Любань. 1942. часть 1(СИ)

- Привет, Иван, чё такой хмурной - то? Не выспался, что ли?

- Не выспался, не выспался. Выспался! Вчера с Генкой перемёты ставили, да мордушки в затоне установили. Щас батя с Петькой и Генкой будут рыбу вынимать, ещё перемет утопят! А я коровам хвоста крутить буду! Тьфу! - ответил Иван, смотря куда-то в сторону.

- Ничего, они не утопят, не впервой. - Утопят, как пить дать, утопят. - Давай шагу, братья, прибавим, вон и девчонки уже впереди нас. - Тебе бы только рыбачить! А на тракторе тоже нужно научиться, девки, что ли будут за тебя пахать? - Рыбу-то мы тоже в колхоз сдаём. Это тоже для колхоза, не только домой. Да и душа у меня к технике этой не лежит так, как у вас. Ребята догнали девушек, тоже идущих на ферму: - А вот и женихи наши, а мы-то думали, вы уже сено кидаете! Фёдор подскочил к ним, ловко подхватил двоих под руки: - Сено-солома! А мы с вами знакомы? Меня Фёдором зовут! - Ух-ты, ухажёр, какой! Небольшой, а шустренький! - Мал золотник, да дорог! Все "курсанты-трактористы" утрами, часов в пять, встречались либо по дороге, либо на скотных дворах, девчата доили коров, парни убирали загоны и приносили сено на корма. После они всей компанией направлялись в соседнюю деревню, которая находилась в трех километрах от их села, на учебу. Нужно было успеть к 9 часам.

Ребята и девчата в первую половину дня изучали теорию, а после обеда разбирали и собирали двигатель и ходовую часть гусеничного трактора "Сталинец-60". Изучалось все до мелких частей и деталей.

Николай автоматически разбирал и собирал узлы трактора, не вникая в самую суть, в основу работы двигателя, трансмиссии, системы передач, понимая что "Фёдор, видимо, прав - не быть ему танкистом, вон в фильмах танкисты, как и лётчики, все небольшого роста, значит либо артиллерия, либо Морфлот. В мае ему будет восемнадцать, значит, после посевной могут забрать на фронт, а это значит в июле-августе, а может и после уборочной, как отца. Как он там? То, что отец попадёт в кавалерию, сомнений не было, в военкомате знали, что он был в конной армии. Увидеться, в ближайшее время, не придётся, до Барнаула далековато, из колхоза не уйдёшь, не отпустят. Может на фронте, потом, увидимся? Хотя вряд ли!" Домой с учёбы возвращались поздно.

- Скоро дожди начнутся, а там и зима не за горами. Надо бы нам лошадь с телегой в правлении выпросить. Поди, дадут?

- Ты у нас, Коля, самый представительный, поговори в сельском Совете, выделят...

После ухода братьев, сразу проснулся и младший Гена. - Ты чего так рано встал-то? Спи ещё, в школу-то рано. - Да я, мам, пойду "мордушки" проверю, да переметы гляну. - Поешь. - Потом приду с рыбалки, поем. Дядя Архип, поди, уже на берегу с Петькой.

Генка убежал. Прасковья стала убирать со стола, а думки были о детях и Леонтии: "Как он там, сердешный? А ну как убьют! Коля с Федей уже почти взрослые, теперь вот на механизаторов учатся, некогда им по дому дела делать, отойдут вскоре от семьи, Маша ещё совсем мала, вся мужская работа на Генку ляжет. Да она и сейчас на нём. И огород вскопать и дрова заготовить, вон и крышу надо к зиме залатать, а годков - то ему всего двенадцать! Трудно будет, ох, трудно" - Думала про себя, а вслух о своих бедах и тревогах никогда и никому не говорила.

Подходя к, длинному, речному затону, шириной метров сорок, с берегами, поросшими камышом, Геннадий увидел Петьку с дядей Архипом.

Начиналась добыча рыбы с проверок мордушек. Архип не торопясь вытягивал одну, а братья Гена и Петр тащили, вдвоём, другую. Рыбу выкладывали в плетеные корзины, потом подвешивали жмых внутри мордушки и погружали её опять в воду. Опростав все мордушки, около десятка, они приступали к проверке переметов.

Процесс ловли рыбы увлекал, а утренняя тишина и водная гладь затона, подёрнутая серебристой дымкой тумана, легкого и прохладного, действовала успокаивающе. В эти утренние минуты, вблизи реки, особо ощущается тонкая грань между тенью и светом, и открывается тайна жизни: рождение нового дня. И, кажется, что такая тишина и спокойствие везде, и нет войны. С первыми лучами осеннего солнца рыбалка заканчивалась и предстояла работа по чистке рыбы, сортировке по размерам и засолки в бочках.

Уставшие рыбаки позволили себе отдых. Архип достал кисет, соорудил "козью ножку", раскурил её и, глядя вдаль за реку, заговорил:

- Вот так, сынки, и деды, и отцы наши рыбалили здесь. Когда я был такой же, как вы, то тоже с братьями у дедов учился этому делу. Река тогда далее была, да и по шире чуток. Залив этот уже был, днями тут, бывало, такие чехарды с дружками устраивали, что ого-го-го, шумливые были, молодые... А дед-то ваш, отец мой, Сергей Лексеевич, заядлый был рыбак, лучше его и рыбака-то в деревне не было, уж ежели он пойдет где сети ставить, так ты хоть рядом свою сеть забрось по ходу или после хода, всё равно вся рыба в его сеть пойдёт. Заговор знал, наверное. Вот Ванька, видимо, в него. И дед Лексей, говорили, тоже рыбак был! Может и он вот также на этом месте сидел, да смотрел на "зареку", восход встречал, как мы сейчас. Может и ваши дети и внуки, потом, тоже здесь будут рассвет встречать, да рыбу ловить, только заводь эта лет через тридцать, наверное, в Обь уйдет, видите, как река течением забоку подмывает и подмывает.

Архип всегда что-нибудь вспоминал и рассказывал ребятам, пока курил свою самокрутку. Вопросы ему не задавали, кричать надо было, по причине его глухоты после контузии. Да он и сам знал, что и когда рассказать, а слушать его истории было всегда интересно.

- Ну, что, полюбовались утречком, понесем теперь женщинам улов готовить в засолку, а то вам скоро в школу бежать, а мне в кузню, кувалдой малость постучать.

5. 1941г. В Барнауле.

Вот уже чуть больше месяца Леонтий находился в армии, в Барнауле, получая весточки из дома, что всё нормально, дети в школу пошли, уборочная закончилась, с зерном на зиму будут, грибы, огурцы и капусту засолили, картошки накопали много.

Он вспомнил, как, почти в это же время, только в 37-м году, ему тоже не пришлось заниматься уборочной и подготовкой к зиме, а пришлось целый месяц жить в городе у дядьки, материного брата, Туева.

Он, красноармеец - кавалерист, почти целый месяц скрывался от второго ареста!..

Урожайный 1937 год стал тогда для колхозников великим трудовым испытанием. На уборку обильного урожая были брошены все силы. Большую и трудоёмкую работу, с раннего утра до вечера, выполняли женщины и девочки - подростки: они вязали снопы, ставили их в кучи для последующего скирдования в клади, после чего производился обмолот кладей молотилками. А мужики - колхозники практически сутками находились в полях, на полевых станах, работая и днем и ночью, отдыхая по переменке по 2-3 часа в сутки. Леонтий был бригадиром одной из полеводческих бригад. С техникой было сложно, всего один трактор "Фордзон" и косовица выполнялась в основном конными жатками-лобогрейками и крылатками (жнейками самоскидками). Пыль стояла над полем постоянно, не успевая оседать на землю. Привозной воды хватало на приготовление пищи и немного промыть глаза, поэтому все были черно-серые от пыли и загара.

Леонтий, на свой страх и риск, периодически отпускал домой по одному человеку, на пару-другую часов на "помывку", а сам исполнял работу временно отсутствующего.В субботний день во время обеда мужики решили отпустить своего бригадира в баню:

- Иди, Сергеич, домой. В бане помоешься, отдохнешь нормально хоть разок. А утром завтра и вернешься. Мы справимся, не подведем.

- Точно справитесь?

- Да не сумневайся, иди, вишь как вымотался за неделю! А мы тут ускорим жатку-то!

Ближе к ночи Леонтий направился домой: "Вёдро" стоит устойчивое без облачка, стало быть, успеем убрать пшеничку".

Часа через три он уже сидел за столом, отмытый и разгоряченный. Картошка в мундире, соленые грибы и огурцы стояли в ряд, аромат наваристой аппетитной ухи, зеленого лука и укропа расслаблял: