Bambini di Praga 1947

Страховой агент пан Виктор Тума обнимал девушку с кувшинками, он закинул ее себе за спину, так что их цепочки переплелись, а потом сильным толчком отправил в синий сумрак ночи… Сиденье возвратилось, девушка обернулась, протянула назад руку, а Виктор наклонился вперед, еще немного, еще… и их пальцы встретились, агент притянул девушку к себе, подержал так немного, шепча в ухо нежные слова. И снова послал в вольный полет — насколько позволили центробежная сила и цепочки карусели, — но сам при этом почти остановился. В него врезался управляющий «Опоры в старости», который сидел на следующем сиденье, и, прежде чем позволить Виктору лететь дальше, шепнул ему:

— Смотри, не упусти девчонку!

Виктор, пинком подброшенный вверх, прищурил один глаз.

Потом хозяин карусели зазвонил в звонок, передвинул рычаг на самую большую скорость, и истоптанный луг ушел вниз, отдалился от сидений на цепочках, и лица путешественников понеслись по кругу на границе электрического света и синих теней ночи, и со стороны все это напоминало великанский шарикоподшипник.

Девушка с кувшинками очень волновалась. Если ее сиденье оборвется, как далеко она улетит? Может, на середину реки, где разобьет собой отражение луны? А может, на паром, который неспешно плывет сейчас по воде, украшенный разноцветными фонариками и музыкой оркестра тамбуристов? Паром она, конечно, пробьет насквозь, и фонарики тогда погаснут один за другим… А вдруг сиденье оборвется над водой и ее с силой швырнет на берег, на тент киоска со сластями? Или она очутится в тире, прямо на жестяных плоских фигурках, и все скрытые пружинки одновременно распрямятся, как если бы пульки угодили точно в цель? А еще она вместе со своим сиденьем и цепочками может сломать будку, в которой человек в белом халате наматывает на палочки розовую сахарную вату… Или пролетит еще дальше и угодит прямиком в корыто, где охлаждаются бутылки с пивом и содовой…

Однако хозяин карусели дал звонком отбой всем этим страхам, сбросил скорость, и цепочки начали потихоньку опускаться, как спицы закрывающегося зонта… Потом несколько подошв шаркнуло о деревянный настил, и карусель замерла.

— Голова кружится, — сказала девушка.

— От этого лучше всего помогает рюмочка-другая, — отозвался пан управляющий, и вот они уже оказались под навесом и принялись маленькими глоточками отпивать сладкий ликер, и пан управляющий спросил: — Ну, как идет ваша торговля?

— Плохо. Почти никто не хочет их покупать, — вздохнула девушка.

— Фу! Противные комары! — взмахнул рукой управляющий и плеснул ликером в лицо пана Тонды. — Пардон! — И управляющий принялся развязывать девушкин заплечный мешок, смеясь при этом так, что у него текли слезы. Потом он вынул одну искусственную кувшинку, обернутую папиросной бумагой.

— Ну и дурацкие же у вас шутки! — сердился Тонда, вытирая залитые липким ликером глаза.

— Так вы говорите, барышня… Как ваше имя?

— Уршула Красенская, — поклонилась она и покраснела.

— …Барышня Уршула, этакий замечательный товар — и не продается?

— Может, я торговать не умею? — покраснела она еще больше.

— А сколько стоит одна штука?

— Двадцать пять крон, — сказала девушка и отставила свою пустую рюмку.

— Повторить! — сказал бармену управляющий.

— А вы что продаете? — поинтересовалась девушка.

— Я с друзьями предлагаю людям счастливое будущее, — ответил управляющий.

— Это что же, гороскопы? — засмеялась она.

— Нет. Следующая попытка.

— Значит, молитвы на листочках, или по руке гадаете.

— Тоже нет, вот вам пан Виктор сейчас все объяснит, — сказал управляющий и подал девушке рюмку с анисовым ликером.

— Барышня Уршулка, мы предлагаем людям иллюзию. Пенсию. Частники получают бумажку и за это дают нам деньги. А если они верят, что мы говорим им правду, то будущее у них счастливое, — сказал Виктор, стреляя глазами точнехонько в глаза девушки с кувшинками.

— Так вы продаете надежду? — уточнила она.

