безграничности?

БУДДА

Теперь мир — здесь. Тучи плывут по небу. В воздухе жужжат насекомые.

Фильм застыл на одном кадре: Сиддхартха сидит под смоковницей. В камне.

Река течёт мимо взгляда мастера. Птицы хлопают крыльями над водой. Их крылья разрезают время на секунды.

Проходят двадцать пять веков. И глазом не моргнув, сидит княжеский сын под смоковницей. Сидит, как сидел.

Птицы хлопают крыльями над водой. Река течёт мимо. Тучи плывут по небу.

ДИАГНОЗ

АСФАЛЬТ

ВИЗЖАТ ТОРМОЗА, машина сигналит.

Она опять остановилась на тротуаре. Она сама поймала себя на этом. Словно пробудилась ото сна. Или, словно очнувшись от одного сна, погрузилась в другой.

Люди толкаются и кружат вокруг неё со всех сторон, будто муравьи в муравейнике.

Только она стоит спокойно, только она остановилась. Только она бодрствует по-настоящему.

НИКОГДА ПРЕЖДЕ её чувства не были так обострены, как сегодня. Она достаточно видела, и слышала, и знала обо всём на свете. Но так, как сейчас, она не вдыхала воздух, и выхлопы газа, и запах мокрого асфальта. Она никогда не чувствовала так сильно, как теперь: она была, она существовала.

Может, ребёнком? И именно детство ярко, как живое, предстало пред ней. Где оно скрывалось все эти годы?

Ей было пять лет, ей было восемь лет, ей было одиннадцать…

Сегодня ей — тридцать шесть… Время за эти годы пролетело как дым. Вся её взрослая жизнь была будто долгая поездка, о которой она узнала из вторых рук.