Старшина

— Ну как Митька?.. Очухался?

Увидели женщину и завопили:

— Полундра! Пацаны, здесь баба!.. — В ужасе бросились обратно.

Кацуба шел по широким коридорам учебно-летного отдела. Подошел к слегка приоткрытой двери класса бомбометания и заглянул.

Если бы не разрез огромной фугасной авиабомбы, если бы не висящие на стенах графики расчетов бомбометания, если бы не плакаты, изображающие взрыватели разных конструкций, если бы не химические формулы самых страшных взрывчатых веществ, если бы по углам класса не стояли различные автоматические прицелы для наиболее точного уничтожения человеческих жизней и если бы пареньки были одеты не в военную форму, — класс этот ничем бы не отличался от обычного девятого класса средней школы... Кто играет в «морской бой», кто дремлет, кто-то стоит у доски и страстно ловит оттопыренным ухом подсказку...

Кацуба вздохнул, осторожно прикрыл дверь и пошел дальше, к кабинету с табличкой «Начальник УЛО — полковник Егоров В. А.». Для приличия стукнул в дверь и тут же открыл ее.

— Разрешите, товарищ полковник?

Полковник Егоров удивился, но, будучи человеком интеллигентным, сказал по-домашнему:

— Ради Бога, ради Бога... Чем могу быть полезен?

— Старшина первой учебной эскадрильи — старшина Кацуба.

— Очень приятно, товарищ старшина. Присаживайтесь.

— Благодарю, товарищ полковник.

— Слушаю вас... — Полковник отложил бумаги в сторону.

— Товарищ полковник, нельзя ли сделать так, чтобы я мог иметь в своем распоряжении каждые десять дней постоянную сводку успеваемости всех моих курсантов по всем существующим предметам?

— Но примерно такую сводку получает командир эскадрильи, — с любопытством сказал полковник. — А вам, простите, зачем? Насколько я понимаю, ваши функции...

— Сейчас я постараюсь вам объяснить, — прервал полковника Кацуба.

Эскадрилья была выстроена перед своим бараком. Шло распределение личного состава на хозяйственные работы. Лицом к строю стояли командиры звеньев, комэск, Кацуба и «покупатели» — начальники продовольственно-фуражирного, обозно-вещевого снабжения, вооруженцы, представители хозяйственных служб школы...

— Сегодня наша эскадрилья дежурит на хозработах, — сказал капитан Хижняк. — Старшина Кацуба зачитает сейчас списки групп и определит места ваших работ. Пожалуйста, товарищ старшина.

— Внимание, товарищи. На разгрузку муки со склада ПФС — восемь человек: Лебедев, Сергеев, Попов, Сабирзянов, Климов, Чеботарь, Липатов и Бойко...

По эскадрилье пошел удивленный шумок. Смутились и командиры звеньев. Один из них, младший лейтенант Пугачев, возмущенно рванулся к Кацубе, но комэск тихо и резко приказал ему:

— Стоять!

— Мне восемь человек мало, — раздраженно сказал начальник ПФС. — Там шестнадцать тонн муки... Мешки по восемьдесят килограммов.

— Хватит, — холодно сказал Кацуба. — Этих восьмерых — хватит. На рытье котлована под фундамент парашютного склада — шесть человек...

И снова фамилии, названные Кацубой, вызвали всеобщее изумление. Теперь к Кацубе рванулся другой командир звена. Но капитан прихватил его сзади за гимнастерку и остановил.

— На станцию, на разгрузку авиабомб, в распоряжение начальника склада боепитания — пятнадцать человек, — прочитал в своих бумагах Кацуба. — Я поеду старшим...

— Ну мало этого! Мало!.. — Начальник склада боепитания чуть не плакал.

— Я же сказал, что я еду старшим. Значит, уже шестнадцать, — презрительно проговорил Кацуба и стал зачитывать список: — Никольский, Страхов, Семеняка...

В кабинете командира эскадрильи было шумно, бестолково и накурено. Командиры звеньев осаждали Хижняка напористо и без особого чинопочитания.

— Да где это видано, чтобы отличники, успевающие и талантливые посылались по нарядам, как в наказание! — кричал один.

— Где это видано?!

— А все «сачки», бездари, бездельники и разгильдяи оставались в расположении! — кричал Пугачев. — Гуляй — не хочу!.. Они и так ни черта не делают, так их теперь даже на хозработы не пошлешь!

Хижняк сидел за столом, обхватив руками голову.

... В каптерке Кацуба, в рабочем комбинезоне, с брезентовыми рукавицами за поясом, разглядывал пятьдесят пар новых сапог, стоявших на стеллаже. Одну пару снял с полки, глянул на подошву. Размер — сорок два.

Он поставил сапоги на место, опустился на колени и услышал, как в кабинете Хижняка кто-то сказал:

— Что же это такое?! Старшина эскадрильи будет теперь ломать нам весь учебный процесс?!

— Прислали неизвестно откуда, неизвестно кого... — послышался голос Пугачева.

Кацуба спокойно вытащил из кармана связку ключей и из-под койки достал фанерный чемодан с замочком.

Хижняк не выдержал, вскочил со стула и застучал кулаком в стену, разделяющую его кабинет с каптеркой:

— Старшина! Старшина Кацуба!..

... Кацуба открыл чемодан и достал бумажник. Он отсчитал две с половиной тысячи рублей и спрятал их в карман комбинезона. А потом снова замкнул чемодан...

— Старшина! — треснул еще раз в стену капитан Хижняк.

... Дверь кабинета открылась, и вошел Кацуба.

— Слушаю вас, товарищ капитан.

— Товарищ Кацуба, объясните, по какому принципу вы назначили людей на хозработы? Мне перед строем выяснять не хотелось.

Младший лейтенант Пугачев закричал:

— У вас есть свои функции — вы ими и занимайтесь!

— Что же это такое, действительно, — неприязненно сказал другой командир звена.

Кацуба посмотрел на лейтенанта своими маленькими сонными глазками и неторопливо сказал:

— Функции у нас, товарищи лейтенанты, одинаковые.

Пугачев иронически расхохотался:

— Ну дает старшина! Придет же такое в голову! Какая-то мания величия...

— Функции у нас с вами, товарищ младший лейтенант, одинаковые, — жестко повторил Кацуба. — Нам с вами требуется их сберечь. А для этого их нужно учить. И заставлять хорошо учиться, Тогда у них больше шансов выжить. Курсанты, успевающие по всем предметам, могут быть заняты на хозработах. От них не убудет... А отстающим и двоечникам это только во вред. Им на это время уже назначены дополнительные занятия в учебно-летном отделе. Полковник Егоров, начальник УЛО, в курсе. Разрешите идти, товарищ капитан?

«Студебекер» ехал через городок на станцию.

В кабине сидел начальник склада боеприпасов. В кузове — Кацуба с курсантами. Он перегнулся через борт к открытому окну кабины и крикнул водителю:

— Около бани притормозите на минутку!

И водитель притормозил.

— Не расходиться, — приказал Кацуба и спрыгнул через задний борт.

Он взбежал на второй этаж и открыл дверь банного медпункта.

Наташа сматывала стираные бинты.

— Здравствуйте, — сказал Кацуба.

— Это вы? — не удивилась Наташа. — Здравствуйте, старшина.

— Вы того безрукого знаете? Который «Дукатом» торгует. Два рубля штука, тридцатник — пачка...

— А, Иван Никанорыч, — улыбнулась Наташа. — Знаю. Сосед мой.

Кацуба деловито достал из кармана деньги и положил их перед Наташей.

— Вот тут две с половиной. Купите ему на рынке у барыг новые сапоги. Размер сорок два. Скажите, что сапоги передал старшина Кацуба. И все. Ни про деньги, ни про базар — ни звука. Ему нужны сапоги, а все остальное ему должно быть до лампочки. Договорились?

— Да... Но я не понимаю...

— Я спешу. Меня ждут. Договорились?

— Да.

Неподалеку от станции, в тупике, стояли два крытых пульмана. Их охраняли четыре солдата с карабинами. Солдаты были восточного происхождения, никого близко к вагонам с бомбами не подпускали, покрикивая гортанными голосами.

Был уже поздний вечер. «Студебекер» приткнулся задним бортом вплотную к дверному проему вагона. Грязные и усталые курсанты прямо из вагона перекатывали бомбы в решетчатых длинных ящиках в кузов «студебекера». Кацуба стоял в кузове и еще с одним курсантом ровно укладывал стокилограммовые бомбы в плотный штабель.