— Да, — сказал Виктор, — как Иисус, который, словно коммивояжер, обходил своих клиентов, живущих вокруг Генесаретского озера, с лозунгом «Вера, Надежда, Любовь»… вот и мы так же… давайте-ка прогуляемся по Венецианской ночи!

— Хорошая у вас работа, — сказала девушка.

— Верно, — согласился управляющий, взял искусственную кувшинку и начал пробираться сквозь толпу, восклицая:

— Последняя новинка из Парижа на вашем столе! Искусственная кувшинка украсит ваш быт! Не упустите свой шанс!

— До чего же глупые шутки у нашего начальника, — бранился Тонда, принюхиваясь к своим пальцам. — Фу, фенхелем воняет!

— Ах, какая красота! — девушка обернулась к Виктору и показала на прилавок, возле которого стоял человек и брал из коробки плоские штуки, похожие на резиновые перчатки. Он натягивал их на кислородный баллон, поворачивал колесико, и под его пальцами вырастал замечательный воздушный цветной шарик; еще несколько быстрых движений — и шарик взвивался туда, куда отпускала его невидимая нить… и дети, счастливо улыбаясь, уносили разноцветные шарики… А торговец тем временем делал все новые и новые.

Тут подошел пан управляющий, он держал за руку незнакомую женщину и восклицал:

— Уршулка, эта дама хочет купить две кувшинки!

И он сам развязал мешок, и вынул два искусственных цветка, и спрятал их в сумку толстой женщины, которая сопротивлялась, говоря:

— Да мне бы и одного хватило…

— Два, два, — кричал управляющий, — это же то же самое, что щенков покупать — два лучше одного, два всегда едят лучше, чем один, с вас пятьдесят крон.

Женщина вытащила кошелек, руки у нее дрожали, и управляющий сказал «Пардон, мадам!», взял у нее кошелек, извлек из него пятидесятикроновую купюру, протянул ее Уршуле и положил кошелек женщине в карман. Потом он снял со спины девушки мешок, взял в руку кувшинку и опять ввинтился в толпу с криком:

— Купите последнюю новинку из Вены, искусственную кувшинку, практически вечную, искусственный цветок, который можно мыть, и потому он всегда свежий!

— Я бы хотела один… — сказала девушка.

— Вы о кувшинке? — спросил Тонда.

— Нет… я о шарике…

— А какого цвета? — вмешался Виктор.

— Зеленого.

— Это цвет надежды, — сказал Виктор.

И Тонда полез в карман и направился к воздушным шарикам, которые несли счастливые дети, он купил один зеленый, и вел его на ниточке, и покачивал, но вдруг замер, потому что в висок ему попали камешком. Он стоял и чувствовал, как брызнула кровь, и видел, как под покровом темноты Венецианской ночи бегут к зарослям вербы на речном берегу двое мальчишек.

Продавец сказал:

— Хулиганье! Все время тут вертятся. Им нравится, когда у детишек шарики лопаются. А вам они в голову угодили, да?

— Хорошо еще, что глаз не выбили, — ответил Тонда, прикладывая к ранке носовой платок.

Потом он протянул шарик девушке с кувшинками, которую держал под руку Виктор, и они направились к качелям; две женщины раскачали их так сильно, что хозяин кричал «Эй-эй-эй!» и жал на рычаг тормоза, и из деревянного помоста летели щепки. Но обе женщины были такими сильными, что качели все равно взмывали почти вертикально, напоминая реющие флаги. Одна приседала и направляла лодочку вниз и сразу кверху, а вторая женщина, вытянувшись в струнку, взлетала чуть не к небу, задевая головой синие тучи… А потом они менялись ролями, и лодочка качелей неслась в противоположную сторону, чтобы первая женщина, выпрямившись, смогла, в свою очередь, подняться к небу и заслонить головой несколько звезд. И их распущенные волосы то летели сзади, то закрывали им лица. И каждая по очереди взвивала свои волосы факелом или заслоняла ими лицо…

Тут показался пан управляющий, который жевал арахис и уже издали махал над головой пустым мешком.

Он натянул на плечи девушки лямки и отдал ей деньги.

Ломая пальцами скорлупу орешков, он клал ее Тонде в карман плаща, а потом вдруг рассмеялся, бросил Тонде в лицо ореховые крошки, взял его под руку и увлек к киоску, над которым светился разделенный на разноцветные сектора огромный диск и красовалась яркая надпись «РАДУГА». Молодая блондинка выкрикивала: