Современная норвежская новелла

— У нас в бараке два аппарата. Когда мастер говорит, что скважина номер один готова, Оскар соединяет этот провод, а потом номер два, и так все остальные.

— Ну а как было в этот раз?

— И вчера вечером так же было. Правда, пяти еще не пробило, но ребята уже все поуходили из выемки. Только один кто-то застрял там, мы видели из окна барака, как он инструмент на дрезину укладывал. Вот эта-то дрезина, видать, и повредила провод. Уже стало смеркаться, и мы видели только, как тень мастера маячит в темной выемке. А потом он зажег фонарь. Огонек сперва вспыхнул, потом пропал в глубине. Скоро мастер защелкал по трубке, сказал, что в выемке никого нет, спросил, есть ли кто снаружи и можно ли начинать.

— Защелкал по трубке? — нахмурив брови, переспросил главный инженер.

— Мы ногтем по трубке щелкаем, когда хотим что-нибудь сказать, — пояснил свидетель. — Звонить-то мы не можем, потому — трубка ведь снята! «Тут полный порядок», — сказал я мастеру, а спустя короткое время услышал, как он пыхтит, возится с первым проводом.

Тук-тук-тук! — застучало в трубке. Это он первый заряд в скважину закладывал, а потом я услышал его голос: «Номер первый готов!» Тут я кивнул Оскару и повторил, что первый номер готов, хоть и знал, что он сам слышал эти слова по своему телефону. И тогда Оскар соединил провод. А Юн тем временем возился с другой скважиной. В аккурат этот самый провод и был поврежден. Я уж привык к этим звукам по телефону и на слух могу сказать, что делает мастер. Слышу — он заложил динамит в скважину, вставил детонатор во взрывчатку. Тут я ему и говорю: поторопись, мол, а то Оскар на свидание с девушкой опаздывает. А он еще засмеялся и отвечает: «Ничего, подождет! Никаких свиданок, пока я не вернулся». Потом, слышу, он опять с проводом возится. И тут чувствую — пол подо мною задрожал, а потом как грохнет взрыв! Весь барак ходуном заходил, а в выемке — через окно видать было — белое пламя полыхнуло. Две вспышки — одна за другой, и два взрыва — один за другим. Я точно окаменел весь, вижу — что-то неладно. Сижу и слова не могу вымолвить. Потом все затихло опять, и тут я закричал в трубку: «Юн, Юн! — кричу я. — Как ты там? Живой?» Сперва в наушниках только треск да шум стоял, а потом… помирать буду, все равно скажу: слышал я голос мастера! Тонкий такой и перепуганный: «Да, да, Вальдемар, вроде живой!»

И так он ясно сказал это в телефон, что нас с Оскаром прямо в дрожь кинуло. Тут мы оба поняли, что мастер не погиб. Оскар скинул с себя телефон и побежал поднимать тревогу.

Облеченные властью переглянулись, а главный инженер устало пожал плечами.

— Но мы знаем, что мастера убило сразу. В ту же секунду! Его же в порошок стерло! Стало быть, вы не могли слышать. Вы никак не могли слышать голос в наушниках, Лауритсен! Это совершенно невозможно!

— Да ведь слышал я голос! — вскричал свидетель. — И Оскар тоже слышал!

— Ну ладно, спасибо! Довольно! — холодно произнес полицейский инспектор. — Вы настаиваете на своих словах?

— Да, — прошептал свидетель, растерянно стиснув руки.

— Благодарю вас. Можете идти, — сухо сказал чиновник из министерства. Облеченные властью не могут попусту тратить время и выслушивать всякий бред. Когда свидетель понуро выскользнул за дверь, он сердито переглянулся с членами комиссии:

— Неуравновешенный тип, верно?

— Ненадежен, — кивнул головой главный инженер. — Ему явно недостает твердости, необходимой для ответственной работы подрывника.

— Да и аттестата у него нет, — вставил полицейский инспектор, — придется вам поискать кого-нибудь другого.

Представитель министерства вытащил из жилетного кармана часы. Респектабельный и влиятельный чиновник никогда не позволит себе носить наручные часы.

— Пора кончать, — раздраженно бросил он. — Уже поздно.

— Пригласите второго подручного, — кивнул главный инженер стенографисту.

На этот раз опрос свидетеля шел гладко, без сучка без задоринки. Короткие, ясные ответы. Пока что они полностью совпали с тем, что говорили представители администрации.

«Ну, это человек совсем иного склада, — удовлетворенно подумал полицейский инспектор. — Надежный, уравновешенный. Этот твердо стоит на земле обеими ногами».

Младший подручный был высокий темноволосый парень с резкими чертами лица, в котором было что-то фанатичное. Такой будет пробиваться вверх, чего бы это ни стоило. Сметливый, расторопный, с ясным, звучным голосом.

— И вы оба слышали голос мастера в наушниках, пока не произошел взрыв? — спросил главный инженер.

— Да, — кивнул младший подручный.

— А после взрыва связь, наверное, прервалась. То есть… треск в наушниках исчез?

— Нет, — ответил помощник.

— Не хотите же вы сказать, что слышали что-либо после взрыва? А? — резко прервал его полицейский инспектор. Он уже был по горло сыт всем этим вздором.

— Да, шум мы слышали, — ответил свидетель. — Телефон подключен к трем линиям, к трем аппаратам. И даже когда выключишь его — все равно шум слышен.

— Ах, вон что! — с облегчением протянул представитель министерства. — Но голоса вы, само собой, не слышали!

На минуту стало тихо. Младший подручный смотрел на облеченных властью. Он переводил взгляд с одного на другого… и прочел на их лицах ответ, какого они ждали и добивались.

— Нет, — тихо сказал он. — Мастер-то ведь был уже мертвый, так что…

Члены комиссии перевели дух и удовлетворенно закивали. Вот это ясное и четкое показание! Без всяких глупостей.

— Большое спасибо! — с улыбкой проговорил главный инженер.

— Минутку! — дружелюбно сказал полицейский инспектор. — Сколько времени вы проработали здесь?

— С год, верно, или около того.

— Тогда вы, очевидно, умеете обращаться со взрывчаткой и могли бы занять должность мастера, — улыбнулся инспектор. — Практика ведь у вас есть!

Младший подручный вздрогнул. Должность мастера оплачивалась неплохо.

— Вроде так, — кивнул он.

— Спасибо, вы можете идти. Мы подумаем об этом.

Когда дверь за свидетелем закрылась, инспектор обратился к остальным членам комиссии:

— Эта стройка имеет очень важное значение. Мы не можем из-за несчастного случая приостанавливать работы дольше, чем необходимо. Лучше взять мастером одного из своих рабочих. Такого, который знаком с местными условиями.

— Уравновешенный, надежный человек, — подтвердил представитель министерства, — не то, что тот… Как бишь его?

— Лауритсен, — ответил главный инженер. — Слишком истеричный тип… На него положиться нельзя.

— Тогда, значит, договорились, — сказал чиновник из министерства и вытащил часы. — Ну, здесь нам больше делать нечего.

Трое важных облеченных властью господ стояли перед бараком, в котором помещалась контора, и дожидались машин, чтобы уехать обратно в город. В серых осенних сумерках их фигуры в пальто казались рослыми и могучими. Вокруг простиралось горное плато, черное и таинственное; выемка зияла в нем, как огромная рана. На бархате неба сверкали звезды, и их далекий мерцающий свет делал все вокруг зыбким и нереальным; пустынное плато казалось жутким, заколдованным царством.

— Слава богу, что есть город, — вздохнул главный инженер. Он чувствовал себя в своей тарелке только тогда, когда перед ним были вещи четкие и ясные, как расчетная схема или светокопия.

«Слава богу, что есть город», — подумал полицейский инспектор. В этой огромной непроницаемой тьме параграфы и инструкции, казалось, теряли свою силу.

«А тут красиво, — подумал чиновник из министерства и поднял воротник пальто, чтобы защитить затылок от холодного ветра. — Да, здесь в самом деле недурно, в своем роде…»

Он был любителем свежего воздуха, членом туристского клуба и потому считал себя обязанным относиться к природе лояльно. Впрочем, такова была и официальная точка зрения министерства. «Но, с другой стороны, неудивительно, что люди в этой колдовской мгле теряют способность рассуждать разумно», — подумал он и вспомнил человека, который утверждал, что слышал голос погибшего мастера.