Современная норвежская новелла

Ёссе хватает записную книжку — в голове звон, в горле пересохло — и не сводит глаз с привычно сыплющих словами губ. Коммивояжер хохочет.

— Труд наш нелегкий, но дело того стоит, запомните это, молодой человек! Отныне вас будет кормить ваш язык. Поняли?

Положив на стол карту, он обводит на ней кружком один из загородных районов.

— Завтра поедете вот сюда! А когда вернетесь, доложите мне о ваших успехах. За каждую сделку получите комиссионные, но, если вам не удастся продать ни одной щетки, тогда прощайте: коммивояжер из вас не выйдет.

Ёссе очнулся уже за дверями номера 160; бешено колотилось сердце. Он подписал контракт. Завтра в отеле у него выходной: в этот день решится его судьба. Он станет коммивояжером — одним из тех, кто часто по долгу службы останавливается в отелях, кто торгует, разъезжая в машине, где лежат пробные образцы. Ему будут платить представительские, и по вечерам он сможет пропускать рюмку-другую в баре, и вообще…

На другое утро он выехал за черту города. В голове у него вихрем кружились розовые поросята, черные щетки с лиловой меткой и тетушка Улиса. Накануне, перед сном, он два часа стоял у зеркала и упражнялся:

— Здравствуйте, барышня! Матушка ваша дома?

Вот теперь можно начинать: он уже въехал в кружок, обозначенный на карте, в тот самый район торговли, который отведен ему одному. Он обойдет в нем каждый дом и в разговоре будет чеканить каждое слово, а быстрота придет со временем: как говорится, труд мастера ставит. Вон маленький домик на опушке леса… Ёссе решительно останавливает машину фру Сельмер у обочины шоссе, торжественно берет в руки чемодан с образцами и идет к дому.

Ему отпирает морщинистая бабка в синем клетчатом фартуке, руки у нее выпачканы мукой.

— З-здравствуйте, — робко произносит он, но больше ничего не может из себя выдавить: поток слов застывает у него в глотке, обратившись в ком льда, который уже не растопить.

— Входи, сынок! Чем это ты торгуешь? Нет уж, вашему брату коммивояжеру меня не обставить! Я покупаю лишь то, что мне нужно, и только в лавке, вот так-то! Но ты все же присядь, сынок, вижу, ты сильно устал, бедняга…

— Поросята есть у вас? — тупо спрашивает он, присосавшись взглядом к голубой полочке на стенке кухни, где стоят коробки со специями.

— Что? Поросята? Мы всякий раз на рождество заказываем полпоросенка, для двоих этого хватает надолго. На соседнем хуторе держат отличных свиней. Значит, ты разъезжаешь по здешним местам, принимая заказы на поросят? Что ж, всем нам надо чем-то кормиться, и то правда.

Он несмело берет в руки чемодан с образцами. Неловко открывает его и показывает бабке шкатулку — черную, будто из эбенового дерева, с лиловой эмблемой — два крохотных разверстых крылышка. Это марка фирмы, гарантия качества.

— Что это у тебя — щетки? Значит, щетками ты тоже торгуешь?

Спустя десять минут он уже снова сидит в машине, вся одежда на нем намокла и липнет к телу. Бабка заказала ему полный набор щеток!

В следующем доме он принял второй заказ. Там висела картина «Добрый пастырь». Щетки — сказали ему — будут разыграны в лотерее для благотворительных целей.

Остановив машину у третьего дома, он слегка задержался в ней: хотелось немного обдумать все, что произошло. Голова у него шла кругом, наверно от счастья, что уже сбыл два комплекта. Во всяком случае, когда он вернется в отель, никто уже не скажет ему «прощайте». Кстати, на что ему сдалась эта тетушка Улиса с ее свиньями? Надо прямиком приступать к делу, и без того все идет как по маслу.

А вот в третьем доме ему и правда открыла дверь молодая женщина, очень молодая женщина в мини-юбке.

На всякий случай он пустил в ход испытанный прием:

— Здравствуйте, барышня! Матушка ваша дома? — храбро начал он.

— Нет, представь себе, нет ее! А ты все равно заходи. Она только вышла кое-что купить. Скоро вернется. Может, кофе выпьешь?

— Нет, благодарю, я… э… я продаю щетки…

— Да брось ты! Эту песенку я уже слыхала! А больше ты ничего не умеешь?

Он ушел из этого дома, так и не дождавшись возвращения хозяйки. Он ничего не сбыл, зато приумножил свой жизненный опыт и лицом был красен, как вареный рак.

Сумерки застали его у входа в современный двухквартирный коттедж. Он уже продал восемь комплектов — совсем неплохо. Уверенным шагом пройдя по садовой тропинке, он нажал дверной звонок. На двери табличка: «Абрахамсен, член евангелического общества». Значит, тоже в некотором роде торговец. Ему открыла дама старообразного вида, с пучком на затылке, в темном платье с белым воротничком. Она зябко поежилась.

Дама — из молчаливых, она слушала бурный поток его слов с кроткой, терпеливой улыбкой. Рассказав про тетушку Улису и ее поросят, он начал злиться и уже плел какие-то истории собственного сочинения: про некоего столичного кузена, про бабушку, что якобы живет в Крагерэ… Интересно, долго еще она намерена так вот стоять, поеживаясь? Не лучше ли просто сказать, что ей не нужны щетки; и так ведь видно, что она не из тех, кто любит делать покупки. Какое-то смутное чувство говорит ему это.

Женщина прячет худые руки под кофту, в ее глазах все то же выражение кроткого терпения.

— У вас такие прекрасные ораторские способности, мой юный друг, — тихо произносит она. — Как жаль, что вы не используете их во славу господа бога! Хотя, конечно, продавать щетки еще не значит служить дьяволу, верно я говорю? Что же вы стоите? Заходите, пожалуйста.

Растерянно, спотыкаясь, он побрел следом за ней в дом. Вот! В первый раз за все время он отбарабанил весь «урок», да еще приврал кое-что от себя. Все зря. Он уже готов извиниться и уйти, бежать из этого дома, но тут вдруг она говорит:

— Я куплю у вас несколько щеток, мой юный друг. Пожалуй, они мне пригодятся. А главное — вы мне нравитесь: как много вы могли бы совершить в жизни, не сделайся вы продавцом щеток. Впрочем, еще не поздно! Запомните: пока еще не поздно!

Дама заходит в соседнюю комнату и возвращается оттуда с книгой в руках — толстой-претолстой. Придвинув кресло-качалку к дивану, на котором сидит Ёссе, она доверительно наклоняется к нему.

— Вот, мой юный друг, смотрите, что я вам покажу. Эту книгу вы наверняка никогда не видели и, не будь этой встречи, так никогда бы и не увидели. Правда, то же можно сказать и про ваши щетки… Вы, конечно, понимаете, что я шучу! Щетки у вас неплохие, я охотно куплю несколько штук, чтобы доставить вам удовольствие. Это обрадует еще и других людей, тех, кому я подарю щетки, и сама я тоже буду рада, что мне выпало счастье одаривать людей! Но самая большая радость для меня — то, что я могу вложить эту книгу в ваши юные руки…

В сгущающихся сумерках Ёссе ведет машину по крутым взгоркам к отелю: он снова приумножил свой жизненный опыт, но зато лишился изрядного количества крон. Радость, вызванную удачной торговлей, убил тонкий светло-зеленый листок бумаги, который лежит у него в бумажнике, аккуратно сложенный. Листок с собственноручной подписью самого Ёссе. Листок, гарантирующий ему духовную пищу на весь срок его жизни, — иллюстрированную библию новейшего издания, выпускаемого людьми, чье имя служит гарантией качества наподобие лиловой эмблемы фабрики щеток.

ЭЙВИН БОЛСТАД

Лотерейный билет

_{Перевод Ф. Золотаревской}

Когда поезд остановился, он первым выскочил из вагона и торопливо устремился к выходу, передергивая плечами, точно после холодного душа. Впечатления минувшего воскресенья все еще преследовали его, как ночной кошмар. Тем не менее он с беспечной улыбкой приветствовал встречных знакомых. А их было немало. Вот уже много лет разъезжал Пауль Ульсен по побережью со своими пылесосами и рекламными проспектами стиральных машин и холодильников. Нрав его был хорошо известен на сотню миль вокруг. Звучный грудной смех, который он тщательно отработал, должен был свидетельствовать о светлом мироощущении. И агенты по продаже, чью работу он приезжал проверять, обычно старались приосаниться, заслышав этот смех в своих конторах. Жизнелюб Пауль Ульсен. У него были и другие прозвища, не менее показательные, но все под общей этикеткой — неистощимый оптимист.